По дороге, между зеленеющими озимыми, шел солдат. Не простой солдат, а драгун Его Императорского Величества Драгунского полка. Выйдя в полную отставку, по окончании военных действий в 1864 году, получив пожизненное довольствие за отличную службу и медаль «За покорение Западного Кавказа», а также наградной крест «За службу на Кавказе», искал солдат место, где бы дожить спокойно, и достойно до смерти. За всю войну ни одного ранения! Ядра рвались под ногами лошадей, обвалы засыпали горные перевалы, все пережил драгун. Вдали, завиднелась деревня. Ноги привыкли к ходьбе, по горам, ущельям, так что ровная дорожка по полю была в радость. На войну солдата забрали крепостным, однако благодаря батюшке Александру Второму Николаевичу, крепостное право было упразднено, и стал солдат вольным. Когда солдат был молодым крепостным, обзавестись женой не довелось, матушка с тятенькой померли, не куда ему идти. Надо самому мирную жизнь налаживать! Драгун, он на то и драгун, что всё умеет, и на лошади скакать с саблей в руке, и в пехотном деле с ружьишком на перевес, и лагерь поставить, и кашу сварить. Лучшие воины – драгуны!
Вот и околица. Два крестьянина у плетня беседуют. «Здорово братцы!», приветствует их драгун. «Здоров будь, служивый!», отвечают, чуть не хором бородачи. «А скажите, люди Православные, есть ли где солдату шинельку свою на сучок повесить, а может быть и хата пустая, с печью, найдется?», спрашивает солдат. «В добрый, для себя, час ты в нашу деревню заглянул. Бегут люди из деревни. До указа царя – Освободителя были мы при помещике, его забота была за нас перед Богом отвечать, а теперь мы сами по себе, а землицы кормилицы на всех не хватает. Вот народ разбредается по Руси. Есть такие, что на Волгу, а некоторые в самую Сибирь добровольно идут!» «В добрый, так в добрый», отвечал солдат, «Укажите мне место для постоя, такое, чтобы хозяев не притеснять!» «А как нам тебя величать?», спрашивают крестьяне. «А имя моё самое известное, Иван Тарасов сын», отвечает Иван. «Вон, Иван Тарасович, черный сруб видишь? Труба торчит, а вокруг трубы ничего нет, видишь?», указывает один из мужиков. «Примета верная, вижу!», отвечает Иван. «Будет это тебе дом! Отстроишься, подашь прошение в земство, и живи!», советует мужик. «Эх, Православные! Двадцать лет я ночевал, где придётся, трава – перина, мешок – подушка, лес густой крыша! Да если стены есть, крышу поставим!», радостно сообщил Иван Тарасович.
Вот приходит он в свой будущий дом, мох по стенам, через солому звёзды считать можно. Дверей нет, окна дырявые. Стол и лавки в наличии, а вот печь хороша! Белилами мазаная, красным рисованная, заслонка знатная из железа, лежанка чистая. Собрал на дворе Иван остатки плетня, достал деревянной, дырявой, кадушкой воды из развалившегося колодца. Полез в мешок, где на дне был походный котелок и крупа. Чиркнул огнивом перед сухой соломой, загорелось. Побросал щепки, пошел жар, поставил кашу, стал осматриваться. Домик был сделан добротно, да жаль, давно не смотрел за ним никто. «Стены крепкие, печь хорошая, а всё остальное наладим!», решил Иван. Переночевал, за ночь каша упрела, поел, нашел, расспрашивая местный народ, земскую управу. Доложил, кто, откуда, выдали ему бумагу и на дом, и на землю, и приписали его к селу. Теперь можно было выписать причитавшуюся пенсию, двадцать целковых за последний год. Выдали ему под расписку жалование. Купил Иван Тарасович лесу, стал крышу чинить. Любо дорого посмотреть, как работает отставной! Стружка вьётся, опилок сыплется! Вот уже и стены побелил. Стропила обновил, досок набил, щели законопатил и свежей соломой покрыл. Изба – загляденье. Взялся за колодец. Обновил три ряда сруба, поставил ворот. Кликнул мужиков. Себя к верёвке привязал «Отпускай», говорит. Мужики отпустили. Иван на дно встал, чистит под ногами. Привязал ведро к верёвке, наполнил илом, «Тащи!», командует драгун. Мужики вытаскивают ведро за ведром. Просит Иван брусья, спустили брусья. Укрепил нижние ряды. Вот так и сделал Иван себе чистый колодец, из которого воду можно без костра пить! За помощь, когда нужно было помощников, Иван Тарасович мужикам по две копейки давал. Мужики с утра стояли во дворе, и называли драгуна «ваше благородие». «Да какое благородие, ребята»,
смеялся солдат, «Я, такой как вы, из крепостных, только волею барина моего стал солдатом, да служил честно! Братцы, коли хотите с уважением сказать – Иван Тарасович, а так просто Ваня!» Поправил Ваня плетень. Поставил хлев, сарай для курей. Купил корову. Но главная мечта у Ивана была – лошадка. Соскучился он по верховой езде!
