Долгожданный отпуск, я с Нового года к нему готовился, надоедал начальству, переспрашивал, всё ли в силе и не перенесётся ли он. И вот этот день настал, сборы в дорогу. Жена уже привыкла к моим затеям, выезжать на рыбалку куда-нибудь в далёкие места. Говорила: «Вон, озеро рядом, бросай свои удочки, чего на край земли ехать?». То озеро три года назад специально выкопали, расширив существующий водоём, может планы какие были, но не сбылись? Всё строилось, город разрастался, помнится как на прошлый Новый год, 1984 тогда наступил, заводчане получили новые квартиры, хороший подарок! Нет, то озеро не для меня, тянуло в глушь, тянуло туда, где нога человека не ступала, ну, по крайней мере, давно. Новое место для моего путешествия выбиралось с расчётом отдалённости от людей, попала на глаза статья в газете, писал корреспондент из Новгородской области, так рыбалку расписывал, что я загорелся. Купил атлас автомобильных дорог, изучал вечерами, попивая чай. Решено – еду!
Поездка не задалась с утра, что-то случилось с мотором стареньких «Жигулей», он категорически отказался заводиться, но я не дрогнул перед трудностями, отложив вещи которые не мог взять с собой в поезд, прибыл на вокзал. В ту глушь, куда я направлялся, желающих ехать много не было, билет купил без проблем, через час я уже в поезде в предвкушении красивой природы и рыбалки. На машине я бы срезал большое расстояние, поездом вышло сутки, попутчики попались хорошие, время в дороге пролетело незаметно, рано утром вышел на пустой перрон. Видел, как из соседнего вагона проводница передала женщине две толстые пачки газет и небольшой мешок. «Почта, наверное» - подумал я и поспешил помочь женщине.
- Здравствуйте, куда отнести?
- Спасибо большое, за угол, там телега стоит. Пачки газет были увесистые, вспомнилось детство, сбор макулатуры, женщина несла мешок. За углом маленькой станции стояла телега, рябая лошадь лениво жевала траву, которую с трудом доставала из-под куста. На телеге сидел пожилой мужчина, курил папиросу, помогать мне или женщине не торопился.
- Помог бы хоть раз! – женщина забросила в телегу мешок.
- Мне за это не платят, лошадь, телега в порядке – значит, я своё отрабатываю.
- А как мне до деревни добраться? – с трудом выговорил я название своей конечной точки.
- А с нами и доберёшься, мы мимо проезжать будем, неси свои вещи. Довольный, что всё так устроилось, расположил чехол с удочками и большой рюкзак на свежем сене.
- Кобыле тяжко будет, - старик был недоволен попутчиком.
- Ты ещё доплату попроси, поехали.
Что значит проезжать мимо, я понял, когда старик остановился на перекрёстке полевых дорог, моя деревня была левее, и до неё ещё около пяти километров пешим ходом, хоть довезли немного и то хорошо.
- А у кого там остановиться можно, на недельку?
- Даже не знаю, - женщина задумалась, - не любят там чужаков. У Макарыча попробуй, если язык с ним общий найдёшь, вредный он.
- Спасибо, всего вам доброго. Освободившись от части груза, лошадь махнула хвостом, хозяину телеги тоже полегчало, прикрикнув на кобылу, повёз он свою почту дальше. Любуясь окружающим видом, весело пошёл по дороге, примерно через три километра увидел вдалеке крыши домов. То, что деревня старая я догадывался, но внешний вид строений чуть не на век относил в прошлое. Заметив на деревенской улице женщину, та за что-то ругала медлительную корову, спросил, как найти Макарыча, оглядев меня с ног до головы, указала прутиком на большие ворота, выходило, что я на месте.
Постучав в ворота, прислушался, во дворе кто-то был, топором работал, но ответа нет, постучал ещё раз, приближались шаги. Тяжёлую дверь открыл пожилой мужчина, как и та женщина с коровой, осмотрел меня, особо обратил внимание на удочки.
- Чего надо?
- Здравствуйте. Мне сказали, что я могу у вас остановиться на неделю, я рыбачить на ваши озёра приехал.
- Кто это такое сказал?! Я решил не выдавать почтальонку.
