- Продолжение! Хотим скорее продолжение! - писали вы мне - Восхождения требуют наши сердца. Восхождения требуют наши глаза. В нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен...
Ну, и далее по тексту.
Вы ждали, и вот этот день настал.
Мой рассказ про Ама-Даблам как-то незаметно подкатился к кульминации. По крайней мере, по логике сюжета.
Конечно, вы ждёте рассказ про героические преодоления, про "весь мир на ладони, ты счастлив и нем". А если не так, то:
- Зачем вы вообще в горы ходите?
Или даже так:
- Неправильно вы наши горы любите
Я тоже, надо признаться, от восхождения ожидала чего-то такого. Ну, если не от самого восхождения, то от вершины - восторг и немота от свалившегося на тебя счастья.
Собственно, те, кто следят за историей с самого начала, уже знают, чем закончилось дело.
Для тех, кто подключился к нам на ходу и с замиранием сердца следит, удалось ли главному герою выжить в этой мясорубке, как человек начисто лишённый тяги к интригам, скажу сразу.
Да, до вершины я дошла.
И как вы, наверное, догадались, даже спустилась. Иначе сейчас вы бы занимались чем-то полезным, а не тратили время на чтение всего вот этого.
Но давайте по-порядку.
Около девяти часов я решила, что хватит уже делать вид, будто я сплю, чем я усиленно занималась с пяти часов вечера, пора готовиться к восхождению.
Сделать это было несложно.
Всю ночь. Ой. Хороша ночь с пяти до девяти часов вечера.
Так вот. Всё время, пока я пыталась поспать рядом с палаткой о чём-то весело и очень громко разговаривали шерпы.
Разговаривай они чуть дальше, это было бы не так громко, и может мне удалось бы немного подремать. Но Мингма, похоже, считал, что его долг - не отходить от моей палатки. И весь вечер просидел возле неё, общаясь со своими друзьями и коллегами.
Почему он сидел на улице, я не знаю. Но будь у меня такой толстый пуховый комбинезон и друзья рядом, я бы может тоже так поступила.
Попросить его разговаривать где-то в другом месте, я постеснялась. Да и на восхождение с ним идти. Он и так был обижен тем, что я сдвинула время выхода на вершину на час.
И, кстати, это время стремительно приближалось.
Впрочем, сборы мои были недолгими.
Почти вся одежда и даже внутренние сапожки ботинок были уже на мне.
Я допила чай из термоса, отдала его Мингме, чтобы он налил воды на восхождение, поела немного мюсли, поняла, что есть совсем не хочется. Хочется спать.
К этому времени все друзья Мингмы разошлись по палаткам, наступила тишина. И очень захотелось спать.
Десять часов вечера, скажу я вам - хорошее время, чтобы спать, а не по горам шастать.
Я так и не понимала, зачем мы выходим настолько рано - за восемь часов до рассвета. Я уж не говорю про остальной световой день. Но Мингма так настаивал, и даже сердился, поэтому я сильно не спорила. Ибо, это же не я уже четыре раза была на вершине Ама-Даблама.
В общем, вылезла я из палатки не в самом бодром настроении. На улице ночь, холодно, просто караул. В палатке тоже не намного теплее, но у меня там спальный мешок же был. А тут пять слоёв одежды, но всё равно холодно.
Ещё накануне мы договорились (ну, как договорились, Мингма сказал, а я опять спорить не стала), что возьмём один рюкзак - мой. Положим туда всё, что надо, и он его понесёт.
Почему такая честь выпала моему рюкзаку, не знаю. Могу только предположить, что мой новенький ярко-красный рюкзак был настолько красив, что его всем хотелось поносить.
Класть туда было особенно нечего - термос да рукавицы тёплые.
Запасной фонарик, запасные батарейки, шоколадки я положила в карманы.
Надели снаряжение, пристегнулись к верёвке и пошли.
Наше передвижение не сильно отличалось от предыдущего дня.
Всё было тоже самое. Мы также шли по верёвкам. Мингма где-то впереди, я сзади, периодически теряя его фонарик из виду. Иногда, когда мы встречались, я даже хотела его спросить, верно ли он понимает термин "клаймбинг шерпа".
Но понимая, что дискуссия наша быстро зайдёт в тупик из-за отсутствия нужных слов, я не тратила драгоценное время наших встреч на пустые разговоры, предпочитая выпить пару глотков чая вместо этого.
