Часть 1
Родился я вне брака. В девятнадцать лет моя мать Полина безоглядно влюбилась в моего отца Леонида. Был он красив как Бог, я не в него. Отец выглядел намного старше своих лет. Ему было всего шестнадцать, а можно было подумать, что все двадцать пять.
Представился он маме другим именем, сказал, что знаменитый футболист. По телевизору тогда два канала было, футболистов не знали в лицо, как сейчас. Встречались месяца четыре или пять, мать поняла, что беременна, сказала Лёне. Он перепугался, и в слёзы, шестнадцать лет все-таки, сам почти ребёнок, и во всем признался моей матери: что не футболист, и, что лет совсем мало. Он тогда еле-еле выговорил:
— Я на год старше твоей сестрёнки.
А Янке пятнадцать было. Не знаю, почему мать аборт не сделала, на что надеялась? Видимо, я очень хотел появиться на этот свет.
Своей маме, то есть моей бабушке, мама сказала, что беременна, когда было уже поздно что-то предпринимать. Боялась, что бабуля ее на аборт отправит.
Бабуля не заметила беременность моей мамы, потому что у самой в личной жизни тогда не сладко было. Ее муж, он не был отцом моей мамы, ушёл тогда к другой женщине. Бабушка была ещё не старой, ей было всего сорок пять лет, и она много плакала, очень переживала и боялась под старость лет остаться одна. Дед потом вернулся, бабуля простила его и жила с ним до самой его смерти.
У бабули не было никаких сил ругать мою мать и читать ей нравоучения. От всей родни скрывали так долго, как могли. Но рос я в утробе моей матери как все дети, то есть быстро. И на шестом месяце скрывать меня стало невозможно. И как-то моя родная тетя Яна, тогда подросток, вдруг увидела, что ее старшая сестра в положении. Она, указывая на заметно выпирающий животик Полины, спросила:
— Это Лёнька?
— Нет, это Митька или Анютка, — пошутила моя мама.
Ультразвуковое исследование тогда не делали, и мама не знала, что внутри я — Митька. Так обо мне узнала вся моя родня со стороны мамы.
Еврейская родня, папина значит, узнала обо мне гораздо позже. Леня как-то немного выпил с друзьями, пришел домой, и его отец, мой дедушка Борис Моисеевич, снял ремень и закричал:
— Ах, ты щенок! Пьёшь уже? Молокосос!
Отцу стало обидно, и он выкрикнул:
— Да у меня скоро ребёнок родится!
Конечно он тут же пожалел об этом. Потому что на шум выскочила моя бабушка Рая и прабабушка Сима.
— Ленечка, что ты говоришь? — стали причитать они вдвоём, — какой ребёнок? Ты же сам ещё ребёнок!
Пришлось моему отцу рассказывать всю правду. Бабушка Рая выведала у папы телефон моей мамы, позвонила ей и поехала с ней на встречу. Встретились в парке, бабушка придирчиво рассмотрела мою маму и сразу сказала:
— Лёнчик не сможет на тебе жениться, ему шестнадцать лет.
— Я знаю, — весело ответила моя мама.
— Чему ты радуешься, дурочка? — спросила моя бабушка, — ребенка воспитать одной — это не так-то просто, как тебе кажется.
— Вы хотите, чтобы я плакала, — снова весело ответила моя мама, — так нет причин. Ещё что-нибудь хотите знать? — схамила моя мама.
— Ты даже не сможешь подать на алименты, — снова предупредила бабушка.
— Говорите прямо, чего вы хотите? — спросила моя мама.
— Оставь моего сына в покое! — ответила бабушка.
— Я его не держу! — успокоила мама бабушку, — если у вас все, можно я пойду? Очень писать хочется, — с вызовом сказала она.
— Иди, — милостиво разрешила баба Рая.
Мама ушла, а бабуля достала сигарету, закурила и заплакала. Не такой, эх не такой судьбы хотела она своему младшему сыну!
Часть 2
Папа не перестал встречаться с моей мамой, хотя она его все время выгоняла. Ее разъедала обида, а потому она ему едко говорила:
— Твоя маман просила меня оставить тебя в покое, но ей надо было бы тебя просить об этом.
— Меня она тоже просила, — наивно говорил мой отец и продолжал ходить, сам не зная почему.
Его тянуло к моей маме, ведь она была у него первой женщиной. По себе знаю, у меня также было, пока не попробуешь следующую, тянет к первой.
Родился я летом, в самую жару, в середине июля, папа встретил меня из роддома с цветами и даже на машине. Мы приехали в дом, где жила моя мама. Бабушка очень меня ждала, все было приготовлено к моему рождению.
К всеобщему изумлению на мой пятнадцатый день жизни еврейская родня решила на меня посмотреть. Приехали всем табором, но не привезли, как сказала моя бабушка, даже носового платка. Хотя, наверное, тогда мне носовой платок был не нужен. Да мне вообще ничего не было нужно, у меня все было, и даже папа.