Один раз, занимаясь хозяйством на подворье, смотрит Иван потянулись по дороге подводы со всяким товаром. Окликнул он знакомого мужика, «Куда едите?» «Ярмарка завтра, надо до утра в город доехать да продать излишки, да купить для хозяйства!», отвечает мужик. «А можно мне с вами, хочу лошадку присмотреть!», проситься Иван. «Ты, Иван Тарасович, уважаемый человек, иди со мной, мне честь сделаешь!», вежливо отвечает мужик. «Я только сапоги одену, не гоже ветерану босым в город идти!», согласился Иван идти с Ерофеем, так мужика звали. Всю ночь шли за подводою, груженною деревенским товаром. Иван вспоминал походы по Кавказу, рассказывал о подвигах своих товарищей.
Ерофей про семью говорил, сыновей у него было трое. Один на почтовых зарабатывал, двое на земле пахали, а сам уликами баловался. Вот мёд вез. С рассветом пришли. Мужики торговать начали, покупают, продают, торгуются. Иван же ходит, смотрит, где бы лошадку ездовую купить. В тенёчке, далече от центра ярмарки, видит лошадь. Круп крепкий, грудь широкая, серые яблоки по белому рассыпаются. Грива седая, расчёсана прядями, ноги как столбы, над копытами шерсть. Хороша! Подходит Иван. Лошадь к столбику привязана уздечкой, ноги не спутаны. Думает Иван, «Наверное, приехал хозяин на ярмарку, да седло снял, жалеет лошадь!» Такая любовь к этой лошади в драгуне проснулась, что подошел к ней Иван, погладил по спине, по шее. Гривой полюбовался. Слышит Иван слова, не русский человек говорит. Оглянулся, стоит рядом чернявый паренёк. «Нравится кобыла», спрашивает паренёк. «Ты хозяин?», не очень приветливо, вопросом, ответил Иван. «А что купить будешь», говорит басурманин не здешний. «Краденая?», допрашивает Иван. «Нет, сам объездил, дикая была! В степи ловил!», отвечает татарин. «А где седло?», продолжает Иван. «Зачем седло, я без седла могу сто верст скакать!», хвастается продавец. «Ну, ври, да не прибавляй!», шутит Иван, а сам уже готов покупать. «Сколько просишь?», приценивается драгун. «Ты, я смотрю, солдат? Вот тебе уговор. Лошадка с норовом. За неё я просил сто рублей, платили сразу, но возвращали кобылу. Просили назад пятьдесят, и бежали, слушаешь? Платили ещё пятьдесят рублей, что бы я назад взял! Я уже с деньгами, тебе отдам за пять рублей, слушаешь? Но, смотри солдат, захочешь вернуть кобылу, я скажу, что ты мне должен будешь. По рукам?», предложил татарин. «Такую красоту за пять целковых! Я таких лошадей даже под войском Шамиля не видел! Беру!», думает солдат, а татарину говорит «По рукам!». Передал Иван Тарасович деньги, отвязал лошадь, взял под узду, и повёл через ярмарку. Гордиться Иван покупкою. Ловит взгляды мужиков. Подходит к Ефиму. Тот аж свистнул! «Вот это лошадь Ваня! Для такого как ты, в самый раз, будешь барином разъезжать, только седло надо!», говорит Ерофей. «Вышли у меня деньги Ерофей, пока так, а там поглядим», отвечает Иван, и глаз с лошади не сводит. Постоял рядом с Ерофеем Иван, по дружбе, да стали к дому возвращаться. Ерофей едет в пустой подводе, рядом Иван, задом на перёд, лошадь привязал к руке, едет, радуется. Лошадка его бежит за подводою легко, будто земли копытами не касается. Приехали домой. Взял Иван серп, вышел на луг накосил сочной травы с вечерней росою, притащил лошадке, на покушай. Напоил из колодца водой. Стоит красавица, гривой помахивает.
