Мне задали мне очень интересный вопрос про Нансена-охотника.
Он всю жизнь был знатным рыбаком и охотником - в прямом и переносном смыслах этих слов.
У меня было несколько статей - и перевод рассказов самого Нансена, поскольку он оставил много очерков - практически тургеневские "Записки охотника". Писал он и о морской и полярной охоте, и о самой обычной - как, впрочем, и о рыбалке.
Мне кажется, многим будет интересно об этом почитать - выкладываю одну из статей, опубликованную в журнале "Охота и рыбалка" (издательский дом МК).
* * *
Наталия Будур
Первая охота Фритьофа Нансена
Фритьоф Нансен никогда не перестанет удивлять! Он был великим путешественником и помощник голодающим, потомственным аристократом и претендентом на норвежский престол, великолепным дипломатом и одним из основателей норвежского государства, прекрасным танцором и любителем женщин, строгим отцом и не очень хорошим мужем.
И еще он был ОХОТНИКОМ – эта страсть была у него в крови!
Далеко не у всех его современников эта любовь вызывала понимание. Так, Генрик Ибсен относился к Нансену как к угрозе духовной жизни Норвегии, поскольку тот пропагандировал спорт и «жизнь на вольном воздухе» как альтернативу «жизни в библиотеках», а в своей пьесе «Когда мы, мертвые, пробуждаемся» Ибсен вывел Нансена под именем недалекого помещика Ульфхейма – неистового и простого охотника на медведей.
Охоту на белых медведей Нансен действительно обожал и много описывал ее в своих дневниках и книгах. Первого медведя и первого тюленя двадцатиоднолетний Фритьоф добыл во время путешествия еще студентом на судне «Викинг», оправившегося на промысел тюленей в море между Гренландией и Шпицбергеном. «Викинг» был современным судном и, помимо парусов, имел и вспомогательную паровую машину. Это судно специально готовили для плавания в северных морях: его корпус был укреплен двойной обшивкой из прочного вест-индского дерева гринхирта, а форштевень обит железом.
Утром 11 марта 1882 года будущая гордость Норвегии отправился в первое полярное путешествие к западной кромке льда к острову Ян-Майен, где находились «детные залежки» - места «сбора» гренландских тюленей.
На корабле Фритьофа воспринимали как салагу. Боцман даже советовал капитану Акселю Крефтингу взять на борт не никчемного, по его мнению, студентика, а опытного зверобоя.
Поначалу студент действительно был абсолютно никчемным - валялся на койке в крошечной каюте, страдая от морской болезни. Ничего хорошего в путешествии Фритьоф не видел – кругом одно однообразное море.
На четвертый день налетел шторм, на палубу обрушилась рея, матросы принялись за дело, а студент все лежал пластом. Но чудо все-таки произошло: на следующее утро после шторма Фритьоф проснулся в прекрасном настроении - морская болезнь ушла, чтобы больше уже никогда к нему не возвращаться, а в дневнике появилась запись: «Жизнь прекрасна». Вечером Нансен раскурил взятую в путешествие трубку, набитую голландским табаком.
Выздоровев, Фритьоф стал полноправным членом экипажа и выполнял черную работу наравне с матросами, благо силы у него было хоть отбавляй. Да еще оставалось время на записи в дневнике, зарисовки и научную работу.
Самым главным было не пропустить детную, или щенную, залёжку — ледяное поле, где самки гренландского тюленя приносят детенышей в возрасте 5 – 7 дней (бельков). Именно красивые белые шубки бельков были и остаются основной целью зверобоев по сей день во многих странах (в России охота на бельков запрещена с 16 февраля 2009 года). Многие называют эту охоту варварской, потому что бельки до первой линьки малоподвижны и не умеют плавать.
Однако для зверобоев обнаружить детную залежку значило поймать свое счастье. Но найди-ка ее в океане, попробуй! Можно пройти возле самой залежки, не заметив ее, и вернуться в порт с пустыми трюмами. Крупного зверя били из ружей с 8 — 50 метров, молодняк убивали баграми. С убитых зверей на льду снимали шкуры вместе с подкожным жиром - так называемые хоровины.
Вскоре после начала экспедиции «Викинг» вошел в полосу льда.
