Вернувшийся из армии Сашка новым родственникам не обрадовался. В день приезда еще вроде ничего, а дня через два, когда жена моя стала настаивать на женитьбе, хлопнул дверью и ушел. Мать с Надеждой, ясное дело, в слезы, Колюня за ними в рев вдарился, в общем, не радостная у нас началась жизнь.
Начало рассказа
В тот же вечер в нашей квартире, под нехитрым предлогом занять муки, появилась жаждущая подробностей чужой жизни неутомимая разведенка. Настроение у меня было так себе, и сдерживать эмоции я уже не мог. Короче, к большому удовольствию моей жены, послал я мерзкую бабенку выразительно и далеко.
Месяца полтора колобродил Санька неизвестно где, а потом ничего, вернулся. Жили они сначала с Надеждой разных комнатах, Лена тогда уже была замужем, переехала к мужу. И вот я как-то раз ночью встаю, а в соседней комнате возня, ну, думаю, все с вами ясно. Свадьбу мы сыграли тихую, без белого платья, выкупа, куклы на капоте, и многочисленных родственников. Просто узаконили, так сказать, отношения.
Съездили мы потом в деревню к родителям Надюшки, те дочь и внука приняли. На Сашку сначала смотрели косо, но потом ничего, посидели, выпили, последний холодок и прошел. Хорошие они оказались люди, простые, но с правилами.
Сашка, год-другой помыкавшийся по трем или четырем конторам, наконец, нашел хорошее место. Дела его явно пошли в гору. К рождению Инночки переехали в свою квартиру. Внучка у нас была ладненькая и веселая, глядя на нее, глаз радовался.
Жена моя хотела, что бы девочку Настей назвали, она это имя для своей дочки запасла, да я тогда на Леночке настоял. Была у меня когда-то юношеская любовь, ну вот я выбрал имя для дочки. Сейчас ситуация повторилась один в один, имя дочери выбрал Сашка. Надежда спорить не стала, а Лена только фыркнула, точно знала что-то, чего не знали мы.
Когда Сашке исполнилось тридцать четыре, его перевели в Москву. Расстроенная Надя послушно собирала вещи. Мы с матерью тоже были против, уж очень не хотели, что бы внуки вдалеке росли. Но Саня резонно сказал, что вон у Ленки тоже есть сын, этого внука и нянчите на здоровье.
В Москве Надежде не понравилось, шумно, душно, а Санька точно попал в свою стихию. Лена съездившая к ним на новый год, сказала, что Саню не узнать. А Надя как была, так и осталась серой мышкой. Впрочем, она никогда наряжаться не любила. Иногда Лена по просьбе брата выводила ее в магазин и покупала вещи по своему вкусу, а потом вела в салон красоты. Зато пироги Надежда пекла знатные, в доме чистота и порядок, и пациенты ее легкую руку всегда хвалили.
А через год в семье нашей случилась трагедия, Коленька погиб под колесами автомобиля пьяного водителя. Надежда винила себя, мы с матерью себя, считая, что надо было всеми правдами и неправдами отговорить сына от переезда. И только Сашка никого не винил, ни жену, ни себя, ни нас, только пьяного водителя.
Может в этом сказывался его рациональный ум, или сыграло роль то, что он всегда больше любил дочь, а не сына, которого увидел уже полуторагодовалым карапузом. Или мы с матерью что-то упустили в его воспитании, теперь остается только гадать. Наше горе смягчила Леночка, подарившая нам внучку Настеньку. Саша спасался, уйдя с головой в работу. А Надежда искала спасение у нас с матерью, как и несколько лет назад.
Вскоре она вернулась домой, не прижилась наша Надюшка в Москве. А потом Надя и Сашка развелись, алименты по меркам провинции были просто царские. Квартиру они не продали, точно чувствовали, что еще пригодится, но жила невестка первое время с нами. Надя по-прежнему называла нас мамой и папой, а мы ее по-прежнему дочкой.
В этом же году мне стукнуло шестьдесят. Сын на юбилей не приехал, точно чувствовал какую-то вину, да мы и не отмечали этот юбилей. Не то было тогда время, не до застолий и гостей. Тихо посидели дома, мы с женой, Надежда и Леночка с мужем. Зато подарок от Сашки я получил поистине царский – новенький внедорожник. Когда-то я и мечтать о таком не мог, а тут он не вызвал у меня ни восторга, ни радости. Только друзья и знакомые, узнав о подарке, охали и ахали на все лады и нахваливали Сашку.
Через год мы получили приглашение на свадьбу. Да, наш Саня снова женился. Приехав, мы встретили холеного элегантного мужчину в дорогом костюме и бабочке вместо привычного галстука. До этого я такое видел лишь в кино. То, что на нем был одет смокинг, мы узнали уже позже, от Лены.
Нас приняли хорошо, Олеся, будущая невестка, лет на десять моложе Сашки, обняла и поцеловала по очереди мою жену, меня, Лену, ее мужа. Как мужик мужика я Сашку понимал, Олеся была красавицей. Такую ни один мужик не пропустит. Но как отцу она мне не нравилась.
Олеся что-то говорила, о том, как благодарна нам за Сашу, что она всегда будет рада его родителям и сестре, и племянникам, что она обязательно сделает его счастливым, что теперь мы одна семья. Я едва сдержался, что бы не сказать, что он и без нее был счастлив. А семья для нас это наша Надежда и маленькая Инна. Им она тоже будет рада, или как?
