Ночь. Песчано-солевая взвесь забивает лобовое стекло, фары. Щетки не справляются. Мир мутный, дорога бесконечная, встречные машины ослепляют, в голове крутится, крутится – «какого черта!»
А ранним утром мороз, солнце и приземистый город Хвалынск не кажется убогим, мрачным. Даже от названия на душе радость. Вереницы купеческих каменных домов, деревянных с резными кокошниками, крашеными ставнями, с башенками. Что ни строение, то лик хозяина, радевшего о красоте дома, да чтоб перед соседями было не стыдно. Путь не каменный, но обихоженный. Четкая в простоте своей длинная набережная, традиционная пожарная с каланчой и, конечно же, храм. Храм единственный из шести, что звоном своим в начале 20-го века, взывали к совести и покаянию. Да еще монастыри. Храм, заложенный старообрядческой общиной в честь Покрова Богоматери, изгаженный и порушенный, частично уцелел.
Долгие годы велась реконструкция. Честь и хвала этим людям. Храм получился красивый, праздничный внутри и снаружи. Но зачем-то при освящении переименовали в Крестовоздвиженский. Что это? Вековая досада иерархов русской православной церкви на старообрядчество. Истинная вера, а не показная, позолоченная, похоже, не признается и ныне.
Хвалынску повезло, его не переименовали, как сотни российских городов в Свердлов или Шимановск, в честь бесчестия комиссаров. За каждым названием вековая история. Память предков. Едешь усталый по пыльной разбитой дороге и вдруг село Богомягково, город Лихославль или Козельск сразу радостно, и на душе тепло. А какая может быть историческая память и радость от новоявленных Сковородино, Маркс, Ульяновск – только хмарь и уныние.
Я познакомился с коренным жителем Хвалынска Владимиром, предпринимателем, похожим на упругое краснобокое яблоко, коих здесь выращивают несметное количество. Из яблок делают настоящий «живой» сок, морсы. Владимир улыбчивый крепкий мужик, такие умеют и дом построить, и блоху подковать, и... многое, что еще. Он рассказывает охотно про город и приятеля, создавшего цех по переработке яблок. Про окрестности Хвалынска. А они здесь дивные. Местами реликтовые сосны. Древние меловые горы защита от буйных ветров и радость для горнолыжников. Склоны и горки помельче домбайских, но зато в средней полосе России. Рядом. Поэтому народу на курорте «Хвалынь» огромное множество. Все раскуплено загодя. Хотя цены по прокату сродни с курортами австрийских Альп. Имеются здесь бассейны с термальной водой, что тоже привлекает людей.
Рядом курорт «Хвалынский» в Черемшанах-2. Место симпатичное, обустроенное. Цены пожиже, но горка одна и пониже с простым подъемником, который так и норовит вырваться из рук. Есть, правда, прокат беговых лыж. Что важно для пожилых людей. Одна беда. По лыжной трассе кружится с ревом нещадно чадящий снегоход с прицепным бананом. Прибыль на три копейки, а урону на рубль. Народ в гневе, а пожалится некому. Это как на сочинских пляжах, плывешь, а над головой проносится скутер. Успел поднырнуть – значит цел.
Осваивать горные склоны на лыжах в шестьдесят с гаком, скажем по-честному – страшно. Зато, какой адреналин и кураж от забытого детского – «я смог!» За что мой поклон тебе, горнолыжный Хвалынск!
Кое-кто знает: в Хвалынске родился К. С. Петров-Водкин, написавший «Купание красного коня», что экспонируется в Третьяковке. В картинной галерее (красивый особняк Алексея Радищева) на улице Ленина (бывшей Дворянской) есть несколько подлинников выходца из семьи сапожника и прислуги. О качестве этих работ судить не смею. Скучно. Картина выходца из «Бубнового валета» Лентулова тоже не цепляет. В зале с иконами намного интереснее, как и в залах с колоритными работами местных художников. В подвале выставлены принадлежности быта конца 19-го века. Работы молодых художников. Когда я спросил у хвалынца Владимира о картинной галерее, он хмыкнул и ответил, что предпочитает передвижников. В этом есть сермяжная правда. Революция вознесла Пролеткульт и подражание всяческим «измам». Признаваться, что нравится Крамской, Васнецов, а тем более Суриков, стало не модно. «Глупец, вглядись в «Черный квадрат» и ты поймешь всю глубину Вселенной, пообщаешься с черной дырой», – вещали критики. Обыватели сделали вид, что поверили и потащили вслед за ними знамя постмодернизма, примитивизма, и просто глупого подражательства, в надежде, что бурая мазня пятерней будет вызывать восхищение. Нет. Пройдет и это. Репин, сказавший о Петрове-Водкине грубовато и просто, что он неумелый бездарь, возможно и ошибался. Он не предполагал, что художник вырвется из узких панталон группы «мир искусства», стиль его станет более реалистичным и своеобразным. К сожалению, в залах картинной галереи Петрова-Водкина этих работ нет, поэтому смотрителей больше, чем посетителей.
Я видел множество провинциальных городов, навевающих уныние и карамзинское «воруют!» Тот же Саратов, превратившийся в полный «депресняк» за последние десятилетия, где десятки министерств, есть даже правительство с многотысячной армией чиновников, но снег зимой почистить на улицах некому... А в Хвалынске люди чистят снег без принуждения перед своими домами, на тротуарах. Здесь иная атмосфера. То ли воздух другой, то ли корни старообрядческие сохраняют здесь силу свою, как и в селениях русских молокан в далеком Азербайджане, где чистота и порядок. До революции в Хвалынском уезде насчитывалось более 40 тысяч старообрядцев разных толков.
Хвалынск радует своей патриархальностью. Жили мы в уютной гостинице на улице, конечно же, Советской (как в любом русском городе либо улица Ленина, либо Свердлова-Урицкого? Ах, да, может быть еще Репродукторной, а не то и вовсе Лагерной – есть такая в центре Волгограда по прихоти одаренных городских начальников). Женщины, жившие по соседству, признались, что приехали в Хвалынск пятнадцатый раз. Приедем, возможно, и мы, чтобы увидеть в Черемшанах единственный в мире сохранившийся старообрядческий монастырский комплекс. Но шанс невелик. Власти Саратовской области начали бульдозерную атаку на официальный памятник культовой архитектуры ХIХ века.
