В интернете только и говорят, что о «Матрице»: 20 лет не перестают появляться фанатские теории, каждая футуристическая премьера или юбилейная дата тоже вызывает информационные завихрения. Кажется, франшиза сестер Вачовски нас не оставляла, а теперь еще и вернулась с подзаголовком «Воскрешение».
Пока критики и зрители ломают аватары и сервера в спорах, что Лана Вачовски в одиночку сделала с культовой вселенной, «Московские новости» вспоминают, как и на что «Матрица» повлияла — от научной фантастики до модных луков и гендерной идентичности.
Аниме-хит «Токийские мстители», описывая события лета 2003 года, использует в качестве маркера времени постер «Матрицы: Перезагрузки». Шестеро друзей-босодзоку фотографируются на фоне здания, чей стеклянный бок украшает лицо Нео. Оно словно растворяется в пейзаже, становясь всем и ничем. Одновременно Томас Андерсон глядит в камеру вместе с ребятами, которых жизнь уже скоро поимеет. Такой же смысл не без пророческой точности вкладывали народные переводчики во фразу The Matrix has you из шедевра сестер Вачовски. Никого не минует чаша сия.
Я и сам все это видел: «Матрица» и массовая культура
«Матрица» в кино на долгие годы стала мерой всех вещей, точнее — одной из палат мер и весов. Даже сегодня нет-нет да и встретишь оммаж знаменитой сцены, где Нео уворачивается от пуль в слоу-мо, — внезапно — в «молодежном» перезапуске «Ну, погоди!». Цитаты мерещатся зрителям в каждом втором фильме с Киану Ривзом: так, популярна теория, что события «Джона Уика» разворачиваются в одной из симуляций. Ни один фильм с суперкомпьютерами и беспросветным будущим не может избежать умышленных или случайных параллелей с. Даже «Призрак в доспехах» со Скарлетт Йоханссон равняется на фильм Вачовски едва ли не больше, чем те — на оригинальное аниме Мамору Осии.
Переизбыток цитатности в свое время предъявляли как раз «Матрице», обвиняя ее, грубо говоря, в неймдроппинге и кликбейте. Навуходоносор, Аристотель, Бодрийяр, Филип Дик, Уильям Гибсон, «Метрополис», «Волшебник страны Оз», какие-то японские мультики — кого вы хотите запутать своей перегруженной поделкой об избранном мужчине в пальто, который снова всех спасет. Очередной Супермен — известный любитель не самой практичной в ближнем бою одежды.
Можно бесконечно перечислять, к кому отсылает «Матрица», а кто — к ней. Или вспомнить еще несколько культовых фильмов, которые использовали аналогичный сетап, зачин, концепт в тот же год или чуть раньше: «Темный город» (1998), «Тринадцатый этаж» (1999), «Экзистенция» (1999). Однако именно сага Вачовски аккумулировала тенденции маскульта на стыке веков и послужила иллюстративным материалом для самых разных дискуссий. Проще говоря, стала импульсом и средой для мыслеизлияния миллионов людей.
«Матрица» — выставка достижений американского хозяйства и тенденций, зарождавшихся десятилетием-двумя ранее
В 1980-е до США добралось мрачное аниме во главе с гигантскими роботами — меха, работами Хаяо Миядзаки, готическими городами чудищ Ёсиаки Кавадзири и завораживающей антиутопией «Акира» (1988). Кабельное и VHS спровоцировали вторую волну японского вторжения, прозванную «аниме-бумом». И хотя первым аниме Вачовски был «Спиди-гонщик» (1967–1968), в тройке ключевых референсов для «Матрицы» — как раз «Акира», «Манускрипт ниндзя» (1993) Кавадзири и «Призрак в доспехах» (1995), чью лайв-экшен версию они отчасти пытались снять. (Реже вспоминают цикл «Мегазона 23».) С тех пор «Унесенные призраками» (2001) получили «Оскар», Вачовски сняли своего — головокружительного и вырвиглазного — «Спиди-гонщика» (2008), а популярность аниме на Западе достигла таких масштабов, какие в 1999-м никому и не снились.