Разница в хождении по скалам с предыдущем днём была только в том, что на дворе стояла ночь. Поэтому было темно (а я не люблю ходить в темноте) и очень холодно.
Нет, не так.
Было очень-очень холодно.
Ещё совсем недавно я говорила, что во врем восхождения на Мера пик не могла припомнить, когда ещё было так холодно. Теперь я снова готова была повторить эту фразу. Но уже не про Мера пик.
Как вы заметили, моё повествование слегка забуксовало.
Очень сложно писать о том, как люди в темноте час за часом метр за метром просто идут.
Вчера это унылое повествование удавалось как-то скрасить картинками. Но сегодня у нас на дворе ночь. Темно. Поэтому даже картинок не будет. По крайней мере до рассвета.
Идём. Холодно. Холодно. Идём.
В два часа ночи мы пришли в третий лагерь.
И уже на подходе к нему я поняла, что всё, что до этого я называла словом "холодно", можно забыть.
Ибо теперь к холоду добавился сильный ветер, от которого до поры до времени мы были закрыты скалами. И ощущения холода сразу поменялись.
Прошло каких-то пятнадцать-двадцать минут от того момента, как мы вышли в зону ветра, до того момента, как мы дошли до палаток третьего лагеря.
А у меня в голове появилось две мысли, поражающих своей новизной.
Первая была не слишком оригинальна: не очень-то и хотелось в такую погоду на вершины ходить... надо поворачивать, а через пару дней попробовать повторить.
Вторая мысль была ещё более странной. Я подумала, что хорошо бы было, если бы обитатели палаток (а они как раз проснулись и собирались выходить на восхождение) пригласили нас внутрь - переждать ветер и погреться.
Мы остановились у палаток отдохнуть и попить чаю. Мингма о чём-то болтал со своими коллегами, которые сидели в палатках и, видимо, приглашать нас никуда не собирались.
Уже потом, шагая дальше вверх по склону, я думала о том, что если бы я оказалась внутри палатки даже без спальника, без коврика, просто внутри палатки, я бы уже вряд ли вышла на улицу до восхода солнца.
Второй раз выходить в это ледяное пространство с порывами ветра не было никакого желания.
А ещё позже, уже в базовом лагере, я подумала, что если бы тогда мы развернулись, не знаю, хватило бы у меня моральных сил на вторую попытку. Да и физических тоже.
Третий лагерь находится на снежной перемычке на высоте 6300. До вершины ещё больше 500 метров по вертикали.
Но подъём стал значительно проще - в основном по очень крутому снежному склону лишь с периодическими небольшими выходами на скалы.
В какой-то момент я поняла, что руки мои в тёплых перчатках окончательно замёрзли, и надо надеть варежки. Варежки были в рюкзаке, который нёс Мингма. Фонарик Мингмы светился впереди.
Я попыталась покричать, чтобы привлечь его внимание. Но шум ветра и шапки/капюшоны на голове не оставили никаких шансов быть услышанной.
Понимая, что сейчас рукам настанет хана, приложила неимоверные усилия, чтобы догнать своего "гида" и взять рукавицы.
Ох, сколько раз я и себе и другим говорила: никогда, никогда-никогда не отдавайте свой рюкзак, если только вы не идёте рядом с человеком, который несёт ваши вещи.
Что было с моими мозгами, когда я соглашалась взять один рюкзак? Я же накануне видела, как Мингма выступает в роли сопровождающего: иди, я тебя вижу, иногда.
Почему я подумала, что на восхождении он будет вести себя по-другому и, как положено сопровождающему клаймбинг шерпе, будет идти рядом по движениям замороженных ресниц предугадывая мои желания...
У меня даже не было претензий к нему. Молодой амбизиозный сильный идиот, видимо дословно воспринимающий перевод слов клаймбинг шерпа - шерпа, который лезет наверх.
Я не понимала, как я-то на это купилась. В смысле, на идею идти с одним рюкзаком.
Ну, да уж, что там. Как говорится, если не можешь изменить ситуацию, расслабься и попробуй получить удовольствие.
Впрочем, с удовольствием было туго.
Мы прошли всего два часа. До рассвета было ещё как минимум столько же. А до солнца, которое могло теоретически согреть, и того больше.
А ветер уже выморозил меня до кончиков спинного мозга.
Я шагала (на самом деле, если по скорости, то скорее ползла) наверх и думала, что главное - не останавливаться, чтобы не замёрзнуть.
И тут я увидела, что Мингма явно меня ждёт. То есть не бежит вперёд, как обычно, а стоит на месте и ждёт, когда я подойду.
