Отправляться сразу же домой он не мог, нужно смыть весь груз, что навалился на него, поэтому Тихон отправился к роднику, который находился в двух километрах от деревни, если идти вверх по течению реки.
Сколько он тут находился никто не знает, но существовала местная легенда, по которой был такой мужик Прохор. Он был крестьянином, искавшим лучшей жизни, который однажды и попал в этот край. Ему тут понравилось и первую свою ночь Прохор провёл у большого валуна, почему-то именно это место и притянуло мужика, который нутром чувствовал, что тут и нужно строить хату.
В ночь, когда Прохор уснул рядом с большим камнем, была гроза и молния, один разряд ударила по этой глыбе, расколов её на несколько мелких кусочков. А самое интересное было то, что из земли пошла вода, чистая и приятная на вкус. Те далёкие предки этой деревни, посчитали произошедшее знамением свыше, окрестив родник священным.
Прохор тут же отправился домой за своими родными, рассказав о произошедшем с ним событии. Уже к осени в тот же год он перевёз сюда свою семью, а вместе с ним прибыл и его брат Яков.
Родители Тихона не застали, а вот бабка и дед видели дом Прохора, стоявший подле родника. Тот был самым крепким из всех первых домов, а вот строение Якова быстро исчезло во времени, никто и не знает, где был его дом.
С тех пор уж много лет прошло, никому не известно, кто является близким по крови Прохору, а каждый двор приписывает себе отдалённое родство с этим отважным человеком.
Родник давно уж оброс лесом, закрывая чистую воду кронами деревьев, чтобы мало было желающих здесь появляться. Тихон же любил сюда наведываться, чтобы умыть лицо, испить немного прохладной водицы, да посидеть, наслаждаясь звуками журчания.
Дело Пелагеи было для него очень тяжёлым и трудным, не такой он ещё мастер, чтобы легко бороться с тёмными силами, сживающими со свету человека. Тихон чувствовал себя обессиленным и уставшим, поэтому решил не торопиться домой, а восстановить энергию, соединяясь с природой.
Он знал, что у женщины будет всё хорошо, через год придёт рабочий, чтобы починить крышу, она ведь совсем прохудилась. Мужчина этот будет из другой деревни. Пелагея ему понравится, и он решится перебраться к ней насовсем, конечно же с разрешения самой хозяйки.
У этой пары появится мальчик. Материнские чувства полностью восстановят женщину, вернёт к жизни и даст второй шанс на счастье, а оно обязательно будет.
Пелагея не перестанет бывать на кладбище у своего любимого Макара, но будет это делать намного реже, принося ему в конце лета свои любимые гладиолусы.
***
Дед Михей, жаждущий ещё любви и женского тепла, получил своё. Через неделю после того, как мужчина поговорил с Тихоном о будущей избраннице, приехала в деревню Клава, наведывавшаяся сюда каждый раз, чтобы восполнить деревенскими продуктами свои запасы в городской квартире.
Клавка приезжала к матери часто, иногда помогала ей с огородом, белила хату раз в год, да выслушивала мамкины рассказы о всех болячках, что так и наваливались на несчастную женщину.
И вместе с тем, женщина всегда уезжала, набивши доверху свои сумки всем, чем только можно. Яйца от домашних курочек, сметанка, сделанная заботливыми, материнскими руками заранее, да взбитое маслице.
Клава не гнушалась ничем, ведь дома её ждал молодой муж. Арсению было чуть больше 45, а Клавке уж за 50. Она восхвалялась этой разницей в возрасте. Довольствуясь тем, что смогла закадрить такого знатного жениха себе, а ведь на него целилась не только она.
Арсений в прошлом оставил три супруги, которые ему не подошло по каким-то причинам, а имея ещё хоть какую-то мужскую свежесть, да удаль, считал себя уважаемым человеком, а значит и женихом на выданье, за которого женщины должны были сражаться, показывая свои умения и сноровку.
Клавка победила всех трёх дам, претендующих на сердце Арсения, заполучив его благодаря борщам, да разным блюдам, которые она довольно искусно готовила.
У неё была дочка, о которой та всё ещё заботилась, но не так рьяно и успешно, как об Арсении, с которого пылинки сдувала. Дочка же больше была предоставлена сама себе, воспитываясь всеми вокруг, кроме матери. На любое слово родных или других людей, собирающихся упрекнуть женщину в том, что она мало заботится о ребёнке, Клава знала, что ответить.
Женщина считала дочь практически равной себе, заявляя всем, что та вырастит и тоже себе мужика найдёт, а вот тогда и поймёт мать. А пока дочери предоставлены все блага: вкусная еда, хорошая двухкомнатная квартира, выданная Клавке заводом, да всегда чистая одежда, что ещё ребёнку желать?
Клавка долгое время дружила с Верой, обиженной судьбой женщиной. Той, за неимением семьи, завод выдал комнатку в коммунальной квартире. Дальше дело и не шло.