«Мое кунг-фу лучше твоего» и вообще эффектные поединки тоже родились из духа (недавнего) времени: в 1970–1980-е Брюс Ли «научил Голливуд драться». В США стали приглашать постановщиков из Гонгконга, чтобы те следили за боевой хореографией, а батальные сцены прибавили в интенсивности и рискованности.
За этим компонентом у Вачовски следил Юэнь Ву-Пин — режиссер «Пьяного мастера» (1978) и других экшен-боевиков с Джеки Чаном. Сегодня лучшие боевики тем паче связаны с режиссерами или постановщиками боев из Азии (например, индонезийский «Рейд» Гарета Эдвардса). Исключение — каскадеры «Матрицы» Чад Стахелски и Дэвид Литч, которые придумали «Джона Уика», а потом разделились (видимо, для большей эффективности).
Наконец, именно эстетика и настроение киберпанка — high tech, low life — воспринимались на закате тысячелетия как наиболее актуальные. Этапный роман Гибсона о киберпространстве «Нейромант» вышел в 1984-м, через 2 года после симуляции из игрового автомата «Трон», а уже в 1995-м Ривз играл в «Джонни-мнемонике» — экранизации гибсоновского же рассказа. (Fun fact: Киану — большой поклонник аниме-сериала «Ковбой Бибоп» и мечтал сыграть Спайка Шпигеля.)
Параллельно с мрачными картинами будущего развивался курс на новую надежду. Дихотомию нового века «Матрица» тоже отразила, заложила, предсказала. В 2000-м вышли «Люди Икс», через 2 года — «Человек-паук», еще через 6 — «Железный человек» и «Темный рыцарь» Кристофера Нолана, оказавшийся более успешным, чем его же «Бэтмен: Начало» (2005). Супергерои, в которые из-за умения летать записывали Нео, захватывали большой экран практически без боя, пока картины о них не стали синонимом «блокбастера».
Следом подтянулись «фильмы из фильмов» и «сериалы из сериалов»: вроде «Первому игроку приготовиться» (2018), который полушутя прозвали приквелом «Матрицы», и «Очень странных дел», вобравших в себя все, что можно вынести из 1980-х. Студийные агенты Смиты, способные принять любой облик, задушили робкую надежду на оригинальность 1999-го, пока Вачовски досняли трилогию и окончательно ушли в аляповатый нью-эйдж, рассказывая на разные лады, что главное — любить, а все в этом мире — связано.
По одежке встречают: «Матрица» и мода
Размышляя о феномене и влиянии «Матрицы», невозможно обойтись лишь эстетикой и жанрами. Фильм Вачовски, что немаловажно для хита и тем более культа, — «визуально запоминающийся». Крутой экшен, стильные наряды, шрифты, пилюли.
Сколько бы Джордж Лукас ни штудировал «Тысячеликого героя», а Хван Дон Хёк ни стремился конспектировать все ужасы капитализма, и «Звездные войны» (1977), и «Игра в кальмара» (2021) выстрелили не в последнюю очередь благодаря манким и эффектным дизайнерским решениям. Недаром их так охотно косплеят, скупая шлемы Дарта Вейдера, штурмовиков и безымянных охранников с квадратом, кругом и треугольником на сетчатой маске. Пальто Бенедикта Камбербэтча в образе Шерлока Холмса тоже внесло немалую лепту в популярность сериала BBC.
Стильный эффект «Матрицы» в 1999-м сработал почти мгновенно: уже через месяц Джон Гальяно представил новую коллекцию Dior с мощнейшим вайбом фильма, костюмы для которого делала Ким Барретт.
Следом подтянулся Голливуд: количество нарядов из кожи заметно выросло, особенно если речь заходила о научной фантастике. «Люди Икс», «Эквилибриум», «Терминатор 3», «Эон Флэкс» — все они приоделись вслед за Нео, Тринити и Морфеусом. Так что сравнение с Суперменом не пропало даром: Барретт придумала пальто как аналог супергеройского плаща, а боевые мутанты профессора Ксавье обрели кожаные жилеты поверх классической желтой униформы.