- Люди. Мужчина вышел за дверь, оттолкнув меня плечом:
- Какие люди? Улица была пуста. Мы смотрели друг на друга, было видно, что старик разговаривать не хочет, а я не знал что говорить. Наконец он, повернувшись ко мне спиной, сказал:
- Заходи. Макарыч, не представился, видимо то, что он не прогнал меня, было для него верхом вежливости. Указал на вторую дверь в дом:
- Там живи, комната отдельная, мне мешать не будешь. Расположившись в маленькой комнатке, я вышел во двор. Нужно было расспросить, как до озёр добраться, а может и помощь моя хозяину понадобиться, топор не замолкал. Хозяин обтёсывал жерди, некоторые заострял.
- Вам помочь?
- Сам справлюсь.
- Как на озеро попасть? Старик топором указал в сторону леса, понятно, сам буду искать. Решил пойти без снастей, оглядеться сначала. Переодевшись, вышел на улицу, а где все люди, дома некоторые жилые, видно же, а вот людей нет?
Рассудив, что до любой воды должна вести хоть какая-то, но дорога, пошёл в сторону указанную стариком. Дорога становилась уже, а вот, и вообще тропинка, хоть и широкая. Впереди виднелась вода, вскоре вышел на берег озера. Дух захватило с первой секунды, при отсутствии ветра, гладь воды напоминала зеркало, было видно дно, малька, траву. Как же здесь хорошо! Мне показалось, что в лесу что-то блеснуло, в книгах и кино так снайпера выдавал его прицел, не поверив в то, что видел, прошёл по самому краю берега. Осоки мало, можно не бояться запутать снасть, малёк есть, а значит, есть и хищник, душа рыболова радовалась тому, что видел. Решено, завтра с утра, с самого-самого, я здесь. Нужно о наживке с вечера подумать, только, у кого узнать, где червя копнуть, не у хозяина же «гостеприимного» дома?! Вернувшись в деревню, прошёлся по улице, совсем старенькая бабулька показала мне на поле, объяснила, что там колхозный выгон был, мол, там своего червя ищи. Хорошо, что банка под наживку была своя, у старика не выпросить ничего, запасся с лихвой, на весь день хватит. Не зря говорят, что язык до Киева доведёт, нашёл дом, где пекли хлеб, купил за сущие копейки два небольших каравая ароматно пахнущего хлеба, консервы есть, ужин, и обед на озере у меня будет отменный.
Солнце ещё не встало, как мой будильник оповестил меня о необходимости побудки, сделав зарядку, вышел во двор. Вот чего тут старик допоздна делал! Все жерди были напилены по одному размеру, колья увязаны в отдельную вязку, не иначе городить что-то собрался. Ещё раз, потянувшись и вдохнув полной грудью деревенского воздуха, пахнущего летним утром, отправился проверенной дорогой на озеро. Оно встретило меня жужжанием комаров и стрекоз, лёгкий туман стелился над водой. Нарезал тычек под три удилища, накосил высокой травы, сидеть на сырой земле не хотелось, устроился на месте, приготовил два ведра. Они были резиновые, хорошо складывались, одно под улов, второе под мусор, гадить в таком месте совершенно не хотелось, да и привычка была, ещё отец приучил. Первых карасей отпустил, маленькие для того, чтобы считать их уловом, ждал хорошего, пусть не килограммового, но не с ладошку. Клевало хорошо, даже очень, но крупной рыбы не было, решил воспользоваться спиннингом. Может щука гуляет? Побродив по берегу, понял, что удача сегодня не на моей стороне, что ж, времени у меня много, не сегодня, так завтра добуду трофей, устроился за удочками, перекусив вчерашним хлебом и тушёным мясом, весь мусор собрал в одно из вёдер.
Неожиданно клёв прекратился, совсем, три поплавка стояли как оловянные солдатики, лишь стрекозы, садясь на их верхушки, раскачивали крашенные гусиные перья. Стало скучно, да и ноги затекли, поднялся выше на берег, снова в лесу, там же, где и вчера, что-то блеснуло, надо посмотреть. Пройдя через небольшую полянку, меж двух берёз, вошёл в лес, от неожиданности остановился. Прямо передо мной стоял памятник, нет, не гранитный, не железный, а тёсаный топором деревянный брус, его верх закрывал нержавеющий металл, он то и блестел. Выше блестящего металла, на тонкой проволоке, была красная звезда, вот те раз! Могильный холмик зарос травой, но было видно, что кто-то ухаживает, прошлогодней листвы не было, была ровная линия захоронения. Вот только сам памятник стоял криво, как толкал его кто-то. Сняв куртку, решил исправить его крен, подойдя, заметил, что в трещинах дерева застрял ворс, и, я вам скажу, не такой уж короткий. Ковыряя ножом, вытащил пучки шерсти из трещин, с помощью толстой палки выровнял брус, тяжёлый. Сколько же он весит?! Обойдя памятник с другой стороны, чтобы посмотреть на свою работу, увидел маленькую табличку. Подошёл, чтобы рассмотреть, на металле было выбито – «комиссар».
