"Что будет с Наташей, (моей сестрой) когда меня не станет? Наверное, ты сдашь куда-нибудь и всё..." - говорила мне периодически мама Лидия. Наверное, она хотела от меня услышать, что я никогда и ни за что никуда сестру не сдам (сестра тяжело болела с 18 лет).
Обычно я молчала в ответ. Потому что сама надеялась, что заработаю к маминой старости кучу денег и обеспечу сестре максимальный уход. Но не могла обещать этого матери, оно и не сбылось.
Однажды я не выдержала и отругала маму за эти слова. "Почему, - говорила я, - ты обо мне никогда не думаешь. Почему тебя не беспокоит, как я с нею буду жить? Ты же живешь с ней, ты знаешь, как это трудно? Думаешь, мне будет просто и легко сдать родную сестру в дурку? " (Моя сестра болела 31 год шизофренией: писалась, дралась, ходила голой, запрещала себя стричь, ломала все вокруг себя).
Самые страшные долги перед родителями: даже не досмотреть их, а тогда, когда они ждут от нас чего-то, чего мы сделать не можем. Привести сестру на постоянное проживание к себе означало бы: расстаться с мужем, не видеть детей и внуков, бросить любимую работу. Именно на это пошли мои родители ради моей сестры, но они были родители. А моим детям и моему мужу и тем более моим невесткам - не нужна моя сестра. И нечестно вешать её на них. А сама одна я бы её не потянула.
Поэтому, когда папа умер, а мама слегла, я поставила сестру на очередь в пансионат. Туда ещё и попасть было непросто. До нас люди по 10 лет стояли в этой очереди без перспектив. Это недавно открылся новый пансионат, поэтому очередь моей сестры подошла быстро: через два года. Нам повезло: появилось место в лучшем пансионате области.
К этому времени накопились долги за уход за сестрой и мамой. Долгов было 800 тысяч, они были на кредитных картах и быстро росли. Мне пришлось продать квартиру родителей, она ушла за 1200 т.р. То есть на дальнейший присмотр, лечение и переезд осталось 400.
Но чтобы продать эту квартиру, мне пришлось определить сестру в пансионат, а лежачую маму перевезти к себе в Ростов. Меня могут понять сейчас только те, кто хоть раз пытался договориться с сумасшедшим или перевозил лежачего больного из города в город.
Сначала настала очередь сестры: маме и сестре мы сказали, что везем её в санаторий. Я всю ночь плакала и молилась. Я боялась всего: и того, что сестра откажется, и того, что она согласиться. Мне очень было её жаль и страшно за неё. Отдав её туда, я снимала страшный непосильный груз с себя и близких, но брала страшный грех на свою душу.
Я помню сестрёнку маленькой, как я водила её в детский сад, крепко зажав её ручонку в своей. Как я старалась беречь её. А тут надо было своими руками, обманом сдать её туда, где ей будет заведомо плохо.
Врачи успокоили меня, что сестру можно будет забирать на любой срок, что у них бывают мероприятия, что моя сестра Наталья увидит театр, будет посещать концерты, может быть, даже будет петь. Что к ним приезжают магазины, и часть денег её пенсии ей будут выдавать на её покупки.
Я стала возить подарки персоналу в надежде устроить сестру как можно лучше. Мы с сиделками, смотревшими сестру до пансионата, ездили к Наташе каждую неделю.
Но реальность внесла свои коррективы. Из-за того, что Наташа была уже почти овощем, её определили в самое тяжелое отделение. Там было больше ухода, но мало человечности. Начался КОВД и нас перестали пускать к сестре. Состояние мамы ухудшилось и мне стало не до сестры. А через месяц мне позвонили и сказали, что Наташе плохо. Это был вечер пятницы.
Я подумала, что она немного приболела и надо поехать в понедельник и надавать всем денег, чтобы лечили получше. Но в понедельник мне позвонили и сказали, что в воскресенье Наташи не стало. Сказали, что яко бы начинающийся диабет убил её почки. Что было на самом деле - я не узнаю никогда. Это страшно - хоронить сестру. В Гробу она лежала такая молодая и красивая (ей было 46 лет). Признаки сумасшествия: безумный взгляд, вечный страх покинули ее. Она была спокойной и кажется, наконец, счастливой.
Как-то на свидании моя сестра мне сказала: "Ты же уже не заберешь меня отсюда" и как в воду глядела.
Мама прожила еще три месяца. Она так и не узнала о смерти Наташи. К счастью для нас, она про сестру уже практически не спрашивала. Так плохо Лидии было самой. Однако одними из последних слов, которые мама могла еще произнести были такие: "Ты же купишь, Наташе домик?" И я впервые соврала матери: "Да, мам, сказала я, куплю." А сама подумала: "Ох мамочка, если бы ты знала, какой ужасный деревянный домик мы ей уже купили"
Все это происходило на фоне моих двух аварий и подозрения на онкологию и необходимости постоянно и много работать. Надеюсь на вашу поддержку, а не на осуждение.
В этом же году в нашей семье родилась моя внучка, правнучка Лидии. Которая иногда смотрит на меня взглядом моей мамы. Так устроена жизнь. Мы уходим, чтобы жить во внуках и правнуках.