Есть мнение, что историей правят некие законы, представляющие собой исторические закономерности, возведённые в абсолют и именно эти законы управляют движениями исторических процессов. Этому мнению оппонируют те, кто считает, что историей правит его величество случай. Истина, как водится, где-то посередине и выведенные историками в более поздние времена закономерности подчас жёстко связаны с набором случайностей, позволивших им реализоваться. История гражданских войн в Риме тому отличный пример: точек бифуркации там вагон и маленькая тележка и одну из них мы сегодня и рассмотрим. Что если бы Марк Антоний победил в сражении при мысе Акций и гражданской войне с Октавианом?
Начиная военные действия против Октавиана, Марк Антоний был уверен в собственной победе. И причин у него для этого было немало. Во-первых, благодаря поддержке восточных царьков-союзников он имел значительно большую, чем у Октавиана, армию, не сильно уступавшую по качеству. Во-вторых, экономическая база восточных провинций была значительно более мощной, а контролируя Египет и поставки зерна из него Марк Антоний держал за горло вечно нуждающуюся в зерне Италию. В-третьих, Марк Антоний всё ещё был любимчиком народа. Харизматичный народный трибун завоевал сердца простых римлян ещё во время разгорания конфликта Цезаря и Сената, а после мартовских ид, он и вовсе стал лицом цезарианцев. Плебс любил Марка Антония, даже когда тот был “врагом Республики”, даже после того, как Октавиан объявил масштабную кампанию очернения своего соратника-триумвира во время продовольственного кризиса. Показательно, что в тот момент, когда Марк Антоний фактически шантажировал Октавиана, что либо он выполнит требования и получит зерно, либо не выполнит и обречёт Рим на голод, значительная часть плебса считала именно Октавиана виновником сложившейся ситуации. Сенат, видя, что плебс на стороне Антония, вынужден был ещё теснее прижиматься к Октавиану, опасаясь, что победа Антония может сместить баланс в Республике. Плебс же видел в Антонии всё того же защитника интересов простого народа и даже пропаганда, что тот предал Рим, стал марионеткой варварских царьков и хочет возродить царскую власть, не могла полностью переменить симпатии народа.
В связи с этим положение Октавиана могло резко ухудшиться, если бы он потерпел поражение в Греции. Представить это не столь и трудно. Сражение у мыса Акций вообще не должно было стать решающим в этой войне - скорее битва-прелюдия перед основным этапом войны - сухопутной кампанией. Считается, что переломным моментом его стало бегство флота царицы Клеопатры, даже не вступившего в бой, и последовавший за этим, побег Антония. Если бы флот царицы Египта всё же принял участие в сражении и Антоний продолжил руководить битвой, то он имел все шансы оттеснить флот Октавиана и приступить к переправке войск. Агриппа, командовавший легионами Октавиана, был бесспорно талантливым военачальником, но вряд ли он смог бы справиться с в полтора раза большей армией Антония, при том, что сам Антоний был едва ли менее талантлив. Поражение в Греции могло привести к потере популярности Октавианом, бегству ряда сенаторов к Антонию, беспорядкам в Риме и даже предательству некоторых из легионов.
Не обладающий сильной харизмой, полагающийся на интриги, деньги и влияние, Октавиан, при таком развитии событий мог бы надеяться лишь на внезапный ступор Антония (как поговаривают было в реальности в начале войны), но после победы в Греции такое развитие событий было маловероятным. Гораздо более логичным была бы высадка Антония в Брундизии весной 30 года до н.э. и параллельно наступление части легионов с севера через Иллирию в Италию. В сложившихся условиях, Сенат, уже уставший от постоянных войн, устроил бы маленький дворцовый переворот и выдал бы Октавиана (или его труп) Антонию в обмен на недопущение репрессий. Всё, война закончилась, настало время строить новый мир.
Причина по которой сенаторы пошли бы на такие переговоры, а Антоний согласился бы на их предложение, на самом деле прозаична: Сенат того времени это уже не сенат времён Цицерона и Катона, численность его настолько уменьшилась, что после войны Октавиан урежет число сенаторов вдвое и всё равно вынужден будет донабирать в него всадников. Никаких веских причин не подчиняться тому, кто имеет в своих руках самую большую в Республике армию не было. Поэтому лучше худой мир, чем вечная война. Антонию сенаторы тоже нужны были живыми, так как ему нужно было ещё управлять государством, а делать это без пула уже имеющих опыт кадров было решительно невозможно.
Да, Антонию и сенаторам пришлось бы провести не один раунд переговоров по поводу новых контуров власти, но парадокс - победа Антония привела бы к установлению гораздо более республиканского режима, чем при Октавиане. Октавиан к 30 году до н.э. уже установил полный контроль над Сенатом - мягкий, но настойчивый. Сенат был полностью лоялен ему, не имея никаких значительных рычагов влияния на главный институт Республики того времени - армию. Для Октавиана победа в войне была последним шагом на пути установления своей единоличной власти.
А вот Антонию пришлось бы заново выстраивать отношения с не очень то и доброжелатеьным Сенатом. Можно предположить, что в общем система власти при Антонии напоминала бы гипотетический “принципат Помпея”. Принцепс Антоний имел бы высший военный империй, управляя армией, также имел бы решающий голос во время обсуждений в Сенате. Но в руках Сената остались бы вопросы финансов и законодательной деятельности.