В голове что-то «крутилось» обдумывая увиденное, как услышал голос:
- Что, снова повалил? Я посмотрел в сторону поляны, там стоял хозяин дома, где я остановился, за ним были обычные санки, только большие, на них лежали те самые жерди.
- Кто повалил? Я слышал слова, но не понимал их смысл.
- Лось. Повадился чесаться о памятник, деревьев ему мало! Я вот решил городьбу сделать.
- Да не совсем повалил, я только чуть подправил.
- Ага, я уже полчаса за тобой наблюдаю. Старик развязывал верёвки, которые крепили жерди к санкам.
- Помочь хотел? Так помогай. Вдвоём мы быстро управились, вбили колья, толстой проволокой привязали к ним жерди, получилось красиво, а главное животное теперь близко не подойдёт.
- Где рыбалишь? Несмотря на совместную работу, взгляд старика добрее не стал, права была почтальонка.
- Тут, рядом.
- Показывай, а то после таких рыбаков потом порядок наводить! Я проводил его к своему месту, придирчиво, как будто корову на рынке выбирает, старик осмотрел мои приготовления, видел и ведро с мусором. Не сказав, ни слова ушёл к санкам, я опустился на свою подушку из травы, да уж, вредный.
Крупной рыбы я в этот день так и не поймал, да и не видел в этом смысла, главное уединение, тишина и природа. Вернувшись к вечеру, застал хозяина на завалинке, увидев меня, тот заранее поднялся:
- Пошли в дом, ужин стынет. Переодевшись в чистую, не пахнущую рыбой одежду, я вошёл в ту дверь, где была вотчина хозяина дома. На большом столе стояла тарелка с картошкой, в глубокой чаше большие куски мяса.
- Садись, ужинать будем. Молоко там, наливай, - старик указал на глиняную крынку, накрытую полотенцем.
- Мне только стаканчик.
- Всё пей, для тебя спрашивал. Налив полную кружку молока, сначала насладился его запахом, почти залпом осушил посуду.
- Садись за стол, - старик раскладывал по тарелкам картошку, придвинул ближе редис, укроп, перья зелёного лука. Из-под стола достал два гранёных стакана, не спрашивая, буду я или нет, налил в них мутноватую жидкость. Налил! Он её просто плюхнул туда из трёхлитровой банки, пролитая мимо стаканов пахучая жидкость растекалась по столу.
- Помянем! Снова, не дожидаясь моего слова, залпом выпил свой стакан.
Без разговоров мы просидели минут тридцать, наконец, я решился:
- Кто там лежит, почему только «комиссар» написано?
- Я уже на фронте был, когда сюда немец пришёл, на третий день войны меня призвали. В первом же бою получил ранение, осколочное, успели увезти подальше, кто остался тех фашист с самолёта разбомбил, добил. Почти полгода госпиталей, даже в Москве был, залатали, снова фронт. Два месяца и новое ранение, снова госпиталь, один, потом второй, когда слышал, как бомбы рвутся, желал, чтобы убило, надоело. Мамку часто вспоминал, в бреду, её имя кричал, медсёстры рассказывали, мне всего девятнадцать было. Чуть оклемался, как немцы прорыв устроили, всех тогда подняли, ног нет, руки есть, а значит, винтовку держать можешь, так на руках таких в окопы и заносили, страшно! Отбились, три дня держались, сколько смерти враг на наши головы скинул и не сосчитать! Пушки их всё время по нам били, самолёты с неба не пропадали, одни сбросят бомбы, летят другие. Кто выжил, говорили, что всю жизнь это помнить будут, мне тогда повезло, даже не царапнуло, видно выбрал я боль, что на роду написана была. В сорок четвёртом был бой большой, держался немец крепко, с трудом выбивали. Снова ранило, теперь уже последний раз, списали со службы, толком не долечив, так больной домой и добрался, а тут маманя ничуть не лучше, да и кто здесь здоровый был, рады были, что живы остались. Полицаи и фашисты свирепствовали, во всех партизан видели. Как в деревню заходил, старый столб видел?
