– Двести тысяч, Соколова! – прошипел Иван Алексеевич. – Ты же и месяца ещё не работаешь, а недостача в двести тысяч! Слушай, ну я всё понимаю. Я знал, что провинциалы – ребята хваткие, но чтоб настолько! Совесть у тебя есть? Наворовать сразу на такую сумму, это как называется?!
– Иван Алексеевич! – худенькая русоволосая девушка посмотрела шефу прямо в глаза, и храбро выдержала его возмущенный взгляд. – Я ничего не воровала. Недосмотрела за покупателями – это да, но…
– Врёшь! – пухлый кулак начальника с размаху опустился на стол. Кружка с ярким логотипом магазина, подпрыгнула. Чай из неё расплескался, угрожая залить клавиатуру, мышку и кипу бумажных документов.
– Не вру.
– Молчать! Знаю я ваши хитромудрые схемки: из магазина значит спёрла, а теперь торговать по родне и знакомым вздумала, да? Не отвечай, убогая! Без тебя знаю, что да. Ну что, Галочка, заявление в полицию писать будем? И, пожалуйста, помни про чистосердечное признание.
– Пишите. А мне признаваться не в чем.
– Та-а-ак, – протянул Иван Алексеевич. Он откинулся в кресле, и посмотрел на девчонку почти с уважением. – А ты, оказывается у нас, крепкий орешек! Ну что ж, есть и другой вариант: обойдемся без полиции, а недостачу вычтем из твоей зарплаты. Вот смотри: на тебе долг в двести тысяч. Допустим, будешь отдавать по пятнадцать ежемесячно, и через одиннадцать месяцев выплатишь всё. Как тебе моя идея?
– Пятнадцать ежемесячно?! – не удержавшись, выкрикнула Галя. – Да у меня зарплата всего двадцать, на что я жить буду?
– На доходы с продаж моего товара, – невозмутимо ответил шеф. – Ну как, ты согласна? Или всё же побеспокоим полицию?
– Согласна, – неуверенно буркнула девушка, изо всех сил стараясь не разреветься.
– Ну вот и молодец! Тогда отправляйся домой отсыпаться, и считай, что тебе повезло.
На прощание Иван Алексеевич отечески потрепал Галю по коротко стриженному затылку.
«Теперь – всё!», – подумала она мрачно, уставившись на свое отражение в зеркале. Хорошо, что хоть в туалете можно поплакать! Слёзы больно щипали глаза. Редкие, горячие, злые слезы. Пять тысяч в месяц! Из квартиры её выгонят сразу, и это далеко не самое страшное. Даже еды купить будет не на что, вот что хуже всего!
На какой-то краткий миг, загорелась и тут же погасла отчаянная надежда: бросить всё, уехать к родителям, спрятаться, отсидеться там! Девушка усмехнулась: спрятаться...Глупо. Найдут ведь сразу. Да и потом, ну куда мне ехать-то? В городишко с населением в десять тысяч? Где работу днем с огнем не сыскать? Сесть на шею к отцу, который днем на рынке торгует, а ночами сторожит местный ДК? А ведь папа инженер, да ещё какой! Толковый, работящий...только нет там для инженеров работы, вот и крутится, чтобы выжить. На мамину пенсию по инвалидности ведь не прокормиться. Не говоря уже о том, чтобы хотя бы подумать о лечении.
Два года назад, какой-то пьяный Шумахер на полном ходу сбил её на переходе. Сам, конечно, смылся с места событий...а его и искать не стали. Как она ещё жива осталась, Господи! Повезло...Но и встать теперь не может.
Дверь с грохотом, будто от увесистого пинка, распахнулась, и в туалет, гремя боевым арсеналом жестяных ведер, вошла уборщица Катя. Она, как обычно была слегка под градусом, и потому готовилась к мытью полов, как к последнему бою.
– Ревёшь? – хмыкнула она, мгновенно оценив покрасневшие Галины глаза и мокрое лицо. – Понятно. Ванька опять свой трюк отколол, паршивец!
– Что? – не поняла девушка. – Какой ещё трюк?
Катя пожала плечами.
