Ударный культурный опыт, задуманный родителями, не пошел впрок: оперу мы с сестрой невзлюбили однажды, но на многие годы вперед
Мой опыт восприятия оперного искусства очень долгое время не пополнялся новыми впечатлениями. А все потому, что в детстве, будучи в Питере (тогда еще в Ленинграде) нас с сестрой два дня подряд водили в Мариинский театр. «Ударим пробегом по бездорожью!» — видимо, примерно так решили родители двух дочек, девяти и тринадцати лет, не бывавших на театральных постановках уровнем выше ТЮЗа. Ударный культурный опыт, задуманный родителями, не пошел впрок нам обеим: оперу мы с сестрой невзлюбили на многие годы вперед.
Чудеса гостеприимства
В Ленинград мы приехали гостить у троюродной тетки, которую все, кроме отца, видели впервые в жизни. Дородная мадам жила одна в трехкомнатной квартире, так что разместились мы у нее без проблем. Замечу, что тетка сама пригласила нас на постой, хотя родители были готовы снять номер в гостинице или другое жилье. «Вот еще, будете по углам ютиться, когда у меня две комнаты пустые стоят. Расположитесь у меня, и точка!» — постановила родственница, и вопрос был решен.
Родители щедро закупали продукты, мама от души готовила на всех. Тетка демонстративно отказывалась от наших харчей: «Ой, нет, жареное мне нельзя!»; «Да что я, борща не видела?!»; «От подливки у меня изжога». Однако всякий раз к вечеру наготовленное куда-то исчезало. Это было вдвойне странно, поскольку нас самих в течение дня дома практически не было: каждый день был расписан под экскурсии — Петергоф, Эрмитаж, Исаакиевский собор, Разлив… Позже выяснилось, что днем тетка зазывала своих детей-внуков и гостеприимно скармливала им мамины кулинарные шедевры. Супы, гуляш, тефтельки, биточки, а также купленные впрок колбаса и сыр уходили у ленинградской родни со свистом. Мы же вечером доедали остатки гречки: растерянная мама заливала ее омлетом, чтобы хватило на четверых — получалось очень вкусно. Но все равно маловато. Так что утреннюю кашу мы с сестрой ждали гораздо с большим энтузиазмом, чем дома в Томске.
Потрясение
Одним из самых ярких впечатлений поездки для меня стала встреча с темнокожим человеком. В Томске тогда еще не было студентов из дальнего зарубежья, а в Ленинграде их уже можно было встретить достаточно часто. Я знала об этом: издалека мы с сестрой уже видели пару раз представителей другой расы. Но это было мельком, я даже толком разглядеть их не успевала, от чего испытывала жестокое разочарование.
И вот в один из дней мы зашли в какой-то симпатичный полуподвальный магазинчик. На выходе, поднявшись по ступенькам вприпрыжку впереди всех, я толкнула дверь на улицу и натолкнулась на высокого молодого человека в ярком полосатом свитере и брюках горчичного цвета. Его рука, державшаяся за ручку входной двери рядом с моей, оказалась иссиня-черной. Подняв голову наверх, я просто остолбенела, увидев совсем близко столь же иссиня-черное лицо. Парень улыбнулся открытой белоснежной улыбкой, чуть наклонился ко мне и ласковым голосом произнес: «Хэллоу». Я же с воплем «Мама! Мама! Там негр!!!» чуть не кубарем скатилась обратно по лестнице. И только воткнувшись в родителей, пришла в себя, тут же ощутив жгучий стыд за свое поведение. Краска мгновенно залила мне лицо, глаза заслезились, уши пылали, голову разрывало от внезапно накатившего шума крови, бьющейся у меня в висках. Парень уже спускался по лестнице, продолжая улыбаться и что-то говоря все тем же ласковым голосом. Мама лишь смущенно развела руками, молчаливо извиняясь перед ним за мою дремучесть.
Надо сказать, что родители практически не журили меня за происшедшее. Видимо, по моему состоянию они поняли, что я уже сама себя наказала.