«Матрица» вообще играла роль школьной звезды: многие вещи, показанные в фильме, прибавили в популярности. От дистопий и маленьких солнцезащитных очков, разработанных Ричардом Уокером, до слоу-мо, которое до последнего прощали Заку Снайдеру. Не факт, что он большой любитель цитироватьВачовски, но визионерские находки извлекает из схожей базы данных (аниме, видеоигры, комиксы, восточные боевики).
Последние годы футуристические луки с пометкой Matrix-esque, запитанные сырой энергией панк-рока 1990-х, вновь возвращаются на подиум. Осенняя коллекция Александра Вана 3 года назад предусмотрительно готовила к апокалипсису юзеров AWG, а Леди Гага выпустила в разгар пандемии альбом Chromatica, также недвусмысленно матричный.
Гендер дня: «Матрица» и социум
Если для массовой культуры фильм Вачовски стал верстовым столбом, то как, кхм, аллегория социальных процессов он по-прежнему невероятно востребован — наравне, скажем, с циклом о Гарри Поттере.
«Матрица» не только описала ужасающий дуализм виртуальной реальности, где каждый может быть кем хочет, но взамен сталкивается с нечеловеческим давлением норм. Или с разрушительной правдой: об одиночестве в Сети, пугающей разности взглядов, безжалостности капиталистической машины и ее квази-утопиях.
Фильм Вачовски задолго до их камингаута (Лана — в 2010-м, Лилли — в 2016-м) стал этапным квир-произведением, как бы продюсеры не ретушировали робкие намеки на трансгендерность или гендерфлюидность Свич (Белинда МакКлори). В сценарии предполагалось, что женская идентичность у персонажа будет лишь в матрице, а в Зионе Свич предстанет в мужской ипостаси. В итоге от «трансгендерного перехода» пришлось отказаться, но Ким Барретт постаралась сделать ей гендерно-нейтральный белый наряд.
Транс-сообщество, впрочем, разобралось и без купированных намеков, считав релевантный опыт в истории Томаса Андерсона. Он живет двойной жизнью, выбрав новое имя, и ощущает, что с миром что-то не так. Матрица по-прежнему играет роль репрессивной системы, но (еще и) в трансфобном ключе.
По другой версии, трансгендерный опыт воплощает предатель Сайфер (Джо Пантолиано), который мечтает обо всем забыть. В обоих случаях важную роль играет сцена с выбором между «страной чудес» и «концом сказки». Красная таблетка, выбранная Нео, напоминает пилюлю эстрогена в 1990-е, синяя, о которой грезит Сайфер, — его современную версию.
Более того, философему красной таблетки со временем присвоили альтрайты, используя его как метафору освобождения от левого дискурса и, в частности, «феминистской промывки мозгов» (речь, напомним, о фильме, где пробуждению Нео способствуют афроамериканец Морфеус и женщина Тринити).
Провожают по уму: «Матрица» и философский камень
И тут грех не вспомнить главного киноизвращенца современной философии — Славоя Жижека, который метко аттестовал фильм Вачовски «тестом Роршаха». Иными словами, «Матрица» одинаково годится и для лакановского
прочтения, и для подхода Франкфуртской школы
, и как иллюстрация оппозиции постмодерн-метамодерн, и в русле нью-эйджа, и с обывательской позиции в духе «реальности не существует».
Таким образом, неймдроппинг Вачовски срабатывает — и в то же время предлагает отказаться от бинарности мышления, где есть реальность и виртуальность, мужское и женское, свой и Другой, etc. Уже почти 20 лет Лилли и Лана Вачовски на все лады воспевают главенство любви — к себе и окружающим, — связь всего сущего и ценность индивидуального опыта.
Недаром Морфеус приветствует Нео фразой «Добро пожаловать в пустыню реальности». Легких путей в этой жизни не было 20 лет назад — и теперь тем более не предвидится.