Когда было относительно тихо на море, члены команды спускались на лед, прыгали со льдины на льдину и даже плавали на них, как на лодках. Нельзя сказать, что, даже несмотря на прекрасную физическую подготовку, Нансен сразу показал чудеса ловкости и сноровки. Всякое случалось: и со льдины в ледяную воду соскальзывал, и с трудом сумел спуститься на палубу во время шторма из смотровой бочки на самом верху мачты. Но никогда он не дал повода усомниться в собственной смелости и мужестве. Это ценили даже бывалые зверобои, которые ждали, когда же студент начнет хныкать и над ним можно будет посмеяться... выяснилось – никогда!
И еще Фритьоф прекрасно стрелял. Уже в конце жизни Нансен скажет, что «всегда занимался пятью видами спорта: коньками, лыжами, охотой, греблей и яхтами». Именно охота спасала Фритьофу и его товарищам жизнь в экспедициях.
17 апреля зверобои «Викинга» впервые увидели на льду стадо тюленей, но и животные успели «засечь» корабль и кинулись в воду.
Однако с этого дня удача, наконец, улыбнулась охотникам – вскоре стада тюленей стали попадаться всё чаще и чаще.
Поначалу товарищи не хотели брать с собой в лодку на промысел неопытного студента.
Хоть тюленей было так много на льду, что, казалось, местами он совершенно черный, это вовсе не значило, что животных было легко добыть. Зверей надо убить выстрелом только в голову и ни в коем случае ни в туловище, потому что раненое животное будет биться на льду и распугает сородичей. А когда голова зверя мгновенно падает на лед, на него никто не обращает внимания. Потом шлюпка должна подойти к убитым зверям, и тут тоже надо не дать маху, а быстро освежевать тушу.
К некоторым животным по воде подойти нельзя – надо идти по льду. Бежать тяжело – ноги проваливаются в невидимые трещины, и тут очень помогали специальные ботинки со стальными шипами на подошве. Когда же подберешься поближе к стаду, надо лечь и ползти, а по льду это очень и очень тяжело. А затем надо еще прицелиться и метко выстрелить.
Самым трудным для Нансена, как выяснилось впоследствии, оказалось научиться свежевать тушу. Зверобои делают это всего несколькими движениями: одним во всю длину туловища, другим – вокруг головы, еще несколько специальных надрезов – и хоровина (шкура с подкожным жиром) снимается, как перчатка. Туши часто оставляли чайкам, которые немедленно слетались на пиршество. Однако вскоре Фритьоф научился и этому искусству. Случилось это, правда, не скоро – к охоте Нансена допустили только 13 мая, когда заболел стрелок на одной из шлюпок.
Погода же тем временем ухудшалась – дул ужасающей силы ветер, валил снег да еще на море опустился туман. Однако капитан и не думал сдаваться – он верил, что удача сопутствует лишь упорным. И в конце концов «Викингу» повезло.
Приблизившись 2 мая к Шпицбергену, капитан приказал уходить на запад, поскольку в водах Шпицбергена (Свальбарда, как зовут его норвежцы) морской тюлень не держится. 3 мая зверобои добыли 33 тюленя, но это было ничтожно мало!
А вот 7 мая «Викинги» встретил не стадо тюленей, а красный лед, который охотники называют «тюленьим». В дневнике Фритьофа появилась запись:
«Нижняя поверхность молодого льда иногда красноватого цвета. Сегодня мы шли сквозь такой лед. Я попросил спустить шлюпку и добыл кусок для микроскопического анализа. Оказалось, что красный цвет объясняется присутствием мельчайших растительных организмов, которые держатся на нижней поверхности льда. Это были различные виды кремневых водорослей, которые настолько ярко окрашивают лед, что, когда он ломался под судном, то море поблизости казалось кровавым.
Крефтинг говорит, что такой лед обычно встречается там, где находится детная залежка. Это правдоподобно. Если нижняя поверхность льда краснеет от этих растений, значит, их находится в воде очень много, а они служат пищей для мелких животных, например, ракообразных, которыми, в свою очередь, питаются тюлени, в особенности детеныши».
13 мая Нансена впервые взяли на охоту вместо заболевшего стрелка (в шлюпке мог находиться только один стрелок). Вот какая запись появилась в тот день в его дневнике:
«Нас спустили на воду, и мы на веслах пошли по направлению, где были замечены тюлени. Волнение было изрядным. Крупная зыбь швыряла льдины, и следовало смотреть в оба, чтобы они не раздавили шлюпку. Притом волны перекатывались через низкие льдины, образуя воронки водоворотов. Нелегко стрелять при такой зыби!
Мы напали на лежку молодых крапчатых тюленей. То были главным образом годовалые звери, которые пугливее старых.
