Роман позиционируется как мистика и ужасы. Если с первым еще можно согласиться, то, несмотря на действительно ужасные вещи, что творятся в проклятом городе, я бы не отнесла роман к ужастикам. Требуемая атмосфера в нем все же отсутствует. Текст не пугает. Не вызывает шока и отвращения. Он вообще не про напугать и весьма опосредованно - про мистику. Это явно заявка на социальную фантастику с мистическим допущением. В пользу последнего свидетельствует прежде всего смоделированность мира, ограниченного очень узкими рамками одного не самого крупного города. Некая искусственное созданная социальная модель - один из первых признаков социальной фантастики.
Картина мира
Модель незамысловата: это искусственно изолированный городок, в который можно попасть, но из которого нельзя выйти, где люди живут, работают, создают семьи и служат кому-то пищей. Порой - буквально. Это не бог весть какой спойлер, на это прямо намекает само название книги, “Хомотрофы”. Людоеды, если по простому.
Прежде чем начать разбираться, кто тут кого, почему и зачем ест, задержимся еще на структуре этого замкнутого мирка. Это населенный пункт с градообразующим предприятием, у него нет даже собственного названия, оно тоже заимствовано у производства. Авторы прямым текстом сравнивают устройство Полиуретана с корпоративным устройством, однако я не нахожу аналогий. В основе корпораций лежит долевая собственность и разделение функций собственника и управления. Полиуретан - типично пирамидальная структура. Не педалируй авторы корпоративную тематику, я бы скорее назвала это полным аналогом авторитарного государства с бессменным вождем.. Расхожий шаблон массы прекрасных антиутопий, тут проглядывает именно он.
В этой мини-модели государства есть всё, что положено: как люди, встроившиеся в систему на всех ее уровнях, так и те, кто остался на обочине. И если первых едят скорее символически, каждый день по кусочку откусывая от их жизни, то вторых часто пожирают буквально.
Если забыть навязчивый корпоративный рефрен, вызывающий явный диссонанс с описываемым, то модель-основа под антиутопию выстроена весьма качественно. Она рабочая и узнаваемая. Все нужные параллели Полиуретана с нашим с вами миром и повседневностью присутствуют и четко прослеживаются.
В этом плане все хорошо.
Структура сюжета
В эту мини-модель мира случайно попадает отправившийся в отпуск журналист. Элемент, не предусмотренный системой жизнеобеспечения Полиуретана, он пройдет все ступени этой мини-модели авторитарного государства, начиная с его задворков, и заканчивая вершиной. В идеале он тем самым не просто обнажил бы социальное устройство нашего с вами общества в миниатюре, но и прошел бы дугой характера, преодолев попутно ряд конфликтов и прочертив некую дугу характера. Изменившись, или, несмотря ни на что, оставшись тем, кем был.
Однако как раз с характерами и конфликтами в романе всё сложно.
Характеры
Персонажей в романе много, но все они действуют в рамках заданных функций. Если для жителей Полиуретана такая неживая механистичность еще может быть оправдана, то для главного героя - нет. Люди функции в городе, искусственно отрезавшим их от прошлого, могли бы стать фишкой. Они смотрелись бы там очень органично и просто играли бы на фоне главного героя, будь герой живым, а не точно такой же функцией как и все вокруг.
На первых страницах мы узнаем, что это - московский журналист двадцати восьми лет от роду с какими-то проблемами, от которых он бежит в турне по местам отдыха своего детства. Собственно, больше о герое мы ничего и не узнаем. Что это были за проблемы - бог весть. Отрезанный, гипотетически - навсегда, от всего мира. он ни разу не вспоминает ни семью, ни друзей, ни любимую женщину. Нет. В самом финале есть даже строки о “моем детстве, моей первой любви”, но поскольку герой за десять авторских листов так и не наполнился содержанием, то и это строки остаются совершенно пустыми, не наполненными конкретными образами и именами абстракциями.
Как человека его вполне характеризует описанный в первых главах эпизод с уборщицей. Герой ни во что не ставит людей, занимающих положение ниже на социальной лестнице. Хочет казаться вежливым и корректным, но не умеет сдерживаться и способен сорваться из-за пустяка. Позиционирует себя как профессионала, желающего развиваться и совершенствоваться, но выбирающего при этом простейшие карьерные решения. Он прямо говорит о том, что в Москве ради успеха использовал свое мужское очарование в отношениях с начальницами, и ту же тактику он демонстрирует в Полиуретане. Если принять все это за маркер, отправную точку на дуге характера, я не могу сказать, что к финалу книги герой куда-то подвинулся от этой точки. Вырос или деградировал, как-то развился и стал другим.
В итоге в романе буквально не за что зацепиться. Герой остается рассказчиком и рупором авторской мысли. Везде, где надо, его осеняет, и он выдает объяснения происходящего, достраивающие картину мира. Мотивация прослеживается лишь одна - выжить и вырваться из проклятого города. Но повествовательной силы ее хватает лишь на самое начало. Читатель так и не узнает, что оставил герой за границами Полиуретана, к чему ему стоит там стремиться. Зато приобретает герой в этих границах с каждой страницей все больше, и мотив “вырваться” становится все менее и менее убедительным.
