За её спиной семейство ринулось выяснять у Игоря Вадимовича обстоятельства происшествия.
-Почему ты мне не сказал? – сверкал глазами Антон.
-Ой, кошмар какой, какой кошмар! – причитала Марина Леонидовна.
-Дед, так ты меня подозревал? – уточнял Вадим.
Максим выловил из-под ног собравшихся Мурьяну и вручил Миле.
-Подержи пожалуйста, сейчас переноску достану, соберёмся, да и поедем, пожалуй, как только твоя бабушка вернётся.
-Никто никуда не поедет, пока я не пойму, что происходит! – рассердился академик. – Ты о своей кошке больше беспокоишься, чем о нашем проекте!
-Да, кстати, а почему ты Макса освободил от подозрений? – возмутился Антон Игоревич, который всегда выделял старшего сына.
-Потому, что проверил его в первую очередь – отправил в Москву. Его и близко не было, а утечка вовсю шла! – отрезал академик.
-Но данные... утечка шла столько времени! Наша работа украдена! – возопил академический отпрыск. – Наш проект погиб!
-Антон! – академик в который раз подумал, что на его сыне природа взяла пару-тройку незапланированных отгулов. – Подумай головой, прежде чем нести чушь!
Пока высоконаучные дебаты плавно и неотвратимо превращались в семейный скандал, Елизавета Петровна неслышно вошла в комнату Веры, которую та, к счастью не сообразила запереть.
Вошла, чуть поморщилась от тяжелого запаха духов, которые вообще-то используются в микродозах, вспомнив попутно, как её учили пользоваться парфюмом, говоря: «Любой, даже самый прекрасный запах может стать невыносимой вонью, если вместо крошечной капельки вылить на себя полфлакона».
Вера лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку и беззвучно рыдала – только плечи вздрагивали.
-Вера? – Елизавета позвала негромко, но Веру словно шилом кольнули.
-Что вы тут делаете? Кто? Кто вам позволил войти в мою комнату? – злая, растрёпанная, с красными пятнами на лице, шее и руках, она выглядела ужасно и отлично это понимала.
-Никто... – Елизавета чуть виновато улыбнулась.
-Тогда убирайтесь отсюда!
Елизавета Петровна и не подумала делать такие глупости! Напротив, плотно закрыла за собой дверь, уселась напротив кровати и спокойно посмотрела на Веру.
-Вы же просто не удержались, да? Я уверена, что вы ничего не брали и не сливали, но видимо, было что-то раньше... Клептомания? Или просто повышенное любопытство – полазить по чужим шкафам, чтобы адреналин зашкаливал?
-Да вы... Выыыы! Как вы смеете? – Вера чуть не швырнула в гостью подушкой. – Никогда! Никогда меня так никто не оскорблял, как тут!
-Нет, неправда! Судя по всему, делали это с вами часто! – Елизавета отлично понимала с кем говорит – белая кость, голубая кровь – элита от науки! Девочке нельзя не оправдать «возложенного на неё высокого доверия», нельзя получить четвёрку, не быть первой в учёбе, как-то разочаровать деда и родителей.
-Ненавижу это! – думала Елизавета, ловко выводя Веру из истерики. Это не так и сложно, когда человек умеет, а уж она-то умела! – Можно подумать, что любить ребёнка можно только если она как дрессированная, хорошо объезженная лошадь берет барьер за барьером, а если не может – всё, отстой, пошла прочь негодная, «ты меня разочаровала», а ещё «ты недостойна»! Сколько таких девочек и мальчиков ломаются? Ломаются просто из-за дурацкого, упоротого убеждения своих родителей в том, что «надо только выше и выше»!
Вера и сама не поняла, как так вышло, но желание прибить чем-нибудь эту отвратительную бабу, испарилось, и она уже рыдала на плече Елизаветы Петровны.
-Я правда ничего не знаю про утечку! Клянусь вам! Я... Я действительно пошла к Максу в комнату... – Вера никак не могла рассказать зачем. Ну, правда, как объяснить чужому человеку то, что и самым родным не скажешь? Как описать то чувство восторга и волнения, щедро приправленного адреналином, права эта самая Елизавета, которое возникало у Веры, когда она пробиралась к чужим шкафам, к чужим тайнам... Нет, она никогда ничего не брала, и более того, никогда не использовала те сведения, которые получала от копания в вещах, но само ощущение того, что она что-то знает о людях, как-то примиряло её с тем, кто она сама.
