Совсем скоро в Москве состоится фестиваль Вершина Рока и сегодня мы копнём ещё немножко глубже. Мы перевели для Вас рассказ солиста Scorpions о времени, проведённом у нас и знакомстве с Кино. Приобрести билеты на фестиваль можно тут: https://www.hypewave.ru/вершина-рока-ддт-и-кино
Апрель 1988 года до сих пор остается в памяти певца Клауса Майне.
Менее чем за десять лет до этого он и его товарищи по группе из Scorpions покорили Америку; теперь немецкая металлическая группа пронесла свой бренд "декадентского" вестерн-рока в самое сердце Советского Союза.
И местным это очень понравилось.
"Они совершенно сошли с ума", - говорит Майне. "Во многом это было похоже на битломанию".
The Scorpions ворвались в Россию на волне открытости, вдохновленной перестройкой и растущей разрядкой в отношениях с Западом. Первоначально планировалось дать пять концертов в Москве и пять в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург), но в итоге они отыграли все 10 концертов в последнем месте на фоне опасений, что присутствие этих рокеров может вызвать хаос в советской столице.
Однако второй по величине город России встретил их с распростертыми объятиями.
Группа заполнила ленинградскую спортивную арену, выступая перед 15 000 человек каждую ночь. После каждого выступления, по словам Майне, им иногда приходилось полагаться на помощь своих наблюдателей из КГБ, чтобы обойти "сотни фанатов, ожидающих нас перед отелем или окружающих наши машины".
Учитывая безумную атмосферу, окружавшую их в Ленинграде, The Scorpions на самом деле не видели большую часть города, но им удалось провести один небольшой культурный обмен, который надолго запомнится.
"Однажды, я полагаю, местный промоутер или кто-то еще повел нас в этот андеграундный клуб", - говорит Майне. Он сказал, что группа "понятия не имела", чего ожидать.
"Это был выходной день, когда они отвезли нас туда. Нам пришлось проехать через ворота или арку, чтобы попасть в какой-то внутренний двор", - вспоминает Майне. "Это не было на главной улице. Не было парадного входа… и снаружи его не узнать".
Когда они вошли в безобидно выглядящее заведение, они были удивлены, обнаружив, что оказались в ярком рок-клубе в самом центре города, который был колыбелью большевистской революции.
"Для нас было очень интересно увидеть это и услышать, как некоторые российские группы играют в таком клубе", - говорит Майне. "И он был очень маленьким. Я думаю, что в зале могло быть около 150 человек или что-то в этом роде, может быть, даже меньше… Очень крохотная сцена, я думаю, Ленин на заднем плане и флаг с серпом и молотом. … Это был очень "Советский Союз"".
Попробовав атмосферу и увидев, как некоторые ленинградские музыканты выставляют напоказ свой материал, Scorpions уловили ажиотаж и тоже вышли на сцену.
"Конечно, мы хотели подняться туда, провести небольшую сессию и сыграть, может быть, пару песен", - говорит Майне, который вспоминает, как играл их классические хиты Blackout и The Zoo в тесноте. "Это была… всего одна или две, может быть, три песни. Это все, что мы сделали. Но это было замечательно и в каком-то смысле особенно".
Этот "особенный" момент произошел в Ленинградском рок-клубе, средоточии растущей музыкальной сцены города, которая кипела здесь десятилетиями.
К тому времени, когда Майне и его товарищи по группе вышли на сцену в меньшем зале клуба в 1988 году, это "альтернативное" место стало синонимом бурных перемен, охвативших всю страну.
По иронии судьбы, считается, что именно КГБ санкционировал создание этого клуба, который открылся 40 лет назад, в марте 1981 года.
До появления клуба рок-концерты в Ленинграде были не более чем небольшими полуподземными концертами или музыкальными выступлениями на квартирах людей. Тем не менее эта крошечная, но неудержимая музыкальная андеграундная сцена постепенно превратилась в зарождающуюся контркультуру, которая стала раздражать власти.
