Михаил молчал. А Настя сбросила ему на руки модное пальто, – за ним Мишка недавно в Луганск ездил. Устало улыбнулась:
- А говорил, – любишь!..
Мишка молчал, и Настя перешла в наступление:
- Любишь, – говорил!.. А сам, – посмотри на себя!.. Жена с работы вернулась… а у тебя такой вид, что… лучше бы она не возвращалась! Вот и вся твоя любовь, да, Миша?
Михаилу очень не хотелось, чтобы мать с отцом услышали их разговор… и узнали, когда Настя вернулась домой. Поэтому негромко сказал:
- Я волновался.
А Настя по-прежнему говорила демонстративно громко:
- Я уже объясняла: я вам не наседка! У меня работа… Я к тебе в домохозяйки не нанималась! Ты мне о любви говорил, – помнишь?..
Михаил решительно взял Настю за руку:
- Давай поговорим в нашей комнате.
- Ну, да, – я ж помню: ты послушный сыночек. Что, – папа с мамой объяснили, какая у тебя нехорошая жена?.. Попалась же такая!
- Настя, родители отдыхают… И малышка с ними, – давай зайдём в нашу комнату.
Настя отстранила мужа, прошла в комнату. Не заметила, что из её кармана на пол упал носовой платок, – большой, клетчатый… мужской. А Настя сбросила одежду, прыгнула в давно приготовленную Мишкой постель:
- Я спать хочу.
Михаилу – в первую завтра. Он заглянул к родителям, прислушался к тихому дыханию малышки. Вышел на крыльцо, – покурить. Когда вернулся, Настя спала… Он осторожно прилёг рядом, задремал… И почувствовал её руки.
- Миииша!.. Я так… хочу…
И он не понимал… Во сне ли всё происходило…Только слышал её тихий… сладкий-сладкий стон… Настя не давала ему опомниться... Ласкала его так откровенно… и настойчиво, даже властно просила:
- Ещё… Я ещё хочу…
А утром Настя потянулась за халатиком… И он успел рассмотреть на её груди… и на шее несколько фиолетовых пятен. Настя перехватила его взгляд, рассмеялась:
- Ну, вот!.. Из-за твоей несдержанности мне сегодня придётся надеть свитер под самое горлышко. – Поспешно запахнула халат, обняла Мишку: – А зачем, чтобы все видели… как меня муж любит, да, Миш?.. Завидовать будут. Миш, ты поаккуратнее в следующий раз! Ну, что ты, – прямо как пацан!..
Мать ненавязчиво старалась, чтобы Настя обратила внимание на малышку… Рассказывала, что Иришка уже пытается ходить, улыбалась: смелая такая девчонка! Даже если упадёт, – не плачет, а так удивлённо оглянется вокруг, и снова встаёт. Легонько подталкивала девчушку, подбадривала:
- Ну?.. К маме иди!
Иришка серьёзно, без своей всегдашней улыбки, смотрела на мать… Настя кривила губы:
- Эта девчонка ко мне совершенно безразлична! Как не родная! Смотрит волчонком, – будто я ей не мать! А я рожала её, – с болью и с кровью! Уже сейчас видно… что неблагодарной растёт. Вот так и рожай их! И на меня она ничуть не похожа!
Батины глаза, Мишка заметил, красноречиво и с облегчением ответили на Настино возмущение:
- Вот и хорошо, – что не похожа на тебя девчонка!
Только в шахте, когда управлял своим послушным красавцем комбайном, Мишка чувствовал, как холодные тиски отпускают его сердце… Он бы и три смены не поднимался на-гора, если бы не малышка. Мать рассказывала… да и сам знал, как дочка ждёт его с работы, как радуется, замирает от счастья, когда он подхватывает её на руки, бережно прижимает к себе, целует глазки… И Иришка крошечными ладошками гладила папино лицо, волосы, брови… С тайным удивлением замечал, что Иришка и правда становится похожей на него… Или ему просто очень хотелось этого?..
В шахте было легче, – тревога словно отступала. Но как-то подошёл к нему горный мастер, Алексей Коваль. Тронул за плечо, резко сказал:
- Ты, Лозовой, когда за приводом следить будешь? Тебе сколько раз говорить!