– Он тебя вызвал на ковер, орал про недостачу, грозил ментами. А потом сказал что, так уж и быть, отработаешь. Верно?
– А ты откуда про это…
– Тьфу на тебя, простодырая! – рассердилась уборщица. – Я тут пять лет уже, и всякого насмотрелась. Слушай, Ванька так вас, понаехов и разводит, чтоб ишачили за копейки! Вот ты думаешь, отработать сможешь? Ну и дурында ты значит! Он потом ещё на тебя парочку долгов навесит, так и будешь всю жизнь расплачиваться – не расплатишься!
– И что теперь…Катенька, что же делать-то теперь?
Слезы, словно прорвав плотину сдержанности, хлынули уже по-настоящему.
– Что мне делать, Катя?!
Женщина с сочувствием посмотрела на нее.
– Ехать тебе есть куда? – спросила она. – Ванька искать не станет, вас таких знаешь сколько...Завтра же новую дуру найдёт.
Галя только помотала головой.
– Ну? Некуда, значит? Тогда...
– Что? – всхлипнула девушка.
– А ничего. Не знаю, чем ещё помочь.
Она снова подхватила свои ведра, и почти отпихнув Галю, прошествовала к раковине.
Вечер, по-весеннему светлый и душистый, обнимал прохожих, окутывал их своей лаской, нашептывал что-то нежное и заманчивое. Но суетящиеся и усталые прохожие этого не замечали. У них были свои срочные дела: забрать из детского сада ребятишек, добраться до дома, приготовить ужин и выгуливать собак.
Первое весеннее тепло осталось незамеченным, как робкий мальчишка, который подкладывает в рюкзак одноклассницы ветку цветущей сирени, но так и не решается признаться в любви. Галя медленно, не поднимая головы, брела к своей остановке. Вот тебе, глупышка, и большой город!
Окончив школу, девушка поступила в медучилище, и пока шла учеба, всё было хорошо. А вот работать не смогла – сердце разрывалось видеть кровь и страдания больных! Хочешь помочь, облегчить...А как, если то бинтов не хватает, то капельниц, то анестезия «только для самых тяжелых», как будто другим не больно.
Проработала в больнице месяц, и ушла.
– И куда ты теперь? – грустно спросила мама.
Галя не ответила. Многие из друзей давно уже подались в крупные города, подальше от уютного провинциального болотца. Заманивали…
– Здесь можно жить, приезжай! – весело щебетала в трубку Ниночка.
С Ниной Галя дружила с детского сада. Они в школе все десять лет за одной партой просидели, и даже в медучилище вместе пошли. Только Нинка, не вынеся зубрежки, бросила учебу и одним днем собрала вещи и уехала в далекую, сияющую огнями, Москву.
Звонила она часто: раз в неделю. Рассказывала, в каком ресторане обедала, какой новый клуб появился...Весело ей жилось. Правда в ответ на настойчивые вопросы подруги о работе, Нина отшучивалась: «много будешь знать – скоро состаришься, Галюнь. Лучше приезжай!».
– Так куда ты теперь, Галя? – повторила мама свой вопрос.
Девушка вздохнула:
– Наверное к Нинке поеду. Там и с работой проще.
Приехала на свою голову...А Нинка уже и не рада: глазки в пол, лопочет несвязно:
– Галюнчик, я же не знала, что ты возьмешь и приедешь! Здесь столько сложностей…
– А звала зачем?
– Да так, просто… – Нина прикусила губу. – Жаловаться не хотела, вот и плела тебе небылицы про красивую жизнь. Ты уж прости меня…
То, что Нина называла сложностями, на деле оказалось самой настоящей бедой. Провинциалка без прописки, на работу не устроиться. Можно было рассчитывать только на рынок: туда брали всех, торговцы всегда нужны...Галя уже и на это была согласна но тут ей неожиданно и крупно повезло: взяли продавцом-консультантом в магазин натуральной косметики. Огромный зал, намытые блестящие полы, зеркала! Девушке казалось, будто она попала в сказку...получила свою сказку, дура наивная? Получила?
