Роман «Когда уходит человек» - третий роман тетралогии Елены Катишонок - необычен. В первую очередь необычен тем, что главным действующим (вернее сказать, мыслящим) лицом в нём является дом. По содержанию понятно, что действие романа происходит в одной из западных бывших советских республик, точно не сказано, в какой. Если сразу не смотреть в биографические данные автора, то можно попытаться поразгадывать несложные литературно-исторические загадки, намёки, которые даёт Елена. Я лично занималась этим с удовольствием. Но почему прямо не назвать место действия? Видимо, автор хотела показать, что подобные события происходили не в одной только стране, не в одном городе.
Дом был построен в конце 20-х годов, куплен для сдачи внаём молодым коммерсантом и заселён вполне респектабельными людьми. Врачи, антиквар, артистка, бывший князь, преподаватель, а на первом этаже – обязательно дворник, который отвечал за всю нормальную жизнедеятельность дома.
Парадная и чёрная лестницы, мозаичный пол в вестибюле, большое зеркало и доска с фамилиями жильцов.
Для людей время идёт гораздо быстрее, чем для домов, городов и стран. Люди взрослеют, стареют, переезжают, умирают. Войны, смена власти, общественного строя для людей являются крупнейшими жизненными вехами, а для дома – суета, похожая на ускоренный бег плёнки.
Сменилась власть, сменились флаги, сменились частично жильцы. Кого-то расстреляли, кого-то выслали в Сибирь, кто-то репатриировался сам. Остался только дворник. Дворники нужны при всякой власти.
Началась война, власть снова переменилась. На этот раз основные ужасы коснулись евреев и цыган. По-разному жильцы дома пережили оккупацию фашистами. Нотариус Зильбер предпочёл сам уйти из жизни, а доктор Бергман сжёг документы, где указывалась его национальность. Вместе со своим коллегой, доктором Шульцем, он прятал от фашистов раненых бойцов Советской Армии, лечил их, снабжал новыми документами. Не потому что они так уж трепетно относились к советскому строю, просто долг врача к тому обязывал. А после войны вернувшаяся советская власть осудила пожилого доктора Шульца на 25 лет лагерей. За то, что немец. А то, что советских бойцов спасал – так это для отвода глаз, для дальнейшей реализации своих шпионских планов.
Эта сюжетная линия – одна из самых пронзительных и горьких в романе.
А вторая – история взаимоотношений певицы Леонеллы и доктора Бергмана. Войну они пережили вместе, помогая друг другу. Он её любил, а она к нему хорошо относилась, не более того. После войны они долгие годы не встречались: он не решился вернуться в старый дом, памятуя о своих уничтоженных документах. Когда они вновь случайно встретились в городе, обоим было уже за 60. Можно было бы возобновить отношения, он уже предвкушал, как позвонит ей на днях и назначит свидание, и на прощание он спросил её: кто теперь живёт в доме рядом с ней? И она небрежно так ответила: представьте, опять жиды! И сразу стало понятно, что никогда он ей больше не позвонит.
Вообще судьбы каждого из многочисленных персонажей, даже если они показаны пунктирно, как, к примеру, судьба князя Гортынского, выстраданы и тщательно продуманы автором. Люди – не главные персонажи романа, поэтому о них Елена Катишонок пишет довольно коротко, но при этом видно, что она переживает за всех своих героев, у каждого из которых своя, уникальная судьба.
Это что касается людей. А что же дом? Постарел дворник, умерла его жена. Он уехал в деревню. Вместо него дворничихой стала одна из новых жилиц. После войны их много появилось в доме. Какие квартиры освободились, какие освободили, какие уплотнили. Дворничиха – это совсем не то, что дворник. Да и жильцы – совсем не те жильцы. Разве те жильцы разрешили бы своим детям отколупывать кафельную плитку с пола в вестибюле? А плитка была красивая, узорная, из неё получились хорошие подставочки под чайник.