Верка была чрезмерно скромной и ни к чему не стремящейся женщиной. Замужем она никогда не была. Когда-то в молодости у неё были предложения руки и сердца, но те мужчины ей вовсе не нравились, а тот, в которого влюбилась она, был женат и бросать свою супруг не собирался, проводя с женщиной время на стороне.
Встречалась Вера с тем человеком долго, более десяти лет, а там уж, когда всё же расстались они, из-за переезда мужчины в другой город, выбирать было уж не из кого. После сорока холостых мужчин маловато было, а тех, кто хотел пристроиться в тёпленькое местечко и ничего не делать, мало кто хотел себе брать.
Так Верка и коротала свои денёчки в одиночестве. Детские и молодые годы она прожила в деревне, а в городе, ей становилось всё тяжелее с годами жить, тянуло обратно на просторные поля и бескрайние луга.
Был у отца дом старенький, но его пришлось продать несколько лет назад, а отца перевести в её крохотную комнатку. Того парализовало и сначала Вера ещё питала надежды, что тут в городе ему помогут, что местные врачи не зря получали образование и могут вылечить почти все болезни.
Но нет, отец так и не восстановился, а напротив делался всё хуже. Когда он прибыл к дочери, у него не двигалась всего одна рука, но он ещё ходил и мог говорить, но со временем у мужчины отнялись ноги, вторая рука, и теперь он всё молчал, но понимал, что говорит ему дочь.
Комнатка была маленькой, поэтому, чтобы не смущать себя, Вера отставила отца в стороне, закрывая ширмой, определяя ему границы. Там он и лежал днями и ночами, правда Вера за ним хорошо ухаживала, часто мыла, убирала и прыскала одеколоном, чтобы не было такого старческого запаха, который мог исходить и от неё тоже.
В момент прибытия отца к ней она ещё питала иллюзию настроить свою личную жизнь, поэтому несколько раз к ней хаживали мужчины, но не всем нравилось нахождение человека за ширмой, мычащего и стонущего там.
Был один сварщик с их завода. Геннадий имел супругу и нескольких детей, уставал от быта, поэтому иногда приходил к Вере. Та нашла к нему подход только в одном, предлагая не только себя, но и бутылочку беленькой.
Гена приходил довольно редко, находился недолго и, выпив пару рюмок переставал замечать деда за ширмой, а вот Илья, напросившийся на огонёк однажды, и посидев за столом один вечер, не смог вынести издаваемых звуков, ушёл, так и не получив то, зачем приходил.
Вера смирилась уже со своим существованием, зная, что никого счастья личного ей уже не светит, так и суждено прожить этот век одной. А тут Клавка со своим предложением о знакомстве с Михеем, её дядькой.
Идея подруги казалась немного странной, но очень заманчивой. Хоть и нужно было возможно ухаживать ещё за одним стариком, но всё же у того были плюсы – свой дом. Жить в деревне Вере очень хотелось, поэтому, поразмыслив денёк, она дала согласие и уже вскоре две женщины ехали знакомиться с женихом в Белозёрное.
Вера себя настроила, что ждать там уж особо и нечего. Оно и понятно, человеку под 70, ходит с клюкой, пальцы плохо разгибаются. Да и чего ей ждать то уже, всё же и ей не 16.
Самое главное, успокаивала она себя, что там есть простор, можно встречать восход утром, слушать пение петуха, а вечером провожать солнышко, сиживая на завалинке у изгороди.
Знакомство получилось правильное благодаря Клавдии, так как именно она убедила Веру и Михея не затягивать с отношениями, да размышлениями, а съезжаться как можно скорее.
Уже через две недели женщина ходила по двору, смотря в небо, где солнышко по-доброму пригревало её, знаменуя о запоздалом, но всё же счастье. Вера думала, что сколько бы ей не суждено тут прожить, но всё же эта жизнь лучше, чем существование в крохотной комнатке коммунальной квартиры.
Отца она теперь вывозила раз в день погулять, тот радовался, словно ребёнок, наскучавшись за своей ширмой за солнышком, облаками, шуршанием травы, пением птиц, да простому ветерку, приносящему свежесть с протекающей рядом реки.
Михею было радостно. Со времён ухода супруги в иной мир, он не разговаривал с кем-то по вечерам за своим столом у печи, не обсуждал насущные дела и давно его уж не баловали домашней стряпнёй, а готовила Вера отменно.
Ухаживая за мужчинами, Вера чувствовала себя нужной. Ну и ладно, думалось ей, что жизнь вот так прошла, как дано, так и хорошо. Она настраивала себя, благодарила каждый день судьбу за то, что случилось у неё в жизни счастье.
Огород у Михея был весь в запустении, поэтому ей было чем заняться весной, засаживая все пустые места чем-то полезным. Также она уговорила Михея завести козу, чтобы иметь собственное молоко, да и кур они взяли у соседей несколько штук, имея каждый день собственный омлет или яичницу.