- У нас проблема, - сказал он
- Проблема? Какая?
- Слишком рано. Темно. На вершине будет темно. Не будет вида. Что будем делать?
Тут вы можете представить, какой хоровод мыслей, по силе трындеца сравнимый с дикими плясками цыганского табора, пронёсся в моей голове.
И лишь мороз и ветер, которые мешали говорить, моё внутреннее воспитание, не позволяющее грубо ругаться, да стремление встать на путь буддизма и принимать этот мир спокойно и радостно, помешали мне сказать всё, что я думаю.
Как мы два дня спорили, во сколько выходить. Как я убеждала идти не раньше двенадцати. Как он говорил, что даже в десять выходить поздно.
Что мы всё-таки вышли в десять и из-за этого как минимум два лишних часа идём по темноте и холоду.
И он спрашивает "что мы будем делать?"
Сядем посреди склона и станем ждать рассвет.
Но я ничего этого ему не сказала, а на моём замороженном лице уже не дрогнул ни один мускул, потому что они заледенели.
Я просто сказала:
- Идём наверх.
И мы пошли.
Я ещё уточнила, сколько до вершины, и Мингма сказал, что где-то час.
Прошло чуть больше часа. И хотя на улице по-прежнему была темнота, по рельефу да и вообще как-то было понятно, что вершины ещё пока не предвидится.
- Мингма, сколько нам ещё до вершины.
Он задумался.
- Где-то час. И ещё немного.
Конечно, я ему хотела напомнить, что час был час назад и заодно съязвить по поводу потерянной вершины.
Но вместо этого я решила порадоваться, что теперь зато на вершине мы окажемся уже на рассвете. Так что зря он паниковал.
А рассвет, как поётся в старинной русской песне, был уже всё заметнее.
И тут я наконец, дрожащими руками, откопала из недр куртки телефон и рискуя навсегда его уронить в пропасть, сделала первый кадр этого долгого дня.
До вершины оставалось совсем немного.
Уже было понятно, что ещё чуть-чуть, одна-две верёвки, и мы дойдём.
К этому времени я замёрзла так, как даже не знаю как.
Я очень замёрзла.
Мне казалось, что если я остановлюсь, то тут же превращусь в ледышку. Если хоть на чуть-чуть перестать двигаться, то мышцы тут же окоченеют и уже на будут работать.
С этим надо было что-то делать.
И я стала думать про свои заплывы в ледяной воде. Про то, как я научилась (вроде бы) расслабляться и абстрагироваться от холода воды и воздуха. Про то, что нет никакого холода.
- Нет никакого холода, его нет, - говорила я себе. - Но почему же так холодно-то?!
На самом деле, этот навык расслабиться и перестроиться на ледяную воду, на холод, который я неосознанно начала осваивать в этом году, оказавшись со своим желанием понырять подо льдом у проруби в купальнике (и так три раза, прям как в анекдоте про нож), не то чтобы изменил ситуацию, но сильно помог.
По крайней мере, несмотря на холод и достаточно сильный ветер, мы в полседьмого оказались на вершине.
И так как главный козырь данного повествования - фотографию меня на вершине - я уже использовала, то ничего не остаётся, как показать фотографии Мингмы и окрестностей.
Мы сделали несколько кадров и пошли вниз, потому что несмотря на появившееся солнце, теплее не стало.
Далеко внизу было видно, что нам навстречу идут индус со своим шерпой. И австралиец с девушкой, тоже со своим шерпой Тенцингом.
Потом девушка рассказывала:
- Я иду, мне холодно, ветер, не могу больше, говорю "поворачиваем назад", а Тенцинг "Комон! Рашшен леди уже на вершине! Вперёд!"
Вот. Так я пусть и не долго, но была настоящей леди.
Этот спуск стал каким-то настоящим кошмаром.
Внутренние убеждения, что холода нет, уже не работали. Меня просто тупо трясло, как в припадке и эту дрожь невозможно было унять ни движением, ни около медитативными практиками. Замёрзшие руки еле слушались. Ноги еле шли. Навалилась усталость от бессонной ночи и уже почти двенадцати часов на холоде.
Мои силы утекли с последним теплом.
И к тому моменту, как показался третий лагерь, я мечтала только о том, чтобы доползти до второго лагеря и там упасть.
Кстати, на этой фотографии, если приглядеться, можно найти все три лагеря.