"Молодежь вела по-настоящему свободную и "несоветскую" жизнь", - говорит Дмитрий Конрад, знаменитый фотограф, запечатливший андерграундную сцену Ленинграда начала 1970-х годов.
Конрад вспоминает среду, с которой он столкнулся тогда, как "среду, которая привлекала творческих людей в целом, а не только музыкантов".
"У меня было сильное чувство, что в эстетике этого "движения" было что-то очень радикальное, поэтому я очень хотел как-то это сохранить", - сказал он RFE / RL в интервью по электронной почте.
Благодаря усилиям продюсера-первопроходца Юрия Морозова, подработающего звукорежиссером государственного музыкального концерна "Мелодия", некоторым из этих музыкантов также удалось сделать качественные контрафактные записи, которые можно было распространять.
Многие группы и мероприятия, которые фотографировал Конрад, такие как "Аквариум", "Кино" и "Поп-механика", возникли из этого творческого сообщества художников.
Они часто воплощали философию тусовки - сленгового слова, олицетворяющего шероховатый "неформальный дух ленинградской рок-сцены", "крути везде, играй везде".
Такое отношение не только было анафемой советской ортодоксии, эти музыканты переняли эту "опасную" западную музыку и вложили ее в русские тексты, которые часто включали социальные и политические комментарии, вызывающие гнев официальных лиц.
Несмотря на наложенные запреты даже на небольшие музыкальные мероприятия, сцена сохранилась, и, возможно, именно это побудило власти рассмотреть маловероятный шаг, позволивший Ленинградскому рок-клубу открыться в качестве официального места проведения.
Выводя этих потенциально деструктивных артистов и музыкантов из жилых комнат людей на более публичный форум, власти могли предположить, что за ними будет легче следить. Но они получили больше, чем ожидали.
"Когда открылся рок-клуб, музыканты, наконец, получили возможность играть, не опасаясь ареста, и теперь фанаты могли видеть выступление своих героев", - объясняет Конрад. "Вскоре желающих прийти в рок-клуб стало больше, чем он мог вместить".
Многие действительно боялись в то время, что власти успешно взяли под свой контроль движение "свободный рок" и что всё скоро приведет к его упадку. Но год или два спустя стало ясно, что "движение" растет", - говорит Конрад, добавляя, что "его все труднее и труднее контролировать".
"Официальные государственные СМИ, казалось, не обратили на это никакого внимания. Но для меня было очевидно, что это "движение" было, безусловно, самым важным и самым волнующим событием, происходившим в моем городе".
Вскоре шум Ленинградского рок-клуба стал достаточно громким, чтобы резонировать за пределами СССР, благодаря молодой женщине из Калифорнии.
Сделав перерыв в музыкальной карьере в Соединенных Штатах, начинающая поп-певица Джоанна Стингрей сопровождала свою сестру в студенческой поездке в Советский Союз в 1984 году. После "трех скучных дней" в Москве в рамках официального маршрута она позвонила по номеру, который ей дали благодаря подруге, чья старшая сестра вышла замуж за русского эмигранта.
Человек, с которым она связалась, был Борис Гребенщиков, и их последующая встреча должна была изменить ход ее жизни.
Хотя Стингрей ни слова не говорила по-русски, Гребенщиков, который уже был признанной фигурой на ленинградской музыкальной сцене как движущая сила Аквариума, говорил на языке рок-н-ролла.
"Большинство рокеров на определенном уровне владели английским, потому что все они находились под влиянием The Beatles", - сказала она RFE/RL в интервью по электронной почте.
Через Гребенщикова Стингрей познакомилась с "группой сумасшедших пиратов", включая Сергея Курёхина, участника Аквариума, который также придумал влиятельный арт-проект Поп-механика, и фронтмена Кино Виктора Цоя. Они познакомили её с местной музыкальной сценой, а также с рок-клубом, где она познакомилась с другими острыми ленинградскими группами, такими как Зоопарк Майка Науменко и откровенно политическая группа Телевизор.