Завел на ночлег в хлев. Оставил не спутанную, да ещё и уздечку снял. Поел сам, и лёг спать. Не спиться Ивану, опасается, как бы цыгане не увели его лошадь. Усталость своё взяла, задремал солдат. Сниться ему сон. У костра он с друзьями, а на опушке с другой стороны леса шум, движение. Не иначе, неприятель пушку ставит. Огонёк фитиля мелькнул, выстрел! Свистит ядро, и летит прямо на лагерь! Бах, угодило ядро в костёр, искры во все стороны, и светло стало, как днём. Тут проснулся Иван, а и впрямь, за окном зарево! «Ой», думает, «Пожар, сгорит моя лошадка!» Как был Иван в исподнем выбегает на двор, видит, идёт из хлева огонь, да не пожар, а свет! Сквозь каждую щель луч пробивается! Страшно Ивану, да не страшнее чем в атаку идти! Собрался с духом, и распахнул ворота в хлеву. А оттуда как солнце выкатилось, глаза закрыл Иван, а сквозь веки всё красное! Вдруг голос девичий, журчит талой водицей «Ваня, не опасайся за глаза свои, можешь посмотреть на меня!» Открыл Иван один глаз, потихоньку открыл второй. Стоит пред ним царица! Одежды из парчи, личико румяное, глаза синие, коса белая, на голове украшение из золота, а в центре убора драгоценного, звезда сияет, двор освещает! Оробел, конечно, Ваня, был бы враг перед ним, знал бы, что делать, а тут краса такая! Только вспомнил Иван, не одет по форме! Бросился в дом, оделся, подпоясался, саблю подцепил. Выходит. А царевна на месте, не идёт со двора. «Спасибо тебе Иван, что выручил меня из лап татарских! Многие меня брали, да после первой встречи назад ворочали, а ты не вернёшь?», спрашивает царица. Проглотил солдат первый испуг, руку к голове поднял, и представился «Отставной драгун Императорского Полка Иван Тарасович Михайлов, на пансионе!» «Молодец Иван, бережешь заслуженную честь! Может, и меня сбережешь? Или вернёшь, испугаешься владеть такой как я?», спрашивает Царица. «Не сердись государыня, но я представился, а как тебя величать не ведаю. Если считаешь меня недостойным знать твоё имя, отчество, буду звать тебя Царицею!» с поклоном говорит Иван. «Василиса я, говорят про меня «прекрасная», дочь царя, чьё царство за горами Памир, где звери живут с двумя хвостами, одним спереди, вторым сзади. Украл меня волшебник из степей Монгольских, и заколдовал так, что днём я лошадь, а ночью в своём облике выступаю. Если не убоишься со мною быть, можешь мне службу сослужить, вызволи меня из плена!», молвила дочь царя, Василиса. «Служить, мне не привыкать! А что делать надо?», отозвался Иван. «Ты уже понял, что ни пахать, ни ездить на мне нельзя! Пускай меня на ночь в дом. А днём прячь меня в хлеву. Мужики будут спрашивать - скажи, вернул, не показывай никому, не сказывай кто я. За тайну эту не будешь ты нужды знать ни в чём. А когда время придёт, я скажу, что делать.»
Живёт Иван с Царицею в доме. Живёт лучше прежнего. Ни забот, ни хлопот. Ночью Василиса домом управляет, да так ловко. Мышей соберет – подбегут мыши на поле колосков, намолотят зерна, на мельницу перетащат. Позовёт белок, те жернова крутят, муку мелят, мишки в лапах валежник на двор сносят, соловьи на плетне сидят песни поют. Всякая тварь Божья у неё с пользой. Только днём лошадью становиться. Пришла осень. Будит как-то ночью Василиса Ивана. «Идём Ваня, река первым льдом стала, можно перейти, а где перейти я укажу», говорит дочка царя. Оделся Иван потеплее, а Василиса как была, так и осталась в наряде, и пошли они через лес к реке. Ночь кругом, Василиса идёт, будто к себе домой, через лес, звезда в короне светит, путь освещает. По тонкому льду перешли через речку. Иван дважды чуть не потонул, да выбрался. Говорит Иван «Обсушиться бы Василиса?» «Спешить надо, Ваня, не много осталось, откроется вход, куда тебе проникнуть потребуется!» Ещё немного прошли, рассвет наступает, только смотрит Иван, не превращается в лошадь Василиса. «Как так?», спрашивает Иван. «День сегодня такой! Вы его знаете, как праздник, Павел ледостав, но сегодня так же откроется вход в пещеру, охраняемую змеем о трёх головах. Сторожит тот змей сокровища монгольского знахаря. Там то и спрятал монгол мой платок. Без этого платка не могу вернуться домой, к отцу с матерью. Пойдёшь ты в пещеру один. Крадись как вор, не буди змея! Иди в самую даль, возьми платок и возвращайся. Верю в честность твою, Ваня, но если возьмёшь хоть гречишное зерно золота, превратишься в истукана, а я в лошадь. Ты погибнешь, и я замерзну!» «Как же я узнаю твой платок?», спрашивает Иван. «Он вышит шелками