Ирина шла по улице. Сегодня был короткий предпраздничный день. Город был наполнен веселой нервной суетой, которая с людьми случается только тогда, когда они долго ждали чего-то хорошего, и это хорошее должно вот-вот случиться.
Но женщина ничего не замечала. Ее взгляд был, как будто стеклянный, а в голове в такт шагам звучала только одна фраза:
- Я не умею прощать. Я совсем не умею прощать, – и снова. - Я не умею прощать. Я совсем не умею прощать…
Эта фраза преследовала женщину на протяжении последних двух месяцев.
Она стучала в мозгу Ирины, как упрек самой себе и как констатация факта. И все-таки скорее, как упрек. Чаще, как упрек. И мучила, мучила, мучила. Кто бы знал, как она ее мучила..!
Ирина вошла в квартиру, поставила полные пакеты, которые принесла из магазина на столик, сняла пальто и тут же без сил опустилась на пуфик, уронив безвольно руки.
Нет. Ее вымотала не ежедневная необходимость ходить по магазинам, покупать продукты… Это занятие ей всегда нравилось. У нее включалась озорная фантазия, и, разглядывая вкусности на прилавках, она придумывала, чем порадует домашних на ужин.
Ирину вымотала внутренняя борьба. И еще вот это: «Я не умею прощать».
Два года назад Ирина развелась с мужем. Расставание было для нее тяжелым.
- Впрочем, а у кого оно легкое, - Ирина снова и снова прокручивала в голове события этих двух лет.
Марк ушел. Но перед этим долго кричал, обвинял Ирину. В один момент она узнала про себя, что она истеричка психованная, опасная для Марка и общества в целом, что бессовестно использовала и эксплуатировала его, Марка, все годы брака и никогда не ценила ни как человека, ни как мужчину. Что он света белого не видел, выполняя ее просьбы, что жила Ирина за его счет, что плохая хозяйка, мать тоже никудышная, не смогла воспитать сына так, как, по мнению Марка, было единственно правильно…
Ой, сколько сказал муж перед тем, как закрыть за собой дверь.
Но главное в его такой длинной речи было то, что теперь он обретет свободу, свободу от нее, их сына. Он начнет жить так, как хочет сам. Будет сам себе хозяин. И чтобы они оба к нему близко не подходили!
Все эти упреки были настолько неожиданны для Ирины. И обидны. До слез обидны своей несправедливостью!
Они, конечно, в последнее время с Марком спорили чаще обычного и все больше на повышенных тонах. Ирина чувствовала, что взаимопонимание уходит. Ей очень хотелось поговорить с мужем. Поговорить так, чтобы они друг друга услышали и поняли, но Марк всегда прекращал общение, запираясь в своей комнате. Когда же выходил, начинал общаться так, будто ни спора, ни ссоры не было. Каждый раз Ирине казалось, что Марк, побыв один, все осознал и зло не копит. Тем более, что вины за собой Ирина никакой не чувствовала.
Женщина работала с мужем на равных, зарабатывала даже больше, свою домашнюю работу всегда выполняла. Все были вкусно накормлены, опрятно одеты, в доме чистота. За собой, как за женщиной, Ирина тоже следила.
Да, она просила Марка поменять лампочки, отвезти ее за продуктами… Но почему нет? Он же тоже хозяин в доме, а не постоялец в гостинице. Тем более никаких других просьб и не возникало. Жили в квартире и, если происходили более серьезные поломки: кран потек или что-то в этом роде, она звала мастера, а не Марка.
Марк ушел. Больше всех переживал сын. Он угрюмо и отрешенно тогда сказал: «Вот и рухнула моя семья».
Ирине было больно от слов Марка, от его ухода. Она очень любила мужа и хотела с ним прожить всю жизнь… Но слова сына просто ножом полоснули ее по сердцу.
Она почувствовала не просто боль, ее захлестнула вдруг волна ненависти к Марку за то, как он обошелся не с ней…с сыном.
А сын оказался крепким орешком.
Хоть парень только окончил университет и лишь искал работу, хоть ему очень нужна была в этот момент мужская поддержка и подсказка отца, он справился.
Не с первого раза, но очень быстро нашел то место, где мог себя реализовать.
Ирина до сих пор удивлялась, откуда вдруг у ее такого наивного, доброго мальчика взялась жесткость, холодность и трезвая рассудительность в принятии решений. Парень буквально переродился. Вот только очерствел. Нет, не по отношению к матери, по отношению к миру.
Марк ушел не к другой женщине. Он ушел, как и хотел, в одиночное плавание. И это плавание ему быстро надоело. Где-то через год мужчина стал искать встречи с бывшей женой и сыном, приглашать на прогулки, в кафе.
