На прошлой неделе сайт Mash зачем-то в очередной раз потратил кучу денег и сил, чтобы осчастливить своих читателей фотографией немолодого мужчины в шортах, проживающего где-то на Самуи и очень похожего на Виктора Пелевина.
Сенсация! Пелевин существует, живет в Таиланде и (сюрприз!) ему адски досаждают журналисты — несмотря на то, что писатель ясно дал понять: общаться с миром он будет только посредством собственных книг.
Нечто куда более масштабное — и, пожалуй, еще менее приятное — происходит в Америке, где писательница, журналистка и заслуженная фанатка Донны Тартт Лили Анолик выпускает уже второй сезон своего подкаста «Once upon a time… at Bennington College», в котором сладострастно вытаскивает на свет тридцатилетней давности слухи и сплетни о своем кумире.
В подкасте согласились принять участие соученики Тартт по Беннингтонскому колледжу (писала немного о нём) Брет Истон Эллис и Джонатан Летем, но сама Тартт (очевидно, главный объект одержимости Анолик) предаваться воспоминаниям категорически отказалась — как известно, писательница вообще почти не даёт интервью и всячески оберегает свою частную жизнь.
Более того, агенты Донны Тартт выдвинули требование прекратить трансляцию подкаста, в противном случае пригрозив обратиться в суд, но Анолик пока не сдается.
«Я вообще склонна к обсессиям. Я помешана на Брете. Я помешана на «Тайной истории». Я прочла тонну книг Летема. И знаете что? МНЕ НЕ ХВАТИЛО!» — так создательница подкаста обосновывает своё, как ей кажется, незыблемое право обсуждать, с кем Донна Тартт спала (или не спала) в 1988 году и к кому спьяну приставал муж Джоан Дидион (спойлер: к Брету Истону Эллису и приставал), в своем интервью Vulture.
Казалось бы, ну что такого: да, журналисты всегда охотятся за знаменитостями. Публика (меланхоличный вздох) хочет знать всё о жизни своих любимцев, и внимание к тебе со стороны папарацци из Mash или сталкеров вроде Анолик — это своего рода налог на известность.
Хочешь быть богат, известен и почитаем народом — изволь расплачиваться приватностью, таковы правила.
Мне кажется, что правила эти, может, и таковы, но писаны они для поп-звезд и инстаграм-див, зарабатывающих на своей публичности и, в сущности, только ее и производящих. Условные Настя Ивлеева или, простигосподи, Виктория Боня выстраивают свою медийную стратегию фактически на торговле собственным опытом и фактами своей персональной жизни — именно эти факты являются главным продуктом такого рода селебрити, и, понятное дело, ни один из них не имеет никакой ценности в отрыве от личности, его породившей.
В случае с писателями дело обстоит существенно иначе.
Как и у всех людей, производящих что-то самоценное, способное существовать и по большей части существующее в отрыве от личности создателя, отношения писателей с публичностью регулируются по-другому.
Мы все знаем писателей-селебрити, успешно существующих в медийном поле, хорошо к этому приспособленных и явно получающих от этого удовольствие и некоторые жизненные бонусы — достаточно вспомнить наших Дмитрия Глуховского или Дмитрия Быкова, немца Себастьяна Фитцека или англичанина Ричарда Османа. (В скобках замечу, что мнение, согласно которому медийным может быть только бездарь и графоман, критики не выдерживает — расскажите об этом Чарльзу Диккенсу или, например, Эриху Марии Ремарку, ага).
Мы знаем писателей, скажем так, медийно индифферентных — их в мире абсолютное большинство. Сами они на первые полосы не лезут, но и не шифруются специально: спросят — ответят, позовут — пойдут (ну, или не пойдут), но не делают из этого какой-то целостной позиции.
Ну, и, наконец, мы знаем некоторое количество писателей, возведших уклонение от публичности в принцип — в их числе упомянутые выше Донна Тартт и Виктор Пелевин (а в прежние годы — Томас Пинчон и Джером Д. Сэлинджер).
И — вот сейчас будет важная мысль — все они в своем праве. Для людей, деятельность которых связана с производством вполне реальных (хотя и не вполне материальных) ценностей, публичность — инструмент, который они вольны использовать по своему усмотрению. Можно выкрутить это колесико на максимум, можно оставить где-то в среднем диапазоне, можно установить на ноль — и это тот выбор, который в любом случае заслуживает принятия.
Если человек торгует не собой, но плодами своего труда, он сам определяет, сколько и о чём разговаривать с прессой, чем делиться с фанатами и куда постить (или не постить) свои фотографии в шортах. Если писатель не хочет пользоваться благами публичности и может себе это позволить (роскошь, надо сказать, доступная далеко не всем) — бог этому писателю в помощь.
Именно поэтому подкаст Лили Анолик или фотографии Mash не вызывают у меня ничего, кроме раздражения. Как писал Гораций, sunt certi denique fines («есть, в конце концов, определенные границы»), и эти самые fines достойны уважения — даже если они, как нам кажется, нарушают наше право знать больше про людей, которые нам интересны. Давайте все же не будем превращать нашу жизнь в антиутопический роман Дэйва Эггерса «Сфера», в котором, напомню, от героев независимо от их желания требовалась абсолютная и радостная прозрачность.
Ну, и ещё одна мысль не дает мне покоя.
А вдруг Донна Тартт так огорчится от подкаста Лили Анолик, что не сумеет закончить роман (или закончит его на год, два, пять позже)? Мы же не знаем, на самом деле, насколько она чувствительна — вдруг не справится?
Что, если Виктор Пелевин разозлится, плюнет и не выпустит осенью новый роман?
Не знаю как вы, а я очень боюсь и того, и другого — поэтому призываю: пожалуйста, оставьте писателей в покое! Они нам не для шорт и сплетен дадены.