Несмотря на статус, достаток и дорогой костюм мой сын не выглядел счастливым. Сашка улыбался, гладя на всех уставшими глазами. Он был каким-то … чужим, что ли. Неожиданно, мне стало жаль моего мальчика. Вот тогда я подумал, что лучше бы он оставался шалопаем, пахал на заводе в замасленной спецовке, пил бы с такими же работягами пиво на кухне и радовался тринадцатой зарплате.
Белый длинный автомобиль, пирамидой выставленные фужеры с шампанским и изобилие заморских деликатесов вызвали недоумение у моей жены и восторг у Ленки, но не сделали свадьбу веселой. Во всяком случае для меня. Выходя из ресторана, я сказал жене:
- Приедем домой, пожарь мне картошки на сале. Хоть поем нормально.
Жена согласно закивала головой, и первый раз за вечер улыбнулась. Вернувшись домой, моя жена обняла Надю и расплакалась. После второй женитьбы Сашки наша Лена стала почти заискивать перед Надеждой, предупреждать ее любое желание. Нет, никакой корысти в ее поведении не было. Но мне казалось, что наша дочь точно чувствует свою вину перед Надей.
А может это было чувство вины за брата, и за то, что в штыки встретила ее когда-то. В конце концов, Надя не выдержала, сказала Ленке, что ее и нас ни в чем не винит. Но Елену это не остановило, и какое-то время Надя ее избегала. Только со временем исчезло чувство неловкости в их отношениях, и жизнь вошла в свою колею.
Следующие три года мы не видели Сашку. Наш мир ограничивался домом, дачей, узким кругом друзей и родни. Неожиданно для себя я близко сошелся с отцом Нади, часто ездил к нему и мы рыбачили. Моя жена с Леной нашли себе новое занятие, решили найти мужа Надежде. Но она от всех встреч и знакомств отказывалась. Может, Надя до сих пор любила нашего обормота.
Сашка нас не забывал. Регулярно посылал деньги, очень хорошо помог Елене с покупкой квартиры. Когда мне потребовалось дорогое лечение, он настоял на операции в Германии. Лежа в отдельной палате я, неизвестно зачем, наверное, что бы испортить себе настроение, злился на сына.
Я припоминал, что Сашка так и не приехал к деду Игнату. Ни в больницу, ни на похороны. Кажется, сейчас некоторые это называют умением грамотно расставлять приоритеты.
Впрочем, дед Игнат не был ему родным, это был муж младшей сестры моей матери. Но в детстве Сашка называл Игната дедом, и именно дед Игнат, а не я, подарил ему первую удочку и повел на рыбалку. Все это тогда вызвало молчаливый укор моей жены. Я тоже чувствовал себя виноватым перед сыном, но что поделать, подвернулась шабашка, а деньги лишними не бывают.
Возвращаясь к старику Игнату, скажу, что опять же Сашка помог деньгами ему на лечение, а потом на похороны. Я не знаю, стоит ли его винить за то, что не приехал к деду. Знаю, что у него была какая-то важная сделка и переговоры. И на свое сорокалетие он нас не пригласил. Хотя, говорят, сорок лет не отмечают.
Зато Лена вместе с Инной, своим мужем и детьми летала с братом в Грецию и Испанию. Сашка все оплачивал. Благодаря ему мы с женой регулярно ездим в санатории. Все говорят, что я вырастил хорошего сына, и я могу им гордиться. Да я и горжусь, но все же…
В следующий раз, я увидел Саньку, когда ему уже стукнуло сорок два года. Он приехал сам, хотел сделать нам сюрприз. Сюрприз удался на все сто процентов. Точнее, сюрпризов было несколько. Приехал он не один, а с женой. Ею была изящная светловолосая женщина с тонким профилем по имени Инна.
Лена, видевшая ее один раз, причем почти двадцать пять лет назад, узнала Инну, или точнее догадалась, кто это. Куда делась Олеся, мы не спрашивали, это было не важно. Важно другое - глаза моего сына были веселыми и живыми, как когда-то очень давно.
Главную новость мне сообщила жена, а она ее узнала от Ленки. Уезжая, брат шепнул ей, что через полгода он снова станет папой. Жена моя долго причитала, как можно рожать в сорок шесть лет. Лена отмахивалась от ее опасений, двадцать первый век на дворе.
Зимой мы опять были в Москве, приехали посмотреть на внуков, Инна родила двойню. Она не стала нам такой же родной, как простая, понятная и близкая Надежда. И едва ли станет. Ни я, ни жена толком не знаем, о чем говорить с Инной.
До сих пор я неуютно чувствую себя при встрече с ее родителями. Мы не «накатываем» с ее отцом на кухне, рассуждая о политике и путях решения мировых проблем. И моя жена не делится с Инниной матерью рецептами салатов и закруток.
Нет, мы не скандалим и не ссоримся, все, как говорится чинно и благородно. Просто мы остаемся друг для друга чужими людьми, связанными браком наших детей и общими внуками. Что же, так тоже бывает. Зато Лене новая родственница нравится, и со своей тезкой Инной наша невестка тоже нашла общий язык.
Как бы там ни было, но по большому счету я доволен и даже счастлив. Хотя я по-прежнему чувствую вину перед Надей. Едва ли я или моя жена когда-нибудь сможем искренне и от души назвать Инну дочерью. Но я бесконечно благодарен женщине, чья фотография много лет назад изменила жизнь четырнадцатилетнего подростка. Я счастлив счастьем сына, вспоминая, как бережно он держал на руках своих детей и какими глазами смотрел на их мать.