-А… Вы маменьке не скажете?.. – вспомнила Настя о своей беде.
-Маменьке сказать надо. И Косте напиши. Тебе одной не справиться.
Настя закрыла глаза:
- Страшно…
- Не страшнее, чем ждать, когда маменька сама заметит. Или когда Костя найдёт себе другую невесту в Петербурге. У кадетов это легко получается.
- В Костином корпусе через месяц выпуск. Он будет подпоручиком артиллерии.
- Подпоручику артиллерии тем более нужна жена, – усмехнулась Елизавета Никитична. – Вот и будешь хорошей женою и матерью.
- А гимназия?
- Тебе шестнадцать, – вам с Костей можно венчаться. А с твоими двойками по арифметике, словесности, географии и истории, я, полагаю, ты не собираешься стать земской учительницею.
Настя просияла: чего греха таить!.. Ей всегда была в тягость учёба. И они с маменькою считали, что Насте вполне хватило бы домашней учительницы. Это отец настоял, чтоб дочка поступила в гимназию.
- А Костина маменька?.. Она так строга…
- Костина маменька будет рада.
И всё получилось – по словам классной дамы… Из Питера в новенькой, с иголочки, офицерской форме будто на крыльях прилетел подпоручик артиллерии Пименов. И строгая маменька подпоручика артиллерии, и суровый городничий Степан Михайлович Ерофеев, Настин отец, понятно, оторопели от известия… Но, по зрелому размышлению, рассудили так: ничего не изменишь… И сие состояние озадаченности скоро сменилось радостью, – оттого, что уже летом у них родится внук.
А у Настиных подружек по гимназии захватывало дух… Как не завидовать счастливым предсвадебным хлопотам, – вместо задач по арифметике, географических карт, сочинений! Вместо всего этого Настя совсем скоро станет женою подпоручика артиллерии!..
- Оой, Наташ!.. – Дашенька Евдокимова мечтательно прикрывала глаза. – Ой, Натааш!.. Ну, как ты можешь решать эти задачи! Когда такое происходит! Мне вот ни география, ни арифметика в голову не идут.
Наташа подняла глаза от задачи:
- А что происходит?
Дашенька затормошила подругу:
- Неужели тебе не хочется быть на Настином месте!.. У неё будет такое красивое свадебное платье! Уже почти готово!.. А на венчании рядом с нею – подпоручик…
Наташа улыбнулась Дашенькиному восторгу, пожала плечами… Если бы Дашенька знала… Если бы знала Дашенька, что ни один подпоручик на свете не сравнится с Сергеем! Как хотелось Наташе, чтоб было так: приходить на берег, ждать, когда вдали покажутся рыбацкие лодки… А потом подойти к самой воде, положить ладошки на плечи Сергея… вдохнуть запах его волос, запах азовской волны.
Дашенька продолжала восхищаться Настиным свадебным платьем и подпоручиком Костей Пименовым. Наташа кивала, а сама сдерживала слёзы: как жаль, что этого никогда не будет, – чтоб ждать его на берегу!..
А на днях Настя Ерофеева подошла к Наташе… Краснея от стыда, – всё же не были они с Наташкой подружками… – попросила:
- Покажи, как ты крючком кружева вяжешь. И… – помнишь, мы делали выкройки детских рубашек? У меня не получалось тогда. И носки вязать не получалось, особенно – пятку… Покажешь? – Виновато улыбнулась: – Заодно поучишься объяснять: ты же хочешь стать учительницей!..
А после венчания Настя обняла классную даму. Прошептала:
- Я всю жизнь буду молить Бога о Вас…
… Аксинья присматривалась к своему старшенькому: вот уж сколько дней беспроглядная грусть в глазах Сергея, – ровно туман над Азовом… И о Наташе больше не говорит. Но знала мать, что только о ней он и думает… Выбрала минутку, бережно спросила:
- Виделись с Натальей?
Сергей взъерошил густые тёмные волосы:
- Не виделись, маманюшка. Так Господь управил. Я её видел… а она меня – нет. – Сергей смотрел в какую-то, лишь ему видную даль: – Гимназист с нею рядом был. Своё у неё счастье, значит.
Аксинья покачала головой:
- Не всё бывает так, как нам видится. Поговорить бы вам с нею.
- Нет, мамань. Наверное, не о чём нам с нею говорить. – Сергей усмехнулся через силу: – Пусть без меня растёт Натаха.