Визг тормозов вырвал её из задумчивости. Ещё не успев понять, что происходит, девушка обернулась на звук. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как парень за рулем ярко-красной иномарки отчаянно выворачивает руль, пытаясь уйти от столкновения. Не успеет… Внедорожник был слишком близко. Она почему-то зажмурилась, когда лобовое стекло брызнуло сверкающим ливнем осколков.
– Смотри на меня! Не закрывай глаза!
Галя размахнулась и залепила парню крепкую пощечину. Он застонал от этой новой боли, но глаза всё-таки открыл.
– Умница! Сейчас…
Из рассеченной от запястья до локтя, руки хлестала кровь. Галя быстро расстегнула свой ремень на джинсах. Казалось, он медленно, неохотно выползал из тесных петель, и она тянула, рвала его на себя, не сводя глаз с истекающего кровью, парнишки.
– Сейчас, мой хороший, только не уходи! Сейчас...
Наконец ремень поддался. Девушка до предела затянула его на руке чуть выше локтя.
– Всё, – ласковой скороговоркой пробормотала она, и погладила спутанные волосы, аккуратно выбирая из них осколки. – Сейчас кровь остановится, сейчас…
Парень вновь приоткрыл глаза, и слабо ей улыбнулся.
Вдали уже слышался вой сирен.
– Так вы не знакомы? – уточнил полицейский.
– Нет. Я случайно оказалась рядом и увидела аварию.
– А как вы пробрались в салон? Двери же заклинило.
Галя нервно хихикнула и махнула рукой в сторону разбитой машины.
– Да вы посмотрите сами! Лобовуху же начисто выбило!
Мужчина неодобрительно покачал головой.
– Такая нежная, хрупкая девушка, почти героиня! А как выражаетесь...Лобовуху!
– Мне уже можно идти? – спросила она, теряя терпение.
– Можно. Только давайте я всё-таки запишу ваши данные для порядка. Имя?
Утренний звонок дверь застал её врасплох. Ещё по школьной привычке, утро выходного дня Галя любила проводить в постели, с чашкой горячего кофе и интересной книгой. Особенно если за окном серое, как асфальт, небо, и мелкий занудный дождь. Весна называется! Снова позвонили. На этот раз утренний гость долго не отпускал кнопку звонка.
– Сейчас, – крикнула она, нашаривая ногами тапки.
– Доброе утро, Галя, – поздоровался приятный молодой человек. – А меня Роман зовут.
Она растерянно кивнула.
– И я, – как ни в чем не бывало продолжил Роман, извлекая из-за спины букет белоснежных роз, – пришел сказать вам спасибо. Вы спасли мне жизнь.
Только теперь девушка начала вспоминать! Точно, она ведь уже видела эти темные волосы! Даже гладила их, успокаивая и уговаривая пожить ещё. И лицо это тоже было ей знакомо! Только тогда оно было мертвенно-бледным…
– Я рада, что у вас всё хорошо, – тихо сказала она.
– Если бы не Вы, то наверное не стоял бы сейчас перед Вами, – признался он хмуро. – Я сам виноват, не справился с управлением. Не терпелось прокатиться с ветерком, видите ли! Понимаете, у меня был день рождения! Машину мне отец подарил, а я давно уже мечтал о такой...и вот такой итог. Прежние тачки у меня были поспокойнее. – Он оборвал себя на полуслове будто понял, что говорит что-то не то и не к месту. – А можно войти, Галя? Мы могли бы выпить кофе. Или, хотите куда-нибудь пойдем прямо сейчас? Куда скажете!
– Совсем не обязательно, – посторонилась она, впуская гостя в квартиру. – Кофе можно выпить и здесь.
Он радостно улыбнулся. И сразу началась весна! После, Галя, как не пыталась, ничего не могла вспомнить, кроме этого ощущения начавшейся весны. Будто жизнь, ещё минуту назад серая, от пасмурной погоды и вороха нерешенных проблем, вдруг заполнилась солнечным светом и веселым чириканьем птиц. Будто разом распустились набухшие почки на ветвях деревьев, а воздух сделался дурманяще-сладким от аромата яблонь. И всё. Больше ничего не помнилось.