Но оказалось, что у Мингмы были совсем другие планы. И когда он их озвучил, стало по крайней мере понятнее, зачем ему был нужен этот выход в ночь.
- Мы пойдём сегодня в базовый лагерь? - спросил он меня
- Что?!
- Все пойдут в базовый лагерь.
Я ему ответила, что эти "все" встали не в 9 вечера, а в два часа ночи и шли с третьего лагеря. И они могут идти, куда хотят, а моя цель сейчас - дойти до второго лагеря хотя бы.
Не знаю, что Мингма понял из моей речи - не очень удобно говорить, когда у тебя от холода клацают зубы, но то, что я не хочу идти в базовый лагерь, он понял точно.
И кажется, это его сильно расстроило.
Поэтому до второго лагеря мы спускались опять держась на расстоянии друг от друга.
Ох, этот второй лагерь. Он уже не казался таким ужасным.
В 12 часов мы спустились туда.
Итого всего нам понадобилось 15 часов.
В лагере Мингма обиженно посмотрел на меня и сказал:
- Мы сейчас пойдём в базовый лагерь, да?
Этот парень был упорным и не терял надежды оказаться вечером в тёплой компании друзей.
Я же в очередной раз с сожалением убедилась, что все шерпы одинаковые. В любом случае они попытаются вам навязать то, что нужно им, а не то, что лучше для вас.
Разница только в том, что опытные гиды попробуют это представить исключительно заботой о вас, а молодые зелёные просто будут продвигать тараном свою идею, даже не делая вид, что им интересно, а что хочет человек, который им платит деньги.
Бороться с этим невозможно. Есть только один способ - понять, что нужно вам и чётко озвучивать своё решение.
Поэтому я сказала:
- Нет. Мы не пойдём сейчас в базовый лагерь. Сейчас мне нужно много тёплой воды и отдых.
Мингма заныл, что здесь совсем плохо, здесь никак нельзя ночевать и надо в любом случае идти в первый лагерь.
На самом деле, разницы, где спать, особо не было. Но в первом лагере была кухня и повар, который готовил еду. Во втором - Мингма сам на горелке должен был кипятить воду для чая и сублиматов.
В этом была вся разница. Но он ныл так, что послушай его - здесь мы точно умрём. А в первом лагере ещё есть шансы выжить. Но вообще-то надо идти в базовый...
На очередном витке нытья я напомнила про горячую воду, допила из термоса чай и упала в палатку, даже не сняв ботинки.
Про то, что заботливые шерпы помогают своим уставшим клиентам снять кошки, я даже напоминать не стала. Кошки я сняла сама.
Обиженный Мингма ушёл кипятить воду, а я отключилась где-то часа на полтора.
Через полтора часа я открыла один глаз, второй. Поняла, что могу шевелить не только глазами, но и другими частями тела.
Вылезла из палатки.
Мингма тоже более бодрый и не такой обиженный протянул мне термос с чаем:
- Пойдём уже?
- Да, сейчас. Вещи соберу быстро.
- А мы в базовый лагерь пойдём?
- Неееет!!!!
Я объяснила ему в очередной раз, что мне хватит сил дойти только до первого лагеря.
- Слабачка, а ещё гид, - читалось в его глазах.
Собственно, приблизительно это же он бормотал в слух, но я предпочла делать вид, что не слышу его.
И мы пошли в первый лагерь.
Я выжимала из себя последние остатки сил еле-еле телепаясь по скалам и верёвкам.
А перед первым лагерем силы покинули меня окончательно, и какие-то жалкие двести метров по горизонтали, которые шли чуть вверх, я проходила, наверное, полчаса.
Но всё когда-нибудь заканчивается. Закончился и мой рассказ про это не очень славное восхождение.
Не было никакой эйфории, никакой радости.
Я залезла в палатку и стала устраиваться на ночлег.
Обиженного Мингму в тот день я больше не видела. Повар принёс мне еду, чай, налил термос. Спросил, в сколько я хочу завтракать и попросил, если что нужно, тут же сообщить ему.
Но мне нужно было только одно - спать.
И только одно не давало мне покоя, неужели я действительно должна была спускаться в базовый лагерь, но не сделала это по причине слабости духа и тела. Перед тем, как заснуть, я достала телефон и нашла программу, которую мне присылал Таши.
Про этот день было написано: выход из лагеря 2, восхождение, возвращение в лагерь 2.
Всё. Мы там должны были остаться, а не совершать все эти подвиги. Впрочем, это уже не имело значения.
