- Тёть Марин! – девчонка выскочила из-за куста и повисла на соседке. Слёзы потекли по щекам, омывая грудь женщины. – Тёть Марин…
- Да что ты, девка? Кто ж тебя так расстроил? – округлив глаза, Марина стояла потерянная.
Глава 4 (коротко)
- Ой, - Глафира накрыла голову руками и застонала. – Ой, беда…
Стыдно стало женщине за свою спешку и неразборчивость. Надо было вначале узнать, кто здесь живёт, а не кидаться на девку, которая по описанию похожа на ту, что дорогу перешла её дочери.
- Так, ясно. – Марина вспомнила слова Клавдии, как та упрекала Зинку в связях с мужиками. – А пойдём-ка к соседям. – Поднялась и позвала за собой гостью. – Сейчас мы и узнаем, кто из чьих окон ночами выпрыгивает и кто с кем гуляет.
Удивлённая Глафира ошарашенно посмотрела на хозяйку. Выходя из дома, Марина предупредила гостью, чтобы та молчала, говорить будет сама Марина.
Во дворе Клавдии было тихо. Калитка закрыта, дверь – тоже.
- Наверное, на птичник ушла, - расстроилась Марина, высматривая соседку в огороде. – Эх, жаль, сейчас бы таких новостей узнали…
Вдруг, со стороны сарая послышался плач. Тоненький такой, будто кто-то на скрипочке играет.
- А ну, - Марина отворила калитку, - за мной.
За сараем растёт куст малины, а под ним сидят куры, от яркого солнышка прячутся. Марина нагнулась и прислушалась. Писк стоял такой, что душа заныла.
- Да кто там? – вполголоса спросила женщина. – Выходи.
И перед ней возникла фигура в полный рост.
- А ты чего здесь?
Галя вытирала заплаканное лицо скомканной косынкой и хлюпала носом.
- Сижу-у.
- Прячешься от кого?
- Нет. Мне грустно. – затянула песню девушка.
- А мать где? На работу утопала?
- Да-а.
- Ой, мне ж тоже на ферму бежать надо, - опомнилась Марина. – Ты бы сходила к Зинке, чего грустить. Или мамка не позволяет? – свела на переносице пушистые брови.
- Тёть Марин! – девчонка выскочила из-за куста и повисла на соседке. Слёзы потекли по щекам, омывая грудь женщины. – Тёть Марин…
- Да что ты, девка? Кто ж тебя так расстроил? – округлив глаза, Марина стояла потерянная.
Знала Галя, что соседская тётка не обидит, не упрекнёт и не станет ругать. А вот мать родная может и дать прута отведать. Сотрясаясь всем телом, девочка разрыдалась не на шутку. Чувствуя, как ребёнок дрожит, Марина нежно погладила густые сивые волосы.
- Ну что ты, девочка моя, что? Кто ж тебя так до слёз довёл? Кому руки оборвать? Ты скажи, скажи тётке, она сейчас быстро обидчика накажет. А если это мать твоя учудила, то я с ней поговорю.
- Не надо-о! – раздалось на весь двор.
- Как не надо? Смотри, ты вся трясёшься. Так и до болезни недолго. Кто этот негодяй, скажи тёте Марине.
Ласковый голос звучал в ушах, настраивая Галю сказать правду, но что-то сдерживало.
- А может, вы с Зинкой в ссоре? То-то я давненько вас вместе не вижу. Галочка, ну что стряслось? – по-матерински жаль девчушку, будто Галя и есть родная дочь.
- Тётя Марина, - немного успокоившись, Галя подняла красные глаза на женщину, - а рожать больно? - тихо спросила она.
И бетонная плита упала на плечи молодой женщины. Господи, к чему такие вопросы?
- Девонька, тебе всего пятнадцать. Не думай об этом, рано ещё, - голос Марины провалился за грудину.
И Галя опустила голову и отошла назад.
- Или ты… Бог мой! – воскликнула Марина. – Да как же это? Кто? Кто тебя в женщину превратил? Кому стручок открутить, чтобы знал, как на молочных прыгать?
- А вы мамке моей не скажете? – пробурчала девчонка, вытирая нос.
- Да как тут не скажешь-то? Она ж со временем сама увидит.
- Не увидит, Гринька сказал, что само рассосётся.
- Какой Гринька?
- Самойлов.
Глафиру будто обухом по голове ударили. Она оттянула волосы на висках и бросилась бежать. Куда бежать? Зачем? Её ноги заплетались, а в груди сжимались рёбра. Всё, кранты! Не видать жениха, как своих ушей! Посадят Самойлова, ей-богу, посадят!