Вера-то точно знала, что она неудачница! Да, это было известно всем в её семье! Некрасивая, тощая, с кожей, которая от волнения моментально покрывалась красными пятнами. Нет, это всё можно было бы пережить, но она и в науке вовсе не хватала звёзд! Нет, она усидчивая, старательная, работоспособная до изнеможения, но не талантливая, совсем-совсем не талантливая!
Она часто ловила на себе недоумевающие и раздражённые взгляды родных, постоянно слышала о том, что ей нельзя сутулиться, надо одеваться как можно лучше, чтобы быть ярче – это со стороны женской части её семьи. Дед, отец и дядя твердили, что Вере нужно работать как можно больше, чтобы быть востребованнее, талантливее, чтобы продвинуться от ассистента выше. Она слышала, как в семье говорили: «Нет, вы только подумайте, Вера до сих пор ассистент! Позор-то какой! Не в деда она пошла, не в деда!»
Как ни странно, как раз дед больше всего Веру и жалел. Жалел, иногда даже защищал от нападок сыновей и невестки, но, Вера в этом была уверена, и он мечтал бы видеть своей внучкой совсем-совсем другую девушку!
-Милая, ты не волнуйся так. Ты любишь шарить по чужим вещам? Я права? – Елизавета связала отрывистые Верины всхлипывания воедино.
-Ддддаааа! – прорыдала страшненькая, уплакавшаяся донельзя Вера. – Только я не могу! Ну, не могууууу! Если это узнают, мне конеееец!
-Верочка, так данные-то украли! Сама понимаешь, может быть расследование. Да что я говорю! Не может быть, а будет!
-Ыыыыыы, - откликнулась Вера, понимая, что вот и пришло то, что именуется упитанным пушным северным зверьком.
-Не ыыыы, а думай! – строго велела Елизавета. – У тебя должна быть фотографическая память!
-Аааа? – удивилась Вера.
-Ну, для того, чтобы никто не заподозрил, что ты перебираешь вещи, ты же должна точно помнить, как именно они лежали!
-Аааа, ну да... Это я могу, - понурилась Вера.
-Вот и подумай, да не реви, говорю, а подумай, это другой процесс! И думать желательно головой! Может, тебя что-то удивило, кто-то неправильно себя вел? Ну, представь, что какая-то вещь оказалась не на своём месте – это вызывает тревогу, диссонанс, как фальшивая нота правильно?
-Да! Точно! – Вера с уважением покосилась на Елизавету.
-Ну, давай, соображай! Я в тебя верю! А про них, - Елизавета кивнула на дверь комнаты, - Не волнуйся! Что-нибудь придумаем! Наврём в конце-то концов! – она хулигански подмигнула девушке.
И Вера вдруг успокоилась, словно кто-то переключил в её голове тумблер с позиции «Жизнь закончена, включаем истерику» на позицию «Поиск выхода для спасения».
Нет, зря, зря думали, что она не талантлива! Перед глазами мелькали терабайты информации, со сверхзвуковой скоростью пролетало всё то, что она видела ощущала, касалась, обоняла за последний год, словно с немыслимой быстротой прокручивалось подробнейшее кино.
-Ничего такого... ну, ничего... – она параллельно успевала вздыхать и расстраиваться, что ничего у неё не выйдет, и тут вдруг ощутила то самое чувство, которое гнало её к чужим шкафам – крайнее возбуждение и всплеск адреналина. – Да, что-то не так... Было что-то не так!
Елизавета тихонько улыбалась: - Мужчины, елки-палки! У них перед носом прирождённый высокоодарённый аналитический центр, а они её в ассистенты! Я её переманю к своему знакомому. Они там таких разыскивают по всей стране и ценят на вес золота. Будет заниматься делом, а не страдать, что какая-то не такая и не этакая, всю её дурь как рукой снимет!
Елизавета Петровна ласково улыбалась Вере.