цветастыми, светиться в темноте, и один он там. В пещере алмазы, сапфиры, изумруды, монеты золотые и серебряные, смотри не бери ничего!», отвечает Василиса. «А если проснётся змей?», беспокоится Иван. «Есть способ его одолеть, но его никто не пробовал, никто из пещеры живым не вышел, надо найти иглу, из чистого хрусталя, среди кучи алмазов, и разбить её. Да только блеск алмазов людям глаза застилает, гребут алмазы в карманы, а про иглу забывают! Равнодушный к богатству человек может отыскать ту иглу! Всё Ваня, пришли», говорит Василиса. Вынимает из короны светящийся камень и отдаёт солдату. «Спрячь пока в карман, платок ты и так увидишь, а вот если придётся иглу искать, достань и свети. И помни времени мало. Ступай!», наказала Василиса. Взял камень Иван, подошел к краю дыры в земле. Темно внизу, только в темноте вроде как от жучка-светлячка огонёк. На краю сосна растёт вековая, корни в пещеру спускаются. Полез Иван по корням вниз. Спускается тише мышки, есть у него такая привычка, с тех пор как в дозор ходил по ущельям. Встали ноги на твердое. Наклонился, глаза к темноте привыкли, земли нет, все в монетах золотых, да серебряных. «Как же по ним ступать? Только пошевелись звон пойдёт!», думает Иван. Посмотрел вглубь. Светиться платок, до него шагов десять! «Не добежать, звякнет денежка и поминай, как звали! Надо хитростью! Надо сначала к алмазам бежать, змей подумает я грести начну, и спешить не будет, он то не догадается, что я про иглу знаю!», планирует Иван атаку. Достаёт камень светящийся, свет яркий по всей пещере так и рванул! У змея шесть глаз, да все к темноте привыкшие, закрыл их от боли гад! А Иван бегом к куче алмазов, перебирает камни, как горох сеет, сделал из рук сито. Тут ему в ладонь впилось остриё иглы, аж кровь выступила. Чувствует жарко, а это три пасти над ним раскрытые, и каждая огнём дышит. Не чувствуя боли хлопнул в ладоши Иван, да так, что хрустнул хрусталь, упал змей на спину, лапы вверх задрал, шесть глаз его помутнели, и сдох! Подул на кровавую ладонь Иван и сказал в слух «До свадьбы заживет!» Пошел не спеша, взял платок, обвязал его вокруг шеи, поднял камень светящийся и вылез на поверхность. «Вот это удалец молодец, обрадовалась Василиса, «А теперь давай обнимемся!» «После такого боя можно и обняться! Вот платочек твой заветный», говорит Иван. Василиса берёт платок, обнимает Ивана, обвивает платок сразу вокруг шеи Ивана и своей, шепчет слова и.…
Стоят они посреди площади дворцовой! Дома вокруг белые, верхушки золоченые, по двору птицы ходят с цветными хвостами, фонтан журчит, как жемчуг пересыпается. «Смотри», говорит Василиса, «Вот мой дом, а вот батюшка мой идёт!» Действительно, идёт старик, борода белая, на голове зелёная повязка, в руках бусы. Возле ног его огромная полосатая кошка! «Отец», кричит Василиса, «Вот спаситель мой! Если бы не он, пропала бы я!» Подошел старик, склонился так низко, что вытянутой рукой земли коснулся, а потом говорит, почти по-русски, «Проси, чего хочешь, всё дам за дочку мою!» «Царь, Великий Государь, не подумай, что я скромностью своей цену себе набиваю, да только была у меня одна мечта, лошадка, и та в Василису прекрасную обратилась, подари мне лошадку, сделай Царскую милость!» отвечал Иван. «Гордость, честность, бескорыстие, смелость, вот лучшие качества мужчины! Будет тебе лошадь!», отвечал отец Василисы. Щелкнул пальцами, и тёмный мальчик в красной повязке на голове вывел во двор кобылу. Грива, золото, копыта, золото, глаза сапфиры, зубы жемчуга! Ходит иноходцем. «Отец», вдруг обратилась к царю Василиса, «Если сделал милость моему спасителю, сделай и мне! Отпусти меня с Иваном, не смогу я жить без него, лучше пары не найти, а платочек я оставлю себе, захочу увидеть тебя, одену на голову и прилечу!» Мелькнула тень на лице стрика, а делать нечего, слово любимой дочери крепче закона. Обнял он Василису, прижал к себе и Ивана, «Береги её», говорит Царь. «Не извольте беспокоиться! Сохраню!», отрапортовал драгун Его Императорского Полка! Снарядил тогда Царь, отец Василисы, караван.
Отправился тот караван через горные перевалы, к морю Каспийскому. Вот узнаёт Иван Тарасович снежные вершины Кавказа! Бывал он здесь, скачет Иван на лошади, рядом Василиса в колясочке, за ними ослики с добром. Опять пришел туда, откуда ушёл! Дом на месте, деревенские с поклоном Ивана Тарасовича встречают. Зовет он всех на свадьбу! А Василиса приняла Крещение, а потом венчались они, и жили до старости вместе!