Рома стал её личной весной. Он в один миг разрешил все сложности: позвонил Ивану Алексеевичу, после чего тот во всеуслышание заявил, что произошло досадное недоразумение, и Галя отныне ничего не должна магазину; оплатил аренду квартиры на несколько месяцев вперед, а узнав о том, что Галя по специальности медсестра, обещал устроить её в хорошую косметологическую клинику.
– Там никаких ужасов, – улыбался он, привлекая к себе девушку. – Только улыбающиеся врачи, приятная музыка и довольные клиенты! И работа непыльная, а зарплата хорошая.
Галя кивала, соглашалась. Засматривалась в его синие, такие любимые, сапфировые глаза, и тонула в них, тонула, тонула...
А потом весна кончилась.
Будто резкий и злой порыв арктического ветра пронесся, и всё вокруг, весь мир, покрылся изморозью.
– Почему так холодно? – шепнула она Роме.
– Тебе кажется, просто ты нервничаешь, – мягко ответил он, сжимая её ледяную руку.
Они сидели за празднично накрытым столом в доме его родителей. Ромка всё-таки уговорил познакомиться с его семьей. Галя стеснялась, и оттягивала этот момент до тех пор, пока это было возможным. Но теперь, сидя напротив родителей любимого, понимала: лучше бы было обойтись без знакомства.
– Так как там называется ваш городок, я забыл? – криво усмехнулся Андрей Степанович. – А, хотя это и неважно. Да уж, Ромка, удружил ты нам с матерью…
– Папа!
– А что не так? – вскипел отец. – Кого ты привел в дом, полюбуйся! Деревенщину с убогим прононсом и дурными манерами!
Галя, стараясь как можно тише отодвинуть стул и поднялась.
– Мне пора, Рома. Проводишь меня домой?
Парень не шевельнулся. Он пристально, точно спрашивая разрешения, смотрел на отца. И тот это понял.
– Сиди, – коротко велел он. – С тобой будет отдельный разговор. И разумеется он начнется с того, что ты отдашь мне все свои банковские карты. А сейчас мы должны проводить гостью. Один момент!
Одним ловким движением он поднял со стола изящно оформленную цветами корзину и вытряхнул на пол душистый букет. Затем взял свою тарелку с недоеденным стэйком, и опрокинул его в корзину. Так же он поступил с тарелками своей жены и сына.
Галя заворожено наблюдала за его действиями, словно прямо сейчас у неё на глазах разыгрывалось какое-то неправдоподобное, в своей нелепости, представление. Что он творит?
– А это вам, моя дорогая! – церемонно поклонился Андрей Степанович, протягивая девушке корзину, полную объедков. – Примите сей скромный дар от нашей семьи.
Роман, не сводя глаз с отца, машинально крошил в пальцах хлебную корку.
– Благодарю вас, – услышала Галя свой собственный, очень спокойный, голос. – Но я не могу принять от вас такой дорогой подарок.
– О, нет, отказа я не приму! Таким людям как я, а Вы должны это понимать, несмотря на свою малообразованность и отсутствие воспитания, не отказывают. Так что берите, милости прошу!
– Всего вам доброго, – ответила девушка, и вышла из гостиной.
Прошли годы, Андрей Степанович, похудевший и заросший неопрятной щетиной, с надеждой смотрел на дверь медицинского кабинета.
– Не волнуйтесь, – улыбнулась ему медсестра. – всё будет в порядке. Галина Евгеньевна – прекрасный доктор! Знаете, она пыталась уйти из медицины, но всё-таки поняла, что её призвание – лечить людей.
– Даже от онкологии?
Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. Гораздо больше она напоминала судорожную гримасу человека, который боится расплакаться на людях.
– Не бойтесь, – повторила девушка. – Входите, Галина Евгеньевна уже ждёт.
На несколько секунд он зажмурился. Сознание всё ещё упрямилось, отказываясь принять очевидное: это хоспис. И похож он именно на хоспис, а не на шикарный отель. Нет у него больше денег на больницы, замаскированные под райские уголки. И вообще, ничего больше нет!
– Пойдемте?
Мужчина открыл глаза и переступил порог кабинета.
– Здравствуйте, Андрей Степанович.