Антоний мог взять диктатуру по примеру Цезаря, но вряд ли стал бы, так как диктатура никак не помогла Цезарю сохранить власть. Выход мог быть в ежегодном переизбрании в консулы: с одной стороны это было бы ежегодным подтверждением лояльности Сената, с другой признаком доверия со стороны Антония было бы разрешение занимать вторую консульский должность кому-то из сенаторов. При этом положение принцепса вкупе с полномочиями трибуна, которые Антоний непременно получил бы в комициях от благодарного народа, позволили бы ему иметь решающий голос в спорных вопросах со своим вторым коллегой по консульству. Таким образом, хоть и имея в руках инструмент принуждения в виде легионов, Антоний вынужден был бы ежегодно достигать компромисса с Сенатом.
Такая ситуация может казаться выгодной исключительно Сенату, но вряд ли она была бы проблемой. Так как, во-первых, Антоний мог использовать свою популярность в народе, чтобы проводить законы через комиции, чем шантажировать Сенат, если тот застроптивился. Во-вторых, имея в руках такую ульту, можно было договориться с Сенатом о том, чтобы не применять её в обмен на более лояльное отношение к отдельным законопроектам. В-третьих, Антонию, как и Октавиану в реальности, пришлось бы заняться вопросом восстановления численности Сената, куда он мог бы ввести значительную часть своих соратников из несенатского сословия.
И тут возникает интересный вопрос. Стоит помнить, что значительную роль в победе Антония играли воинские контингенты союзных восточных правителей. Они шли на войну имея некие договорённости с Антонием по поводу дивидендов от победы. Определённо это было получение большей автономии в рамках Республики, но не независимости конечно же. С другой стороны, после победы эти самые правители могли вполне потребовать включения в состав сената, для того чтобы и дальше отстаивать свои интересы. Естественно против такого выступили бы патрицианские роды Рима, как до этого они противились включению Цезарем галльской знати в ряды сенаторов. Но Антонию такой поворот событий был бы выгоден, так как он создавал бы в Сенате конфликт, оттягивающий внимание римских элит и позволяющий выступать посредником в нём. Нечто подобное проворачивали и реальные римские императоры, а значит и у Антония хватало причин чтобы претворить эту идею в жизнь. Благодаря этому решению, Антоний получил бы не только более лояльный Сенат, но и ускорил бы интеграцию элит Востока в римскую систему и значительно сместил бы центр тяжести политики в сторону более богатого Востока.
Насколько всё это повлияло бы на вектор развития Рима? По-разному. Принципат Антония, отличающийся более сильным республиканским компонентом, с большим числом сдержек и противовесов, мог стать более устойчивой системой власти в мирное время, так как вынуждал бы для сохранения власти достигать компромисса. Но при этом в период кризисов он был бы ослаблен необходимостью умасливать Сенат для одобрения даже несомненно необходимых действий, что могло иметь катастрофические последствия. Наиболее важным вызовом для Антония стало бы закрепление самого режима, через узаконивание системы передачи власти принцепса. Здесь он с большой долей вероятности пошёл бы по пути Октавиана, назначив своим наследником одного из сыновей. Сенат не стал бы возражать против такого, так как, сама идея принципата была к тому времени уже полностью оформившейся. Идею наличия сильного лидер поддерживали даже прореспубликански настроенные сенаторы, так как понимали, что без сильного лидера, способного в случае кризиса решительно пресечь всякую угрозу Республике, государству не выжить. Антоний по факту победы в гражданке имел бы самый большой аукторитас (авторитет) в Риме, часть которого распространялась бы и на его детей. Мало кто мог бы хотя бы сравниться с ним в влиянии, а значит и передача власти сыну была бы единственным логичным выбором, как для Антония, так и для Сената. Тем более, что такая передача власти могла стать, залогом продолжения политики Антония и сохранения текущего статуса-кво, жёстко увязанная на комплексе взаимных требований Сената и принцепса, заключаемых при вступлении того на престол.
Была правда одна своеобразная проблема, имя которой - Клеопатра. После победы Антонию пришлось бы порвать с царицей Египта, так как его открытое сожительство в Риме с ней не принял бы ни за что Сенат, да и сама царица не могла надолго оставлять свою страну. Но это всё не было бы значительной проблемой - всё же сама Клеопатра в значительной мере держалась на римских штыках и приняла бы разрыв достойно. Но взбалмошная царица подкинула свинью - Цезариона. Она прямым текстом намекала всем, что наследник престола Египта на самом деле сын самого Цезаря, который должен быть наследником его дела. И вот это создавало огромную проблему. В бытность любовниками Антоний мог закрывать глаза на маняфантазии Клёпы, но став принцепсом он вынужден был бы решить вопрос Цезариона. Наличие “наследника Цезаря” было опасно для положения самого Антония по той причине, что он сам себя считал наследником дела Цезаря, никакой сын египетской царицы не мог отнять у него то, что он вырвал в кровавой борьбе. А ведь мальчишку могли поднять на щит враги Антония и устроить новую войну. У Сената же, одна мысль о том, что какой-то варвар египтянин будет править Римом, вызывала лютое несварение, поэтому судьба Цезариона была предрешена. Что в реальной истории, что в случае победы Антония, он должен был уйти с исторической сцены, чтобы не мешать.
Обеспечив законную передачу власти Антоний и его наследники в дальнейшем пошли бы по пути, схожему с реальным: усиление собственных властных полномочий, централизация и романизация местных элит. Но процесс этот был бы на мой взгляд более мягким и инклюзивным, за счёт изначально более высокого неримского компонента в Сенате. Большая ограниченность власти принцепса, по сравнению с реальностью, так же могла стать сдерживающим фактором для самоуправства императоров. Но в то же время, после ухода с исторической арены поколения не желавшего новой войны, это могло привести к новому раунду гражданской войны, особенно если на троне будет сидеть не самый удачный правитель. И в итоге всё равно система развивалась бы в том же направлении, что и в реальности, так как других вариантов властвования над столь огромными государствами при архаичных средствах коммуникации нет.
Автор - Владимир Герасименко