Первые звери, когда мы приблизились, успели скрыться в воде, не подпустив на выстрел. Но потом нам повезло: мы убили трех на льду, одного на воде, затем еще четырех на льду. Под конец дело пошло еще лучше, мы добыли всех зверей, каких там только встретили.
На следующей льдине два тюленя лежали рядышком и спали. С трудом выбравшись из водоворота, наша шлюпка приблизилась к ним на выстрел. Нас отделяло сравнительно небольшое расстояние, но ни один зверь не подымал головы. Я жду – ни один не шелохнется. Я прицелился в того, что поближе, хотя он лежал так, что стрелять было неудобно.
Прогремел выстрел. Зверь лежал всё так же неподвижно, и только струйка крови, образовавшая во льду круглую красную ямку, показывала, что пуля попала в цель.
Другой тюлень при звуке выстрела приподнял голову, осмотрелся, взглянул искоса на своего навеки уснувшего товарища и снова спокойно разлегся. Мне из-за туши убитого зверя был виден только его затылок. Делать нечего, я выстрелил, но пуля лишь слегка задела тюленя, он быстро приподнялся и заковылял к воде. Новый выстрел уложил его на самом краю льдины.
Затем мы заметили двух тюленей, с разных сторон льдины спускающихся к воронке. Я выстрелили сначала в одного. Он упал раненный. Вторая пуля снесла ему череп. Я прыгнул на льдину, чтобы найти другого тюленя. Я налетел прямо на него. Он поднялся и бросился наутек. Я выстрелил, и голова его разлетелась на части.
Тюленей здесь было немного, скоро наша побойка кончилась, так как на судне подняли сигнальный флаг – нам пришлось вернуться на борт. В нашей шлюпке было 13 убитых тюленей. Мы добыли больше всех и заняли первое место».
Когда 30 мая на судне заметили большую залёжку, то Нансену доверили одно из самых почетных и самых ответственных дел в тот день: он был назначен стрелком на самую большую из 10 шлюпок. И он не подвел капитана – его «команда» часто бывала первой в зверобойной промысле по результатам дня.
Однако даже в эти «жаркие» денечки Нансен не переставал заниматься научными измерениями и исследованиями. Так, в Датском проливе его поразил цвет воды – какой-то бурый. Нансен пришел к выводу, что это - микроорганизмы, поскольку стоило лишь в этих водах опустить драгу, как в течение короткого времени в нее попадало большое количество ракообразных и водорослей.
Морякам приходилось тяжело – несмотря на календарное лето в водах Гренландии было огромное количество айсбергов и льдин. Многие из них угрожали раздавить корабль. Однажды «Викинг» попал в такую передрягу, что капитан собирался даже эвакуировать экипаж на льдину, прихватив с собой необходимые припасы и несколько шлюпок. Но, к счастью, всё обошлось. «Северный Ледовитый океан, - писал Нансен, – приносит много разочарований и неприятных неожиданностей, но надо уметь терпеливо сносить их».
Вскоре команде «Викинга» действительно пришлось оказаться в неожиданной и неприятной ситуации: 27 июня, когда рассеялся туман, окутавший плотной стеной корабль, люди увидели, что оказались в ледяном плену. «Викинг» вмерз в лед и начал невольный дрейф. Нансен констатировал: «Перспективы печальные».
Однако и в тяжелые дни можно найти азартные и полезные развлечения. Например, охоту на белого медведя и на акул, которые в больших количествах появлялись в разводьях поблизости от корабля.
Белых медведей особенно много встречается в море около Ян-Майена, где гренландский медведь вскармливает своих бельков. Эти тюленьи детеныши - легкая и очень вкусная добыча для белых медведей.
«Медведь, - пишет Нансен, - играет с бельками, словно кошка с мышкой. Схватит тюленёныша зубами, а потом подбросит высоко в воздух, тот падает на лед, а медведь катит его перед собой, словно мячик, а потом так поддаст лапой, что белек летит вверх тормашками, а потом вдруг откусит от него кусочек – самый лакомый – и отбросит полумертвого в сторону, а сам примется за других бельков.
Медведь предпочитает молодое мясо, а остатки задранных им взрослых тюленей попадаются очень редко.
Когда медведь сыт, он пьет только тюленью кровь и есть сало, но если голоден – сжирает молодых животных вместе со шкурой. Рядом со следами медведей на дрейфующих льдах часто можно увидеть следы песца, иногда даже в сотне километров от берега. Песец следует за медведем в надежде поживиться его объедками. Медведь ест сало и выпивает кровь, а песцу достается мясо. Сало песец не очень-то и любит.