Этот голос показался ему знакомым. Где-то он слышал его раньше...где?
– Мы не встречались с вами раньше?
– Мельком, – чуть заметно улыбнулась молодая женщина. Она была красивой: тяжелые светлые волосы, длинная шея. Даже бесформенная медицинская пижама не скрывает изящную фигуру.
– Как поживает Рома?
– Пьет, – помрачнел Андрей Степанович. Мысли о сыне неизменно причиняли ему боль, едва ли не более сильную чем та, с которой он боролся каждый день.
Роман, лишившись поддержки разорившегося отца, потратил последние деньги на переезд в Латинскую Америку. Мальчишка был уверен, что там его будет ждать веселая жизнь, и очень удивился, когда понял, что оказывается всё не так просто. Чтобы хорошо жить, нужно много работать, а труд всегда внушал Ромке инстинктивное отвращение. Теперь парняга, чтоб не умереть с голоду, вкалывал разнорабочим в порту. Работник из него был никакой, но из христианского милосердия Ромку терпели, подкармливали, и даже платили какие-то несчастные гроши, которые он тут же пропивал.
– Мне жаль, – тихо произнесла Галя.
Ему вдруг показалось, что в глазах этой обаятельной женщины блеснули слёзы. Но нет... Наверняка это ему только показалось.
– Я здесь, – начал Андрей Степанович, – потому что наслышан о вашей работе. Я читал о вас. Многим вы смогли спасти жизни. Не знаю только… – Он запнулся. Задержал дыхание, перед тем как произнести вслух то страшное, от чего так упорно закрывалось сознание, – Не знаю только, сможете ли вы помочь мне. Но я прошу вас, очень прошу...
– Я сделаю всё, что в моих сил, – уверенно ответила Галя. – Это мой долг. Но и вы должны понимать, что я – всего лишь доктор, а не Господь Бог.
– Я понимаю, – дрогнувшим голосом отозвался он. – И ещё я должен предупредить, что мне нечем платить за лечение. Когда-то, как вы вероятно знаете, я был богатым человеком, но увы… – он развел руками, – всё преходяще. Теперь мне даже негде жить.
– Уже есть, раз вы обратились к нам. Хоспис, конечно, не лучшее место для жизни, но по крайней мере, у вас будет крыша над головой и медицинский уход.
– Да...спасибо вам.
– Извините, я покину Вас, буквально на несколько минут.
Она вышла, оставив дверь полуоткрытой, и вернулась очень быстро, неся в руках корзину, наполненную свежими фруктами.
– Это вам, Андрей Степанович. Угощайтесь на здоровье!
Мужчина ошарашено смотрел на ароматную корзину в женских руках. Да...теперь...он вспомнил.
– Это были вы, – прошептал он, не осмеливаясь поднять глаз на Галю. – Простите меня…
– Не будем об этом говорить, – попросила она. – Ведь в конечном счете, пожаловаться мне не на что. У меня любимая, полезная работа, заботливый муж. Даже ребенок есть. И кошечка-собачка. Вы не так виноваты передо мной, как вам кажется.
Где-то далеко, догорало палящее южное солнце. День в порту заканчивался, и всё реже и тише становились возгласы на всех известных языках мира.
Синеглазый мужчина, со следами былой красоты на загорелом лице, никуда не спешил. Спешили те, другие, кому было куда идти. Их ждали дома громкоголосые жены, и куча маленьких детишек…
– Ты идешь, Рамон? – спросил Серхио, его единственный приятель в этом тропическом пекле. – Смотри, а то опять напьешься, и уснешь прямо здесь.
– Иди без меня! – отмахнулся Рома. Ему не хотелось ни с кем разговаривать.
Серхио пожав плечами, отошел. Рома вынул из кармана нагретую флягу с ромом. Напиток, конечно, теплый, совсем не то, что нужно по такой жаре, но...тоже сойдет. Он свинтил крышечку, и отсалютовал фляжкой заходящему солнцу. Ром был тягучим и теплым. И очень, очень крепким. Он сразу бил в голову, не оставляя ни малейшего шанса остаться трезвым. А что, в конце концов, ещё от него требовалось?