Ирина соглашалась. Когда сын начинал возражать, всегда говорила, что отец в возрасте, его надо пожалеть, он совсем одинок. Любила ли еще она сама бывшего мужа? Ирина часто себя об этом спрашивала. И каждый раз ей ответом была та самая боль, которую она испытала после слов сына: «Вот и рухнула моя семья», - и застилавшая после этого на несколько мгновений глаза темнота.
Но общение продолжалось. Сын начал чаще созваниваться с отцом. Сам Марк, Ирина видела, был бы не против вернуться и начать жить с ними, будто ничего и не было, тем более, что Ирина была до сих пор свободна.
Но совсем не из-за неумершей любви к Марку, как думал тот, она была свободна.
Ирина просто никого не могла полюбить. Та боль после разрыва, долгое собирание себя после жестоких слов единственного мужчины, которого она любила, кому доверяла… Глупо? Да, глупо. Но Ирина бежала от мужчин. Не верила и боялась новой… боли. От каждого возможного поклонника она ускользала с мастерством ящерицы.
Намеки Марка на совместную жизнь становились все прозрачнее. Ирина все чаще ловила себя на том, что задумывается: «А может разрешить вернуться Марку? У сына снова будет семья». И тут же вздрагивала, то ли от обиды, то ли еще от чего, а в мозгу звучало: «Не могу. Не хочу». О том, что, возможно, просто любовь прошла, Ирина почему-то не задумывалась.
Она долго пыталась понять, почему не может и не хочет возвращения Марка, пока однажды эти фразы не сменились другой, которая теперь ее не отпускает: «Я не умею прощать. Я совсем не умею прощать».
Как это мучительно – не прощать…
Во-первых, не по-христиански.
Во-вторых, и психологи советуют простить и отпустить. Когда она про этот вычитанный в книжке совет вспоминала, чувствовала себя особенно плохо, ведь там было продолжение: не будешь снова счастлива, пока не простишь. А стать снова счастливой Ирина хотела, очень. Но простить не могла…
Это хождение по замкнутому кругу вымотало ее окончательно.
Она чувствовала себя виноватой перед сыном, что не может простить Марка и вернуть сыну отца.
Она чувствовала себя виноватой перед самой собой, что не дает себе возможность стать счастливой, отпустив прошлый болезненный опыт.
Перед Богом тоже, чьи заповеди нарушала.
Обвиняла себя в слабости. Злилась на себя. Убеждала. Даже мысленно на себя кричала. И все равно простить Марка не могла. И забыть его слова при расставании, в первую очередь, о сыне не могла. Не могла перестать ненавидеть за то, что оставил парня без поддержки в трудный момент.
Ирина поднялась. Тяжело вздохнула. Взяла пакеты и пошла на кухню, а в ее голове снова зазвучало: «Я не умею прощать. Я совсем не умею прощать». Интересно, она когда-нибудь с этим справится? А может просто научится жить?
Знакомо?
Сколько женщин оказывается в подобной ситуации. Никому не признаются, даже частенько себе не признаются, но мучаются.
Ах, эта необходимость прощать. Действительно, все учат прощать. Почти требуют. Если не умеешь прощать – сразу недочеловек.
А так ли надо прощать? А главное, все ли можно простить.
Однажды, одна знакомая, с которой мы оказались в ссоре (сподличала она) позвонила мне в Прощенное воскресенье и попросила простить. Я тогда задумалась на минуту и сказала:
- Нет.
- Почему? Сегодня все друг друга должны простить, начать с чистого листа. Как ты можешь! – недоуменно возмутилась она.
Представляете, сподличала, еще и прощения не просит, требует!
- Знаешь, - сказала я ей. – Простить – это забыть обиду. Это начать общаться так, как будто ничего не было. Отмотать время назад, кода все было хорошо… Извини, но твой поступок я забыть не смогу. И общаться с тобой, как раньше, поэтому не смогу тоже. А значит – не прощу. И не проси.
Не по-христиански? Да. Но честно.
А всякий ли вы могли бы проступок простить так, как будто его не было?
1. Ирина обвиняет себя, что не может простить бывшего мужа. Сейчас, когда они с сыном справились себя обвинят, когда вышли победителями после душевной травмы. А если бы парень сломался, а если бы она сама сломалась? Марк не думал, что бросает близких, как котят в воду. Так почему его нужно прощать?
2. А тот, кто обидел, раскаялся? А Марк, например, попросил прощение за каждое сказанное им слово. Он это каждое сказанное им слово взял назад?
Нет!
Так почему нужно мучиться от неумения простить?
3. А заслужить прощение? Вот обидеть легко. А поступками доказать, что больше так человек не будет, что все осознал?!
Почему мы мучаемся, что не можем простить, а человек, который обидел, не мучается вообще? Почему виноватым себя чувствует обиженный, а не обидчик?
4. Не всякий поступок можно простить.
Вместо вывода:
Не прощается? Ну и не мучайте себя, не заставляйте себя прощать только потому, что кто-то считает, что прощать правильно. И будьте счастливы.