Про смелость медведя и его опасность для человека существуют разные мнения. Некоторые считают его совершенно безобидным для человека, другие же, наоборот, преувеличивают его агрессивный и свирепый нрав. Мне же кажется, что повадки зверя сильно зависят от условий, в которых он встречается с человеком. Там, где он часто видит людей, которые, к тому же, на него и охотятся, медведь очень пуглив и сразу стремительно обращается в бегство, едва почуяв человека, и настигнуть его тогда практически нет шансов.
Там же, где людей он встречает не часто, медведь не так пуглив и идет прямо на человека, в особенности самец. Сдается мне, что идет он не нападать, хотя, несомненно, и чует свежее мясо, а просто посмотреть – зверем движет любопытство. Невиданное им ранее двуногое существо ему интересно, и он медленно приближается к нему вразвалку и поводя носом. Если медведя не убить сразу, то вскоре он может отправиться своей дорогой.
Но во многих случаях лично у меня не было никаких сомнений в том, что зверь пришел убивать. Многие медведи, убитые нами в гренландских льдах, подкрадывались к нам, словно кошки к своей добыче, а много позже мне дважды довелось увидеть, как медведь нападал на человека. В первый раз это случилось во время экспедиции на «Фраме» в 1894 году, когда медведь во тьме догнал на льду Петера Хенриксена и укусил его за бедро, но Хенриксен не растерялся и ударил зверюгу по морде зажженным фонарем. Тем дело и кончилось. Во второй раз медведь подкрался сзади к Юханссену и повалил его. Однако затем зверь выпустил его, даже не укусив, и набросился на собак. В последнем случае это была медведица с двумя взрослыми детенышами, и, вероятно, голод заставил ее напасть на нас».
Надо сказать, что из-за белого медведя студент Нансен сначала стал посмешищем в глазах команды.
Как-то он сидел в смотровой бочке и рисовал горные вершины ледяной Гренландии. И вдруг снизу раздался насмешливый оклик: «А медведя-то ты прозевал!»
И правда – у самого носа корабля стоял белый красавец! Фритьоф скатился с мачты и бросился за ружьем. Но медведь, не будь дураком, успел улизнуть. Хоть и поскакал студент за ним по льдинам, догнать все равно не смог.
Позора было не обобраться – ведь юнга в тот день был впередсмотряшим!
Однако и сам Нансен с юмором описывает случай, случившийся в этой экспедиции с рулевым Кристанном Баллоном:
«Кристиан только что сложил в юрок шкуры – довольно много, сколько в силах был уволочь, - крепко привязал их, надел на плечи лямки и поволок поклажу к судну. А тут откуда не возьмись – сзади белый медведь. Он стал обнюхивать шкуры, а Баллон, не замечая экскорта, знай волочет себе юрок. Медведь – за ним. Так и шествовала эта парочка к «Викингу»: Баллон тащил шкуры, а медведь с добродушным видом косолапил вразвалку за ним по пятам. Но когда сбежались люди с ружьями, зверь немедленно удрал».
Через несколько дней судьба дала Нансену шанс отыграться. К кораблю подошел еще один медведь. И Фритьоф вместе с капитаном и одним из матросов бросились за ним в погоню. У студента было преимущество, поскольку бежал он лишь в шерстяной одежде, без куртки и в гимнастических ботинках. Прыгая со льдины на льдину, он не удержался и сорвался в ледяную воду, успев, к счастью, отбросить ружье на лед, а затем и сам выбрался на лед и продолжил преследование. Улучив момент, Фритьоф выстрелил, но медведь, вильнул в сторону и бросился в разводье, хоть и был ранен в лапу. Нансен, сделав гигантский прыжок, приземлился на льдину посредине разводья, и тут у самых его ног показалась морда медведя. Взбешенный зверь собирался броситься на наглеца, но студент успел выстрелить ему прямо в грудь. Его самообладания хватило даже не то, чтобы не дать мертвой туше утонуть – он придерживал зверя на уши наплаву, пока не подоспели другие охотники.
Капитан похвалил студента и велел возвращаться на корабль, чтобы переодеться в сухую одежду, а сам с матросами собирался продолжить преследование еще трех медведей. Нет, Фритьоф не мог упустить такой охоты! Он умудрился уложить еще двух медведей, а потом, после долгой погони, последним патроном добил и третьего.
