Когда я была подростком, у нас в подъезде жил писатель. Он был довольно почтенного возраста и вечно пьяный; говорил, что прошел войну (а на самом деле тюрьму). С утра он вышагивал гордо, закутанный в черный плащ, в черной широкополой шляпе. Это была не простая шляпа, а с претензией. Не знаю, в чем состояла претензия, в покрое или в особой посадке на голове, но даже в свои двенадцать лет я ее замечала. Под мышкой он нередко нес стопку бумаги (рукопись?!) или нечто, обернутое газетой.
Ближе к вечеру его уже видели сильно шатающимся; элегантный плащ нараспашку и запачкан в грязи… Каким чудом ему удавалось сохранять шляпу? Время от времени Яша валялся под лавочкой у нас во дворе: он - отдельно, шляпа – отдельно.
Соседи потешались над ним. Однажды Яша встал из-под лавочки; стоя на хлипких ногах, огляделся в поисках своей шляпы, а кто-то сказал, указав на крышку от канализационного люка: «Так вот же она».