Он тогда приходил каждый день. Подолгу нянчился со мной, гулял, менял пелёнки. Еврейская родня осталась мною довольна настолько, что дед Борис Моисеевич, копией которого я родился, так растрогался, что сказал:
— Полина, собирайся, поехали, у нас погостите.
Мама, которой неприятно порезало слух слово «погостите», все же лениво покидала вещи в сумку, и нас привезли в папин дом. Папа был безумно рад. Нам выделили большую комнату, где мы прожили ровно три месяца. Но потом папа, видимо, попробовал следующую женщину, потому что стал все чаще очень поздно приходить, и все больше с запахом спиртного, а потом он сказал бабе Рае:
— Мама, помоги мне пожалуйста. Ты была права, я ее не люблю. Мне она не нужна, и ребёнок тоже не нужен. Мне надоело не спать ночами, менять подгузники и мыть его сраную жопу.
Баба Рая сказала:
— Все сделаю, Лёнечка.
На следующий же день, не медля, она сказала моей маме:
— Полиночка, у нас батарея прохудилась, заодно решили все поменять. Борис Моисеевич отвезёт тебя домой, а как все закончится, снова приедете. Но вещи все забери, - попросила она.
Папа не появлялся месяцев семь или даже больше. Он не вспомнил о моем первом дне рождения, а пришел гораздо позже, и лишь потому, что ему очень нужны были деньги. Он позвонил, попросил разрешения приехать. Мама сказала:
—Конечно приезжай. Посмотришь на Митьку, он уже большой и такой забавный.
Но папа, приехав, взглянул на меня едва ли. Ему нужна была немаленькая сумма денег. Он был кому-то должен, и этот кто-то требовал.
— Полюшка, попроси у своей матери, прошу тебя.
— И не подумаю, — ответила мама, — и даже объяснять тебе не буду, что у моей мамы нет лишних денег. Одна она и меня с твоим сыном и ещё младшую сестрёнку волочит. Уходи!
Отец не появлялся наверное года три после этого.
А когда мне исполнилось два года, то моя прабабушка Катя и прадед Иван сказали моей маме, чтобы шла работать, а они за мной вдвоём будут присматривать. Прабабушке было семьдесят шесть лет, а прадеду - семьдесят девять. Но шесть месяцев, что они за мной смотрели, наверное, были самые счастливые в моей жизни. Я ничего не помню, но точно знаю, что любили они меня безумно, и не было у них других забот, а только я, их милый Митенька. Все самое вкусненькое и все самое лучшее, что могли, готовили, делали и покупали для меня, своего правнучка.
Но через полгода моя сладкая-пресладкая жизнь закончилась. Как-то утром прабабушка взяла меня на руки и тут-же поставила обратно в кроватку, а сама упала. И больше никогда не встала…
Хоронили прабабушку на следующий день. Прадедушка сразу же потерял ко мне всякий интерес, он даже не смотрел на меня и не брал на руки как раньше, не давал мне вкусную печеньку и не водил гулять. Со мной снова стало некому сидеть, и мама решила отдать меня в круглосуточные ясли.
Было мне два с половиной года, и можете смеяться, но я очень хорошо помню те времена, когда я был в этом саду. Я многое что не ел, а потому большую часть времени я был сильно голодный, и очень часто мокрый, с грязной попой. Попа болела нещадно. А ещё, когда нас укладывали спать днём, то открывали все окна, даже в декабре, и мне было очень холодно, но это все ерунда.
Сначала мама забирала меня каждую среду и пятницу, но как-то она не пришла за мной в среду. Я и ещё пару ребят остались в саду. На следующий неделе она снова не забрала меня в среду, а забрала только в пятницу. И так стало происходить регулярно. Дома я бывал только раз в неделю на выходные.
Но как-то моя тетя Яна, которую я называю просто Яна, пришла за мной в среду, чем привела меня в неописуемый восторг. Когда она рано утром в четверг снова привела меня в ясли, то я стал заглядывать ей прямо в глаза и просить на своём шепелявом языке:
— А ты же придёшь за мной сегодня? Ведь ты заберёшь меня, правда? Я буду себя очень хорошо вести. Только забери меня пожалуйста. Я не буду бегать и громко кричать, я сразу лягу спать. Только возьми меня пожалуйста. Я хочу домой, - и я обнял ее крепко-крепко и стал шептать ей на ухо, как я ее люблю.
Яна прятала глаза, и быстро-быстро переодевала меня. Когда наступило время прощаться, я увидел, что она плачет. Она стала целовать меня и говорить, что сегодня не заберёт, но каждую среду будет точно забирать, а потом Яна или бабушка стали забирать меня не только по средам, но и по пятницам вместо мамы.
Я ещё был очень мал, чтобы понять, что мама моя загуляла.
Татьяна Алимова