После этого случая никто на «Викинге» и слова плохого студенту не говорил. А в дневнике появилась следующая запись:
«Охота на медведя с новейшими ружьями не очень-то и опасна. На близком расстоянии, поскольку медведь позволяет подойти к себе почти вплотную, он представляет мишень, в которую невозможно не попасть. Но, чтобы прикончить его, часто надо всадить в зверя несколько пуль, если только не прострелить ему сразу голову, не попасть в мозг или шейные позвонки – в этом случае жизнь уходит из зверя мгновенно – как будто пламя свечи задувается.
Раненый медведь обычно пытается убежать, если только охотник не стоит к нему так близко, что зверь решает перейти в атаку. И еще я не раз видел, как раненое животное сначала немного убегает, а потом возвращается и нападает на человека.
Говорят, что охотники за тюленями в Северной Норвегии и эскимосы ходят на медведя с копьем. Вот это действительно опасное занятие! Медведь обладает отличной быстротой реакции и челюсти у него здоровые».
Помимо развлечений Нансен не забывал и о научной работе, ради которой его, собственно, и взяли на борт «Викинга». Помимо исследований морских обитателей он продолжал наблюдения за льдом и многообразием его форм.
«На судне, - писал Нансен, - я представлял для всех какую-то загадку, люди не раз ломали себе голову над тем, зачем я собственно копаюсь в кишках тюленей, медведей, птиц, измеряю температуру воды и занимаюсь многими другими, тоже как будто никчемными делами. Однажды наш плотник спросил капитана: «А кем, собственно, будет потом этот Нансен?» Капитан был несколько озадачен таким вопросом и сказал, что, по его мнению, я собираюсь быть натуралистом. Плотник же возразил: «Ну, нет! Я вам скажу, кем он будет: скотским доктором!» У меня, разумеется, были все основания чувствовать себя польщенным таким вотумом доверия!»
Студент действительно был представителем непонятного для простых мореходов мира.
Однажды, во время дрейфа «Викинга» у берегов Гренландии, ему непременно захотелось посмотреть на айсберг, который плавал неподалеку (всего в «каких-то» десяти-двенадцати километрах от корабля). Капитан был против рискованного предприятия, потому что в любую минуту мог опуститься густой туман и тогда найти путь обратно для смельчаков было бы практически нереально. Но Фритьоф не унимался, и, когда до айсберг осталось всего километров восемь, отправился в путешествие вместе с несколькими матросами. Вскоре они достигли цели. Айсберг был довольно невысокий – около 40 метров высотой над поверхностью воды, а его изрезанные «ступеньками» склоны были буквально усеяны странными тяжелыми камнями.
«Нелегко, - писал впоследствии Нансен, - было подняться на верхушку айсберга. Почти повсюду обрывы, уступы и лед довольно твердый и гладкий. Цепляясь за ледяные выступы руками и ногами, мы лезли вверх. Наконец мы взобрались на его вершину, с которой открывался великолепный вид на ледяные просторы. Но с северо-востока надвигался густой туман. До судна было с милю, а идти по неровному льду не так-то легко. Скорей, скорей обратно на судно!
Туман сгущался, и повалил снег.
Мы во всю прыть побежали к «Викинги». К счастью, туман вскоре рассеялся, и мы благополучно вернулись на судно. Капитан обрадовался, увидев нас целыми и невредимыми».
Гренландия пленила Нансена, он буквально заболел ею – и стал планировать уже тогда путешествие в это сказочную страну, которое смог совершить с большим трудом лишь спустя несколько лет.
А пока он тщательно составлял карту дрейфа судна, отмечал изменения в положении «Викинга», замерял силу ветра, температуру воды и указывал в дневнике координаты своего местонахождения. И результаты оказались удивительными! Вовсе не ветер гнал льды и груженое добычей судно, а подводные течения! Нансен смог это научно доказать.
«Викинг» дрейфовал на юг, лед крошился и истончался – все-таки было лето, и 16 июля лед стал уже совсем разряжаться. Капитан приказал завести мотор и попытаться пробиться на чистую воду. И это удалось – к радости всей команды! А еще через два дня Крефтинг приказал плыть домой, в Норвегию!
26 июля показались родные норвежские берега. Корабль вернулся домой.
Материалы, собранные Нансеном в путешествии, были прекрасным подспорьем для ученых – и литературной основой для самого Фритьофа: через сорок лет на основе дневниковых записей он расскажет о плавании на «Викинге» в книге «Среди тюленей и белых медведей» (1924).