- Нет.
- Упал всё-таки, давно там не был. Так на нём младшего брата моего повесили, а ему и тринадцати не было, партизан оказался по-ихнему.
Ещё десять минут прошли в тишине, выпили, точнее старик выпил, я отставил стакан в сторону, хозяин, как и не заметил.
- Приболела тогда крепко маманя, к отцу засобиралась, тот раньше помер, попросила свозить к озеру. Запрягся в сани, лошадь где возьмёшь, повёз, а сам думаю, дойду, нет?! Осколок так в лёгком и остался. Прибыли, значит, как раз где ты расположился, а она мне показывает на берёзу кривую, говорит, место это храни, там человек лежит, кому я жизнью обязана. Когда домой вернулись, рассказала всю историю. Сказывала так: немец наших сильно гнал, без остановки, раненых в лесу много осталось, может, бросали свои, а может сами отставали, чтобы другим дать уйти. Приютила Авдеевна одного, молчала долго, никому не говорила, потом мамане моей открылась. А тут немец давно, полицаи пришлые свирепствуют. Выходили они его, чуть на ноги встал, как в лес засобирался, понимал, что женщин под смерть подводит, еле уговорили ещё отлежаться. Имени своего не говорил, обе не помнят, только просил звать себя комиссаром, мол, такой у него в войсках чин был. Собрали они ему пожитки какие, съестного чего, да проводили тёмной ночью, проводили да забыли. А тут началось что-то, немцы пропадать стали, да не простые солдаты, а офицеры, искали, леса прочёсывали, только и следов не нашли. Потом тихо стало, полицаи успокоились, только самогон требовали, жил народ дальше как мог.
Мне было интересно, но желал поторопить рассказчика, про того человека, чью могилу сегодня поправил, хотелось услышать, отказавшись выпить, приготовился слушать.
- У нас затихло, а в селе, где станция сейчас, поди там с поезда выходил, фрицы, что на постах стояли, гибнуть стали. Один выстрел – один враг. Много их тогда на тот свет ушло. Облавы делали, в лесу полицаи дежурили, толку не было, снова один выстрел – один немец, не гнушался тот человек и полицаями, всех бил. В конце осени немцы мост решили наладить, есть тут речка недалеко, вроде не глубока, но коварная, берега у неё топкие, бывало корова по брюхо зайдёт, а выйти не может, не нашёл вовремя – сгинула скотинка. Согнали местных, мамка моя там с другими была, сваи били, лес готовили. Уронила она в речку топор, немец увидел это, прицелился в неё из пистолета, а тут – бах, выстрел! Так вниз головой в воду и упал. Разбежались все, с трудом собрали, а из леса снова выстрел – снова немчура по реке плывёт, воде всё равно, что нести. Десять он тогда солдат немецких положил, приехали ещё на грузовиках, окружили что смогли, погнали его как зайца, вот он сюда видать и вышел, здесь только одна дорога, всё остальное либо вода, либо болото. Тут они его и настигли, долго, говорят, бился, видать пока патроны не кончились, а когда враги ближе подошли, то подорвал себя гранатой, захватил и попутчиков с собой. Старик снова выпил, а я снова отказался.
Перед глазами стоял высокий брус, из щелей которого торчала шерсть лося, поди узнай, кто лежит здесь, «комиссар» - вот и всё!
- А кто хоронил?
- Деревенские и похоронили. Мать с Авдеевной узнали его, место запомнили. Приезжали лет десять назад из района люди, забрать хотели, я не дал. Матери обещал, что ухаживать за могилкой буду, а тут увезут и ищи потом куда прийти голову склонить. Здесь погиб, здесь пусть и лежит, жалко имени его никто не знал, может, есть у него родня, может и сейчас весточки о нём ждут?! Старик вытер слезу, допил остатки в стакане.
- Здесь ложись, вижу хороший ты человек. Завтра покажу, где крупную рыбу поймать. Сон не шёл, перед глазами стоял комиссар, который отстреливался до последнего патрона, а в последний момент выдернул чеку из гранаты.