Часть 11
Очнулся я, меня два мента толкают:
— Ты кто такой? — один из них спрашивает, — почему на лавке спишь? Где живешь? Удостоверение есть?
— Пожарский Дмитрий Леонидович, — отчитался по всей форме, чуть статью не брякнул, да вовремя одумался. — Паспорта при себе нет, в гостинице лежит.
В общем, забрали меня, разрешили звонок сделать для выяснения, кто я такой. Я Алене позвонил, объяснил все, что паспорт нужен, чтобы меня выпустили. Она спросила:
— Как гостиница называется? Где находится?
А мне и ответить нечего: шел, шел, гостиницу увидел. Бес ее знает, как она называется.
Просидел я в той кутузке трое суток. Кормили сносно. На третий день суд был, и дали мне месяц отсидки в бомжатнике, увезли туда. В тот же день ближе к вечеру заорали:
— Пожарский, на выход. Пятнадцать минут свидание.
Я в шоке, кто ко мне пожаловал, кто меня нашел? Вышел я, Янка с мужем и Вероничка с ними.
Я удивился, обрадовался, спросил их:
— Как вы меня нашли?
А Янка вопросом на вопрос ответила:
— Где паспорт? В какой гостинице?
— Яна, не знаю! Ничего не приметил: ни названия улицы, ни гостиницы. От гипермаркета долго шёл.
— Где шёл? В какую сторону? — настаивала Янка.
— Ничего не могу объяснить! — развел я руками.
Оно и понятно, город чужой для меня.
Пошли они в магазин, принесли мне сигареты, бичпакетов, чай, пару носков, трусы, обещали ещё прийти.
Я думал, что никогда не увижу их больше. Это какими придурошными надо быть, чтобы снова ко мне ходить? К мразоте такой!
Но они приходили регулярно, два раза в неделю, приносили продукты, которые в тюрьму полагается носить. Я был в шоке и спросил:
—Откуда знаете, какую дачку надо носить?
Янка ответила:
— У Гугла спросили.
Я удивился:
— Он что, тоже сидел?
— Кто?
— Ну Гугл этот. Кликуха, что ли?
Заржали они с Вероникой. Вот так я жил. Весь мир в интернете, а я не знал, кто такой Гугл!
Но мало того, они обзвонили все гостиницы, которые могли быть у меня на пути, а потом ещё и мой предполагаемый путь прошли. Но нигде я не был зарегистрирован, и нигде не было моей сумки. Да какой же дурак своими руками отдаст полторы тысячи долларов. Ровно столько лежало в моей сумке.
В куртке у меня завалилось двадцать пять тысяч российских рублей, я их Яне отдал.
В общем, просидел я в каталажке ровно месяц. В день моего освобождения дали мне справку, с которой я должен был в миграционную полицию явиться. Приехали за мной Яна и ее муж, и в квартиру меня привезли однокомнатную, скромную, но приличную — все в ней было для жизни. Сняли они ее для меня, в холодильнике полно продуктов было, в санузле все необходимое для гигиены.
Яна попросила:
— Завтра иди в посольство Российское. Узнай, что и как. Как тебе теперь домой вернуться. И в миграционную службу иди с этой бумагой, которую тебе дали в бомжатнике.
А ещё Яна телефон мне дала сотовый. Старенький, но рабочий, я-то свой потерял где-то.
Оставили они меня в квартире этой. Отдыхай, мол, кушай, и ушли. Отмылся я от грязи камерной, вшей не набрал, слава Богу. И давай названивать своим сокамерникам, которые раньше меня освободились. К вечеру у меня полна хата народу была. Янка предупредила, что копию своего удостоверения хозяйке отдала, но мне было пофиг. Я месяц сидел, душа просила праздника, но праздник быстро закончился, и к восьми вечера нам нечего стало пить. Жратвы много Янка принесла, а про алкоголь глупая баба не подумала.
Но тут я вспомнил, что двадцать пять тысяч рублей ей давал, и побежал к ней домой. Она, наивная, мне квартирку-то рядом с собой сняла. Но как выудить денежки? У Янки характер еще тот! Просто так не отдаст, и я придумал историю, что на работу устраиваюсь, надо медкомиссию завтра проходить. Там у меня пять купюр по пять тысяч было. Значит, она минимум купюру даст, а на тенге это приличные деньги были: десять бутылок дишманской водки купитиь можно, и ещё на сигареты останется, баб бесплатно найдём.
В общем кутили мы по полной программе. Ах, да, забыл сказать. Что родственники мои скинулись: кто что мог, и приличный гардероб мне справили. Все вещи-то мои ушли вместе с сумкой.
Куртку мне, ботинки, джинсы, рубашки, трусы, носки, майки - все родственники справили. Янка даже дезик положила.
Часть 12
Квартирку мне сняли на пять дней, и ровно столько мы там и пропили. Никуда я не пошёл: ни в посольство, ни в миграционную службу. В результате у Янки все свои деньги перетаскал. А что? Деньги-то мои.
Через пять дней она пришла с мужем. Сказала, что надо квартиру хозяйке сдать.
Ну я более менее прибрал, вещи свои собрал, смотрю на них. Думаю, что же они мне скажут, куда поведут теперь? Другую квартиру что ли сняли? Но они никуда не повели, а сказали идти в посольство и в миграционную, а Яна все-таки не выдержала и мораль читать начала. Ну в этом вся Яна. Не может она долго сдерживаться!
Стала говорить, что было у меня двадцать пять тысяч рублей. Да я и сам это знал, не новость для меня. Что мог я на них квартиру снять на месяц и на работу устроиться, а они бы меня кормили, пока зарплату не получил бы, а потом документы сделал бы и уехал спокойно, а я пропил все и прогулял.
Все правильно она говорила. Хорошие у неё планы были, но не мои.
— А теперь денег у тебя нет, — горестно вздохнула Янка.
Я и сам это знал тоже. Вот то-то и оно, что всем я перестал быть интересен без денег. И Янка тоже мне сказала: «Иди на все четыре стороны»
Не могут типа они меня и моих прихлебателей кормить и квартиру для нас снимать. Ещё Янка стала попрекать меня, что в каталажку ко мне ходили, так я ж не просил. Я и не думал, что придут, и про одежду упомянула. Ну купили мне же все они. Развернулись и ушли. Вот и родственники!
Пошёл я к одному парню, с которым сидел вместе в каталажке. Только не пустил он меня. Позвонил ещё одному, тот трубку не снял. Следующему. Та же история. Вот что делать? Денег нет, жить негде. Решил в миграционную пойти, да справки нет, потерял ее наверное.
Так и проболтался я весь день, а к вечеру набрел в парке на компанию. Присел с ними, выпили. Только потом очнулся я на лавке опять. Хорошо, пришел в себя раньше, чем менты загребли. Только чувствую глаз заплывший, фингал, наверное, опять, и башка трещит. Ощупал голову, кровь запекшаяся, ничего не помню. Посмотрел на себя, голый я и сумки нет. Встал потихоньку и упал, все померкло.
Татьяна Алимова