-Скажи мне, Володька? Ты вот постишься, ко мне не ходишь, жмёшься, как институтка.... Ты, что и вправду в него веришь? Прямо вот, что на небе сидит дядька, смотрит на тебя сверху, все сечет, что ты тут натворил, и в тетрадку записывает? Вот честно? Веришь?
Дарья нетерпеливо постукивала длиннющими алыми коготками по перилам, мы стояли своей компашкой, в которую затащили и Володю на лестничной клетке, спустившись этажом ниже от его квартиры, что бы его мать, здоровенная, плечистая, как мужик гром-баба Олеся Петровна, готовая пришибить ударом пудового кулака любого, кто скажет ей что поперёк, но при этом на удивление набожная, не заметила своего сынка с нами и с "этой ляpвoй". "Увижу, пришибу, как муху. Близко не подходи к Володьке. Тля!!!",-прошипела она как-то раз, встретив Дарью в магазине, и та, глядя как месят воздух теткины красные клешни, поверила - пришибет. Точно. Как муху.
С тех пор они и прятались с Володькой, отирались по подьездам, стараясь не попастся соседям на глаза. Мы-то, конечно, знали об их искрящей, как костёр в лесу, любви, но у нас роток был закрыт на замок.
Володька, как всегда, отвёл глаза и ушёл от ответа. Он никогда не обсуждал с Дарьей эту тему. Он вообще не говорил о Нем ни с кем. Не считал нужным. Пока.
Володя заканчивал десятый класс обычной школы, ходил в церковную воскресную, работал при храме и мечтал о семинарии. При всей своей брутально - мужественной внешности, (если можно так сказать о мальчике ещё школьного возраста, но как сказать иначе, глядя на широченные плечи, загривок борца и тяжеленные, в маму, кулаки-гири), Володя был тих и нежен, как ягненок, спокоен и молчалив, абсолютно не конфликтен и добр. И он преданно и горько любил свою оторву - Дарью. Любил, наверное, с пятого класса, с того дня, когда промывал в чистом, как слеза родничке её до костей разбитые коленки, потом бинтовал их своей, разорванной на ленты, рубахой, в потом тащил девчонку домой на закорках, голый по пояс, краснея и уворачиваясь от взглядов. С того дня крошечная куколка Даша вошла в его мальчишеское сердце, как заноза в палец, и больше оттуда уже не вылазила. До самого десятого класса.
Но, Боже, сколько крови портила ему эта девчонка! Хитрая, как лисеныш, быстрая, как ласточка, бесстрашная, свободолюбивая, умненькая, настоящий бесенок, она крутила парнем, как хотела, то приближала, то отталкивала, разрешала служить с видом принцессы крови и не позволяла ничего. Но он до окончания школы к этому и не стремился, самое большое, что он позволил себе один раз - чмокнул Дашу в шеку в святую Пасху, когда та, презрительно сощурившись, насмешливо сморщила нос, но все - таки взяла у парня из рук кусочек кулича на тарелочке, уж больно любила сладкое, а мать никогда и ничего не пекла. Кулич был янтарно-желтым, необыкновенно ароматным, весь утыкан цукатами и изюмом, в пышной белоснежной сахарной шапочке, в потеках розовой глазури и Даша не устояла. И пока она, зажмурившись от наслаждения, смаковала кусочек, Володя и чмокнул её в упругую, чуть смугловатую щеку, чмокнул и испуганно отскочил. Даша выронила тарелочку, фыркнула, как разозленный котенок, зашипела злобно
-Не смей. Даже не лезь ко мне со своим Богом. Ты же меня не от любви поцеловал, а с Пасхой дурацкой поздравил. Не подходи даже больше, стыдно перед ребятами...
Володя знал, что у Даши в семье вера считалась стыдной. Мама - профсоюзный работник, передовик, спортсменка - чемпионка района по стрельбе, и папа - заместитель парторга завода, охотник и, втихушку бард, покоривший своими песнями всех знакомых дам, были не просто не верующими. Они были неверующими настырно и агрессивно, издевались над малейшими проявлениями веры в своём окружении, воспитали дочь ярой атеисткой, и ни капли не сомневались в своей правоте. Такой Дашка и выросла - не сомневающейся в истинности великой науки - атеизма.
К концу десятого класса тихая любовь Володи вдруг принесла свои плоды - Дашка воспламенилась. Мы с удивлением наблюдали, как она запылала факелом. Даша готова была на все, сладко проваливалась в эротические грёзы о своём ласковом брутале, но Володя границ не переходил. У него была мечта. Давняя, трепетная, святая. То, что он, окончив семинарию, получит приход, он даже не сомневался. Он знал, что все для этого сделает, он представлял себе в мечтах небольшую старую церковь, которую он будет потихоньку восстанавливать, приход из пары-тройки ближайших сел, уютный домик при храме, во дворе которого они с матушкой посадят молодой сад.. И матушку... Дальше мечты Володи немного ступорили, текли не гладко - матушкой он представлял себе только Дашу. И больше никого.
Выпускной вечер разделил нашу жизнь на две половины - до и после. Я потеряла связь почти со всеми своими одноклассниками, лишь иногда до меня доходили отрывочные сведения о некоторых из них. Так я узнала, что Володя все-таки поступил в семинарию, а Дашка вышла замуж за итальянца, и, преодолев тысячу препон, уехала с мужем в Италию.