Эрмитаж
Никогда не забуду очередь в Эрмитаж. Мы стояли в ней четыре с половиной часа. Что такое четыре с половиной часа для подвижного девятилетнего ребенка? Это вечность. Причем вечность, в которой надо стоять. Конечно, спустя первые часа полтора, родители поняли, что стоять в очереди непременно вчетвером, вроде как, и необязательно. Но придумать, чем заняться одному из родителей с детьми, в то время как другой будет караулить очередь в музей, они тоже не сумели. Поэтому мы так и продолжали стоять все вместе. Сестра еще как-то сносила выпавшее испытание, я же просто сходила с ума. Отходить дальше, чем на пару метров, мама мне не разрешала, так что я придумала себе развлечение на этих двух метрах: по большей части разглядывала близстоящих в очереди, пытаясь вычислить, какие у них характеры, и кто они по профессии. А потом шепотом делилась своими догадками с сестрой. Сестра крутила головой в поисках героев моих рассказов, переспрашивала и принималась спорить: наши с ней интуитивные выкладки не совпадали, от чего нам обеим становилось невыносимо весело, и мы еле сдерживали смех.
А еще именно в очереди в Эрмитаж я на собственном опыте убедилась в не самых приятных особенностях питерской погоды. Если начинали мы стоять при солнце и вполне комфортной погоде, то через два часа солнце скрылось, следом поднялся холодный ветер, а потом и дождь пошел. Причем стало настолько холодно, что, хоть мы и стояли под зонтиками (будучи в Ленинграде, зонты и кофты мы брали с собой каждый день), и мокли в основном наши ноги, но мерзли мы целиком. Помню, что через какое-то время у нас уже просто зуб на зуб не попадал. Тогда папа мужественно остался караулить очередь, а мы с мамой и сестрой припустили в теплую и уютную пирожковую, находившуюся неподалеку. Отогревшись там и накупив каких-то нереально вкусных крошечных пирожков с грибами, мы вернулись к папе. Дождь к тому времени закончился, но солнца не было уже до конца дня.
В самом Эрмитаже больше всего запомнились огромные тапки, которые выдавали всем посетителям. Из-за этих тапок я совершенно отключилась от действительности, пытаясь улучить момент, чтобы с разбегу прокатиться в тапках по паркету.
«Театральное» открытие
Первая неделя в Северной столице подходила к концу. В приближающиеся выходные родители решили сводить нас с сестрой в театр. Билеты были куплены, платья отглажены, банты в косы вплетены. В первый выходной вечер мы попали на оперу «Борис Годунов». Для нас с сестрой это стало тяжким испытанием. Мы не понимали происходящего на сцене и не воспринимали ни музыку, ни исполнение. Действо, представлявшееся на сцене, казалось мрачным, скучным и бесконечным, а голоса поющих слишком пронзительными. Запомнилась бархатная царапучесть кресел, от которой у меня зудело все тело. Единственным утешением стало посещение буфета в антракте. Там родители купили нам с сестрой по целой плитке шоколада! Это в то время, когда шоколад нам доставался только по праздникам и максимум по две-три дольки. Мало того, купленный шоколад разрешили съесть здесь же, и полностью. Так что второе действие — под шоколад — мы с сестрицей восприняли уже куда более благожелательно.
Тем не менее на следующий день нам уже совершенно не хотелось снова идти в театр. На этот раз представляли оперетту под названием «Силы судьбы». Оперетта мне понравилась больше: там был понятный сюжет и несколько веселых моментов. И, что явилось определяющим, в этом представлении местами говорили, а не только пели, как в опере .
Запомнилось, как в антракте мы встали в огромную очередь в туалет, на котором значилась большая витиеватая буква «Д». Эта буква ввела меня в ступор. Будучи в свои девять лет любознательным ребенком, я прошлась по коридору и удостоверилась, что на двери в мужской туалет стоит знакомая и понятная «М». Тогда что же означает «Д» на той двери, в очередь к которой стоим мы?.. — неизбежно задалась я вопросом. Размышляя и так, и эдак, и так и не сумев решить лингвистическую задачку, я вынужденно обратилась к маме: «Мам, а что означает буква Д на двери в женский туалет?». Мой вопрос почему-то услышали многие. И прежде моей мамы на вопрос ответила пожилая женщина с седыми волосами, красиво собранными в пучок, загорелой кожей лица, испещренной частыми морщинами, ясными синими глазами и жемчужными бусами на загорелой же шее. Она улыбнулась мне очень светло и ласково и сказала: «Буква Д означает, что туалет дамский, деточка». Дама мне очень понравилась. А вот обращение «деточка» ужаснуло. Какая я деточка, мне же уже девять лет?!
Собственный интерес к такому роду искусства, как опера и оперетта, возник у меня уже в глубоко сознательном возрасте. Тем не менее я очень благодарна родителям за тот ранний опыт. Ведь, как ни крути, а воспоминания о нем остались на всю оставшуюся жизнь.
Таисия Малиновская
