Мария плакала на плече у Корнея. Он никаких эмоций не показывал. Казалось лишь, что терпеливо ждал, когда она от него отойдёт.
Ещё будучи при памяти Корней записал детей на трудовые выезды по соседним сёлам. Детей знакомили с различными ремёслами. Марии такая идея пришлась по душе.
Её старший сын Петенька и следующий за ним Николай прогуливали школу, уходили ночами из дома и проникали в колхозные учреждения.
Ни один раз утром их находили спящими то в кабинете председателя, то в кабинете директора школы. Как они умудрялись проникать туда, минуя амбарные замки, никто так и не узнал.
Из-за уважения к Корнею, мальчиков просто отпускали. Иногда сторожа отвешивали оплеуху, но мальчики всё равно где-то оказывались. В некоторых местах даже по нескольку раз.
Старший сын Марии Петенька носил прозвище Джурык. «Добрые люди» ещё помнившие отца и бабку Марии рассказывали своим внукам и детям, что с Петей нужно быть осторожным, потому что он дьявол, рождённый от деда.
Петя поначалу обижался, потом стал защищаться кулаками и вскоре уже слыл драчуном. Его уважали, но за глаза посмеивались. Мальчишки постарше почему-то уважали сильнее и при встрече говорили:
— Петрос, приветствуем тебя!
Младшие же называли его Джурыком. Благодаря таким прозвищам негласно среди подростков определяли степень взросления: если говорит Петрос, значит уже взрослый, если Джурык — ещё ребёнок.
Николай всюду следовал за братом. Он повторял за ним всё. Прозвище "Купец" носил гордо, но брату старшему завидовал. Находясь в его тени, пытался как-то выделиться.
Иногда доходило до того, что подставлял Петра. Тот давал сдачу и вскоре провозгласил Николая свои заместителем. Несмотря на такое признание, «Купца» всё равно так не боготворили, как «Петроса-Джурыка».
Сын Евгеньки Андрей так и рос тихим мальчиком. Помогал Марии во всём. Когда Корней записал старших на трудовые выезды, Андрей оставался дома и помогал Марии по хозяйству.
С начала учебного года в первые пару недель решал все задачи из учебника арифметики. Не пропускал ни одну. Самые сложные разбирали вместе с Корнеем.
Муж Марии Андрея любил как родного сына, но иногда завидовал его смекалке и уму.
После первого трудового выезда Петенька вышел из дома художеств и решил пойти домой пешком. Среди уже прибывших домой учеников Петра не досчитались. Искали его всем селом. Мария чуть с ума не сошла.
Пётр вернулся домой после полуночи. Сказал, что хотел исследовать свои способности по ориентированию на местности. Ругательства Марии на свой счёт не принимал. Всегда оставался спокойным в любой ситуации.
Через несколько лет в организованную им банду брал парней под стать себе: невозмутимых, крепких, смелых. Родного брата Николая в свою банду не принял.
После побега из трудовой поездки Корней решил, что Андрей тоже будет ездить, чтобы как-то присматривать за «братьями», и в случае чего, рассказывать родителям. От поездки Андрей не отказался, но просьбу Корнея исполнять не собирался. Докладывать на своих было как-то не принято.
Крест, который нашёл в доме Полянского, по-прежнему носил в кармане.
В доме художеств детям предлагали выбрать мастера и прослушать курс лекций, а потом уже и приступать к работе руками. Многие мальчики оказались смышлёными вязальщиками и скоростью работы удивляли даже опытных мастериц.
Андрей весь день ходил, так и не примкнув ни к кому. То там посмотрит, то тут.
Пётр и Николай увлеклись резьбой по дереву.
Когда посреди большой комнаты рухнула на пол Евгенька, все подбежали к ней, столпились.
Андрей оказался в первых рядах. С удивлением смотрел на потерявшую сознание женщину.
Она открыла глаза и уставилась на него. Её тормошили за плечи, брызгали водой, но она так и не отводила свой взгляд от мальчика. Устав от такого пристального внимания к себе, Андрей поспешил скрыться.
Евгению, пришедшую в себя, отвели в кабинет.
— Жарко у нас, — причитал сторож, который вёл её под руку. — Детей много, не продохнуть. Вам бы Евгения Петровна поберечь себя.
— Отпустите детей, — сказала Евгенька. — На сегодня хватит.
— Да как же отпустить? А план? Им ещё три часа с открытыми ртами сидеть.
— Я с планами разберусь. Пусть едут по домам.
Сторож пошёл передавать приказ Евгении.
Когда дети наконец-то покинули помещение, она отпустила домой и мастеров. Те обрадовались.
На следующий день из райцентра прибыл проверяющий.
— Ну вы же понимаете, Евгения Петровна, что за такое самоуправство я могу вас лишить занимаемой должности?
— Да с радостью, — невозмутимо говорила Евгенька. — Знаете ли, работать с детьми я не приучена. Не моё это.
— Да тут и не вам решать, с кем и как работать, — проверяющий выходил из себя от злости.
— Да уж понятно, что права у меня такого не было. Но вы видели счастье в детских глазах, когда их отпустили раньше времени? А счастье в глазах мастеров видели? Все устали.
Проверяющий так и не добившись от Евгении извинений и объяснений составил на неё протокол о нарушении режима труда.
Она его подписала.
Когда проверяющий ушёл, взяла в руки список детей.
Читала и каждую фамилию проговаривала вслух:
— Игнатьев Семён Евстратович, Нигматулин Руслан Казеевич, Полянский Пётр Петрович, Полянский Николай Петрович, Полянский Андрей Петрович…
Она закрыла глаза.
Из тысячи детский глаз возникших вдруг в воображении сразу нашла знакомые.
До боли ущипнула себя за ладонь. Вскрикнула.
И вдруг в памяти стали всплывать фразы и насмешки Демида. Тело вдруг ощутило его грубые руки.
Евгенька вздрогнула. И вот уже её как ненужную вещь сбрасывают с повозки.
— Отец, — вдруг прошептала Евгенька, — папенька… Почему же ты так рано ушёл. Почему оставил меня на той обочине?
Евгения зажмурилась сильнее.
И вдруг добрые искренние глаза мальчика Андрея сверкнули злостью. Они стали глазами Демида: наглыми, похотливыми, ненавистными.
Евгения невольно ударила кулаком по столу, потом ещё раз.
Слёзы текли не переставая. Она не всхлипывала, не стонала. Они просто лились и лились.
Вошедший на шум сторож осторожно собирал осколки разбитого графина.
— Списывать опять, — бурчал он. — Нас так премии лишат за порчу государственного имущества. Вы, Евгения Петровна, как-то поаккуратнее будьте. Всё-таки графин тут ни при чём.
Евгения как будто специально ударила по столу ещё раз, и на полу уже оказалась ваза, и тоже вдребезги.
Придя домой, Женька закрылась в комнате. Просидела там до утра. Иван стучался, подсовывал под дверь записки, она их не читала.
Когда в следующий раз дети приехали тем же составом, увидев Андрея, смотрела на него уже со злостью. Мальчик, поймав на себе её взгляд, смутился.
Смотрел потом украдкой. Понравилась ему эта красивая рыжеволосая женщина.
Продолжение тут