Конфликты
Четко прорисованы на верхнем уровне, но далее становятся все менее структурированными.
Глобальные
Держится все на желании героя выжить и обрести утраченную свободу. Причем по мере повествования эти две цели меняют приоритет. Начинается все с желания вырваться за пределы Полиуретана, но чем больше герой узнает об устройстве этого мира, тем сильнее смещается акцент. Пребывание в городе так или иначе равносильно смерти.
К сожалению в середине повествования эта линия основательно проседает. Сразу после визита на мост, герой погружается в будни Полиуретана, в которых ему по счастливому стечению обстоятельств до самого финала как раз ничто не угрожает. Конфликт теряет напряжение первых глав и уже не может служить основной движущей пружиной сюжета. Ему не хватает силы.
Межличностные
На этом этапе герой активно социализируется. Интерес повествованию тут могли бы вернуть сопоставимые по силе межличностные конфликты. Однако и с ними тоже беда. Главный герой - в принципе бесконфликтен. Нет, он вступается за девушку в подворотне. Но начальства он бежит. Не боится. Считая себя выше всей этой провинции, он так и наблюдает за всем свысока, ни во что не вмешиваясь. С людоедами, буквально пожирающими человеческую плоть, он тоже не конфликтует, но заключает союз. Он не идет на конфликт и смиряется, даже когда убивают человека, которого герой мог назвать своим другом. Что бы то ни было он предпринимает лишь когда его буквально припирают к стенке.
Отношения с Вырловой выглядят таким же налаживанием контактов с целью обезопасить себя, как и все остальные знакомства героя. Оттого и в любовь их, заявленную в финале, совершенно не верится. Она не прописана именно как любовь. С зарождением и развитием чувств. Когда человек узнает другого человека, когда люди становятся действительно близки. Ни один, ни второй тут не раскрываются как личность.
План переворота, выстраиваемый героем в середине, тоже по сути бесконфликтен. Он вынашивается в тайне, на пути его претворения не возникает никаких препятствий, которые надо было бы преодолеть. Да и сам герой не относится к нему серьезно. Для него это лишь средство оставаться лидером, мессией, фигурой, защищенной местным фольклором.
Основная масса повествования заполнена догадками героя о природе того, что творится в Полиуретане. Бог знает на чем построенные, тем не менее, эти догадки постоянно попадают в точку, что неимоверно усиливает ощущение, будто герой тут выступает рупором идей авторов, транслируя все, что им нужно донести о придуманной ими концепции. Особенно искусственно это выглядит в тот момент, когда герой вдруг вспоминает о художнике Миро - о котором не вспомнил, увидев портрет директора впервые. Для разоблачения происходящего очень важно знать, кто такой Жоан Миро, когда и что он писал, и герой знает, хотя по его же собственным словам ни в чем таком не разбирается и две трети романа не проявляет себя знатоком и ценителем искусства. В этом тоже проглядывает непроработанность характера персонажа, отсутствие у него предыстории.
Внутренние
На первых страницах заявлен вроде бы некоторый внутренний конфликт: герой бежит на курорт от серой пустоты мира, заявляя, что хочет постоянства и определенности. Невольно ожидаешь, что именно эти внутренние конфликты он и будет как-то решать в рамках свалившейся на него новой реальности. Пройдет переоценку ценностей, которая всегда случается с людьми, попавшими в экстраординарную ситуацию.
Ничего подобного не происходит. Во-первых, внутренние конфликты, погнавшие его в отпуск, так и остаются недораскрытыми туманными намеками на некое душевное неблагополучие. Во-вторых, несмотря на многочисленные новые знакомства, сопряженную с опасностью обстановку, герой так и не приобретает настоящих друзей. И причина в нем самом, что бы он там себе ни думал. Он считает себя выше всех. Он переступает и через убийство того, кого практически назвал другом.
Возможно поэтому меня ничуть не удивило ни совершенное им в финале убийство. Он просто забивает ногами безоружного. Ни последовавшее за этим преображение. В некотором роде герой действительно добился в финале свободы. Свободы быть, наконец, самим собой.
В итоге
На пространстве книги перед читателем разворачивается тщательно продуманная авторами схема функционирования Полиуретана, в которой с героем по сути ничего не происходит. Происходящее не пугает и в силу характера героя, он не располагает к себе, и в силу своей обыденности. Ужаса, в котором живут обитатели Полиуретана, не чувствуется - ни один из них не показан живым человеком. Прежде всего это - проблема рассказчика, так и не сумевшего ни с кем по-настоящему сблизиться.
Не получается и внятной антиутопии. Несмотря на продуманную схему, явно представляющую собой государственное устройство в миниатюре, антагонистом оказывается злобная третья сила. Не сами люди. Что практически обесценивает социальный посыл “люди едят людей”. До самого конца я надеялась, что менги со своим буквальным людоедством - лишь средство подчеркнуть то людоедство, которое царит внутри произвоства. Средство усилить социальную метафору. Однако, когда людей едят представители другого вида, это уже выходит за пределы социума. Это уже совсем иная проблематика. Героическая, боевая, но не социальная фантастика.