Как-то, уже в начале весны, вернулись они с батей с Азова. Пока выгружали рыбу, осматривали лодку, отец улыбку прятал. А домой шли, – с сожалением сказал:
- Не заметил, значит…
- Чего, бать?
- Не заметил ты. А она ж не на отца пришла поглядеть. На него она и дома наглядится. Тебя стренуть (встретить, – южнорусский диалект, – примечание автора) хотела, затем и пришла на берег.
-Бать, ты про кого? – не понял Сергей.
- Так про Фросю я. Про дочку Трофима Макаровича. Ждала девка, что хоть разок взглянешь на неё.
- Бать, не до того было. Считай, сутки в море. До сих пор вон… будто не земля, а волна азовская под ногами, – улыбнулся Сергей.
Отец остановился. Не спеша свернул самокрутку. Пыхнул дымом:
- Не люба, значит, тебе Фрося. Думалось, – сватов зашлём. Чтоб будущим Покровом – свадьбу, как положено.
- Там видно будет, бать. Какие теперь сваты: пост.
-Так я ж не про завтра. Маманю жалко: тяжело ей одной с нами. Дочку ей всегда хотелось, а выходило – одни парни рождались у нас с нею. Женился бы ты, – радость ей была бы.
Сергей слушал отца… и улыбался: маманюшка любила бы Наташку, как дочку родную… Так и виделось ему, а другую дочку для мамани и не представлял.
И снилась Наталья ему. Порою готов был снова в город ехать… Подойти к ней, напомнить про ту ночь… как она с его косовороткой в руках ждала его на берегу. Рассказать, как видит её в азовской волне…
…Елизавета Никитична оставалась тою же холодной и надменной классной дамой. Чуть заметно теплели глаза её, лишь когда смотрела она на гимназистку Потапову. И то, – всего на мгновение… Эта черноглазая девочка словно незримо связывала её с сыном. Как он смотрел на неё!.. Конечно, приезжал, чтоб встретиться с нею…
Слышала Елизавета Никитична те Настины слова:
- Вот вам и Елизавета Никитична!.. Нам, значит, не разрешает с кадетами прогуливаться по набережной… А сама – проворная! Посмотрю, – так не против покрасоваться перед этим конюхом Наташкиным.
Замерла тогда на пороге класса. Даже хотелось ладонями прикрыться: будто слова гимназистки Ерофеевой больно хлестали по лицу… А потом решилась поехать в Новониколаевскую. Сына увидеть… И девочку эту, – посмотреть, каковы они вместе. Ехала и улыбалась: как хорошо сочетаются их имена: Наталья и Сергей… Вспоминала, как долго она не знала имени сына. Седьмой год мальчишке шёл, – лишь тогда услышала Елизавета Никитична, как зовёт его… как зовёт сына его мать:
-Серёженька! Расхороший мой, поди к маманюшке!
И плакала тогда, и улыбалась сквозь слёзы, – хорошо-то как: Серёженька! Расхороший мой… поди к маманюшке…
Серёженька, значит. Сергей.
А Наталья, как увидела классную даму в церкви, стала такою вот ершистой, неузнаваемой прямо… Всегда весёлая и послушная, вдруг стала молчаливой и дерзкой, – казалось, вот-вот сорвутся у неё слова, что хлестнут больнее Настиных…
На воскресенье батя забрал Наталью домой, в Новониколаевскую. Наташе жалко было маманюшку с батяней, поэтому, чтоб не тревожить их, старалась быть весёлой, – как прежде… Помогала матери с обедом, рассказывала, как хвалит её учительница рукоделия, и маманюшка радовалась, ласково прижимала к себе Наташу… Ещё успела на пристань сбегать, бате в лавке помочь. Там и услышала, что рыбаки ещё до рассвета в море ушли.
А спустилась на берег – замерла: будто и не шелохнётся азовская гладь… Лишь изредка чуть слышным вздохом плеснётся у берега волна, а поверх волны – словно кто-то бросил белейшее лёгкое кружево. Пока стояла у самой волны, – прислушивалась к неясной тревоге… А кружево колыхалось сильнее, и громче, горестнее вздыхала волна.
Ночью Наташа проснулась от глухого рокота, что доносился с берега. Ещё сквозь сон слышала, как сильно бьются волны о пристань. И теперь лежала с закрытыми глазами, не понимала: то ли во сне, то ли наяву так грохочут волны, что даже ночная темень вздрагивает за окном… Тихонько поднялась, подошла к окну. И отшатнулась: показалось, что волна от пристани несётся прямо сюда, к её окну.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»