Хотя в ее собственной музыкальной карьере она играла на легендарных площадках, таких как нью-йоркский Club 54, то, что Стингрей увидела в России, не было похоже ни на что из того, с чем она сталкивалась раньше.
"Рок в Ленинграде везде был как рок - энергичный и мощный. Но ленинградский андеграунд-рок обладал чистой чистотой и честностью", - говорит она. "Они делали это просто потому, что чувствовали это внутри себя. Они не получали на этом денег, и им было наплевать".
Стингрей, которая недавно написала книгу о своем опыте, говорит, что она была "загипнотизирована" тем, что увидела в Ленинграде, и "посвятила себя тому, чтобы проводить в России как можно больше времени", путешествуя по стране по туристическим визам каждые несколько месяцев. Она быстро стала заметной фигурой на местной рок-сцене, где познакомилась со своим первым мужем, гитаристом Кино Юрием Каспаряном.
Со временем, по ее словам, она решила донести эту музыку, озарившую Ленинград, до более широкой аудитории.
"Я хотела убедить американцев в том, что за "железным занавесом" происходит что-то крутое, с чем мы можем отождествиться", - говорит она.
С помощью Гребенщикова она создала пресловутый "Red Wave" - пластинку с песнями четырех ведущих ленинградских андеграундных групп: Аквариум, Кино, Алиса и Странные игры.
Неудивительно, что это был сложный проект, но каким-то образом Стингрей удалось получить записи, которые она и ее группы сделали за пределами страны.
"Я проявила изобретательность и нашла способы убрать вставки, чтобы скрыть тексты песен, и заклеить ленту сзади молнии моей кожаной куртки", - говорит она, добавляя, что ей "действительно немного помогли некоторые иностранные консульства в Ленинграде".
Сопровождаемый самодельными видеоклипами для продвижения альбома, "Red Wave" вызвал настоящий фурор на Западе, когда наконец был выпущен небольшим лейблом, готовым рискнуть советским гневом, закрывая глаза на мрачный статус авторских прав на записи.
Хотя он, возможно, и не зажег мир с точки зрения продаж, альбом привлек внимание избранной, но влиятельной аудитории. Дэвид Боуи связался с ним и "в любом случае хотел помочь... он мог", например, снабдил музыкантов инструментами и оборудованием более высокого качества. По мере распространения слухов, другие музыкальные светила последовали его примеру.
"Начиная с 1986 года западные группы начали приезжать играть в России", - говорит Стингрей, которая сейчас живет в Калифорнии после того, как навсегда вернулась домой в 1996 году. - " UB40, Билли Джоэл и Pink Floyd встретили ребят и были ими очарованы".
По словам Стингрей, пластинка "Red Wave" привлекла такое международное внимание, что, возможно, открыла двери для этих талантливых ленинградских музыкантов, чтобы найти более широкую аудиторию у себя дома.
"После альбома "Red Wave" русские захотели поскорее вывести весь андерграундный рок на поверхность, чтобы показать, что эти группы были официальными", - говорит она. "В конце 80-х - начале 90-х известные группы редко бывали в Ленинграде. Теперь они могли гастролировать по всей России и даже по Европе".
По мере того как политический климат в 80-е годы несколько смягчился, ленинградские рокеры вышли на свободу. Они озвучили кипящее недовольство своего поколения, и этот голос становился все громче.
Когда Виктор Цой спел свою песню "Перемен" в культовом фильме "Асса" в 1987 году, она захватила общественное воображение и стала сплоченным призывом к реформам.
К тому времени, когда Scorpions исторически выступили в Ленинградском рок-клубе год спустя, местная андерграундная сцена, вероятно, достигла своего пика, но это место все еще воспринималось как очаг культурного инакомыслия и творческой активности.
"Для нас было очень интересно увидеть это и стать частью этого", - говорит Майне о выступлении своей группы в клубе, которое он описывает как "безумный момент времени".
"И увидеть, как фанаты перед этой маленькой крошечной сценой сошли с ума, наслаждались западной рок-музыкой", - говорит он.