Мишка быстрым взглядом окидывал цепь, – натянулась… но всё в порядке, они с комбайном чувствовали состояние друг друга, удивительно чувствовали даже оттенки настроения… И Михаил ни за что не пропустил бы той минуты, когда пошло бы опасное перенапряжение… Впрочем, Коваль тоже видел, что ничего угрожающего нет, – здесь, в работе добычного комбайна. И Лозовому уже давно не надо было рассказывать, как управлять горно-выемочной машиной… Угроза – там, наверху… Коваль отвёл глаза, – будто не в привычном шахтном полумраке были, а под сияющим солнцем. Хрипловато и хмуро сказал:
- Ты вот что, Михаил… Люди говорят… – а посёлок у нас маленький, всё на виду… – Ты бы это… Мишка!.. Говорят мужики… Да я и сам видел, как она в машину к Веретеникову… Семья у вас, дочка. Не годится так-то, – жене… У нас про такое и не слышно было.
Михаил не ответил, лишь побагровел… каску ниже натянул. Потому и хотелось ему… хоть три смены подряд.
А в Настином откровенно вызывающем взгляде – насмешливая улыбка:
- Ревнуешь, да? Любишь, значит! Ну, скажи… как ты меня любишь!
А потом Настя уехала в Донецк. Объяснила просто:
- Мне любовь нужна, Миша.
На безмолвный вопрос в его глазах усмехнулась:
- Любовь, Миша. Так бесцветно жить я больше не могу.
Михаил молчал, – словно прислушивался к чему-то… А удивления не находил, – будто ждал, что так и будет. Глухо, но неожиданно твёрдо проронил:
- Иришку… дочку я не отдам.
Настя спохватилась:
- Ой, Миш!.. Мне пока некуда её забирать. Да и привыкла она к вам. И… ну, ты же хотел её! Она у тебя Михайловна. А Толик… Он пока не готов к детям, – тем более, к чужим. Это же непросто! И ему надо время. Ты же знаешь, – у него в Донецке новая должность… Очень ответственная.
И всё же Михаил не верил, что Настя уедет. Всю смену искал слова… чтобы рассказать ей… напомнить… Здесь, рядом с комбайном, такие слова находились, – нежные и твёрдые, убедительные… Такие, как надо. Только бы Настя ещё не уехала!
А дома мать поспешно вытерла слёзы. Батя тучей сидел за столом, обхватил голову руками. Кивнул Михаилу:
- Садись.
Разлил в стаканы самогонку:
- Давно надо было!.. Чтобы духу её… здесь!..
Михаил молча выпил. Отец снова налил. Но Мишка головой покачал:
- Всё, бать. Я сегодня в четвёртую иду, – Юрка просил сменами поменяться.
А когда встретились с Сашей, разозлился на её сочувствующий, – ему показалось, с неясной надеждой, – взгляд. Угрюмо кивнул, прошёл мимо.
… Летом Михаил поступил на горный факультет, – заочно. А самым главным счастьем была маленькая Иришка. Мишка помнил, как больно и горько сжалось сердце, когда Иришка проснулась и удивлённо поискала глазами Настю… Большие Иришкины глаза словно потемнели от обиды и грусти, – казалось, малышка поняла, что надеяться больше не на что… Больно и горько Мишке было от того, что в крошечном Иришкином сердечке всё же была… должно быть, врождённая надежда на мамину любовь.
А Настя неожиданно вернулась. Объяснила, что приехала дочку проведать, – ну, мать же она. И это она рожала девчонку, – в муках и крови. Михаил понимал, что Насте почему-то не хочется рвать концы: о разводе она не заговаривала, сказала, что будет приезжать к дочке. Даже подхватила малышку на руки. А Иришка вежливо и грустно смотрела на неё, ладошками уперлась в её грудь, – будто отстранялась…
Скоро у двора Лозовых остановилась машина Веретеникова. Настя кокетливо помахала рукой, удобно и величественно уселась на переднее сидение. Вечером мать вошла в комнату Михаила. Бесцельно передвинула с места на место его университетские учебники, сухо сказала:
- Нечего тут. Или жена, или… решай, Миша. Девчонка растёт, и твои годы идут. Что это за приезды-наезды?.. Женщин в посёлке много.
Михаил перебил:
- Я решил, мам. Я буду ждать. Она вернётся. Я люблю её.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Навигация по каналу «Полевые цветы»