Майне и его товарищам по группе также удалось наладить "какое-то общение" с музыкантами, которых они там встретили. Гитаристы Рудольф Шенкер и Матиас Джабс даже подражали Боуи, давая некоторым местным исполнителям гитарные струны более высокого качества, которые в то время было трудно найти в Советском Союзе.
Их встречи с другими музыкантами в России также убедили Майне в том, что что-то особенное витало в воздухе.
"Они были не только рок-н-роллом", - говорит он, - "Они были гораздо более политичными, чем мы. Мы были просто рок-группой с Запада".
Культурный сдвиг, свидетелями которого стали Скорпионы в Ленинграде в 1988 году, быстро набирал обороты. К тому времени, как год спустя группа вернулась для участия в легендарном Московском музыкальном фестивале мира, Советский Союз уже был другим местом, и "декадентский" рок-н-ролл прочно вошел в мейнстрим культуры.
"За этот год… мы могли увидеть изменения", - говорит Майне. "Ветер перемен дул нам в лицо. Это можно было почувствовать".
Это было особенно заметно на олимпийском стадионе в Москве, где Scorpions присоединились к таким, как Бон Джови и Оззи Осборн, чтобы выступить перед более чем 100 000 человек. Это событие до сих пор считается переломным моментом в эпоху поздней перестройки, и сам Майне осознавал историческую важность этого события, поскольку целое поколение, взращенное на андеграунд-роке из Ленинграда и других мест, внезапно сплотилось как одно целое.
"Для меня самым большим изменением было то, что мы увидели на стадионе всю власть - всех охранников, солдат Красной Армии, военных", - говорит он. "Мы начали играть. Они повернулись. Они стали частью фанатов. Они прославляли рок-н-ролл, и они прославляли этот вестерн-рок… так же, как и фанаты. Они бросали свои кепки и куртки в воздух, и стали частью аудитории. И нам казалось, что мир меняется на наших глазах".
Майне был настолько вдохновлен стремительными событиями, которые он увидел во время своей второй поездки в Россию, что в ознаменование этого события написал песню "Wind Of Change". Эта мощная баллада заняла свою нишу в истории, став саундтреком к важным событиям, потрясшим Восточную Европу в следующие несколько лет.
Воспринимаемое влияние групп, вышедших из Ленинградского рок-клуба, создавало такую пьянящую атмосферу, с которой столкнулся Майне в 1989 году, что давно ходят упорные слухи о том, что ЦРУ каким-то образом замешано. Некоторые даже предположили, что шпионское агентство написало песни для Виктора Цоя в рамках заговора по дестабилизации коммунистической системы.
Стингрей отвергает идею о том, что такие, как Цой, могли каким-то образом вступить в сговор с западными спецслужбами в попытке свергнуть советский режим. Вместо этого она предполагает, что эти теории заговора, возможно, уходят корнями в параноидальную пропаганду, созданную старой советской гвардией, которая долгое время пропагандировала идею о том, что рок-музыка была "подрывным и декадентским злом с Запада".
Майне тоже оказался в центре теории заговора. Популярный подкаст недавно произвел фурор, продвигая идею о том, что "Wind Of Change" также мог быть написан ЦРУ как ракета, нацеленная на уничтожение Советского Союза.
Майне смеется над этой идеей как с "одной из самых диких теорий заговора, которую я когда-либо слышал".
"Если бы ЦРУ сделало это, это было неподходящее время", - говорит он. "Было бы намного лучше, если бы мы сыграли эту песню на Московском музыкальном фестивале мира перед таким большим количеством людей и половиной мира, которые смотрят по телевизору".
В некотором смысле, однако, он, кажется, воодушевлен мыслью о том, что так много людей все еще верят в способность рок-н-ролла действительно приводить к социальным изменениям.
"Кто-то приходит и говорит, что песня была просто пропагандой, и она была о том, чтобы положить конец коммунизму, остановить эту систему", - говорит он.