Куда-то исчезли половина стёкол из парадных дверей, и дыры закрыли фанерой. Участились перебои с электричеством, плохо стал работать телефон. Раскололось крыльцо, но тут уж никто не виноват. А вот то, что стали течь трубы и крыша – этого уж явно можно было избежать при надлежащем уходе и присмотре. Вот и получается: дом умирает, когда уходит человек. Даже если жильцов стало в доме гораздо больше, чем было.
Интересные цитаты:
«Слышались возгласы: «Да здравствует президент!» и «Долой президента!», как во всякой демократической республике».
«Дом обладает странной притягательной силой, думала она, подходя к парадному, — когда ты один, дом не только очаг, но и собеседник».
«Когда военные приходят в гости, то они не берут с собой оружия; приехавшие на танках уже не гости».
«Спокойное достоинство людей, проживших целых двадцать лет без починов, индустриализации, пятилетних планов, гонок и чисток, больших и малых, — а стало быть, не понимавших ровным счетом ничего, — раздражало новую власть, которая уже и не была новой, но продолжала набирать разгон и силу».
«…не можешь помочь униженным — не смотри на их унижение».
«Оказывается, дом перестает жить, когда из него уходит ребенок».
«…соседи становятся намного симпатичней, когда перестают быть соседями».
«Экая странная штука — время! И как славно, что стрелка часов движется по кругу, у которого нет ни начала ни конца, отчего создается иллюзия, что и время бесконечно, как будто не отмерен каждому, будь то человек, дом или ветка сирени, свой век. Песочные часы делают время наглядным: вначале песчинки никуда не спешат и скупо, как отсыревшая соль, просачиваются сквозь тоненькую — не продохнуть — перетянутую талию. К середине жизни, когда кажется, что достигнут некий баланс, можно расслабиться и отдохнуть, обнаруживаешь вдруг, что окружность циферблата по-прежнему дразнит бесконечностью, в то время как минуты, часы и целые годы стремительно валятся вниз, словно тоненькая талия раздалась под могучим напором. Жуткая символика — остающееся наверху пространство и растущий внизу холмик песка — не дает забыть о времени, неотвратимо несущемся в бездонную воронку пустоты».
Ну и если кому не надоело читать, вот намёки, которые указывают на то, где происходит действие романа.
«Знаменитая Соборная башня, с верхней площадки которой виден весь город с окрестностями, да и не удивительно, ведь башня эта – самая высокая в Европе»
«Соборная башня наконец построена. На верхушке уселся золотой петушок, дерзко сверкающий в закатных лучах солнца».
К Рождеству
«в каждой квартире пекут пфефферкухен — аппетитные коричневые медовые пряники с перцем, имбирем и бог знает с чем еще, тем более что у каждой кухарки свой, проверенный и неповторимый, рецепт — ни много ни мало от собственной бабушки! Почти в каждой квартире, на всех пяти этажах, сильные руки, не жалея сил, мнут тугое тяжелое маслянистое тесто, а потом, в соответствии с бабушкиным рецептом и собственной фантазией, лепят — или вырезают особыми формочками — звездочки, кружочки, даже смешных человечков, без шеи и с ногами врастопырку, и наконец выкладывают на противни».
«Господин Гортынский зашел поблагодарить... Ничего не изменилось, разве что на конце фамилии князя прибавилась буква «с» — он получил гражданство; из-за добавленной буквы кажется, что фамилия завивается, словно дамский локон, выбившийся из-под шляпки».
«Леонелла не захотела квартиру в престижном районе Кайзервальда или в Петербургском предместье, где селятся все знаменитости, а въехала сюда, на границу центра и Московского форштадта, в дом, ничем не замечательный, кроме своего номера».
«Республиканские красно-бело-красные флаги…»
«Тяжелее всего давались долгие гласные, меняющие смысл слов, и действующие с ними заодно мягкие согласные, поэтому он, как ни старался, путал козу и свадьбу, клюкву и журавля; лестницу называл кладбищем, а растительное масло — преисподней».
Этот материал ранее был размещён мною здесь: https://my.mail.ru/community/knigi/67929B633177338A.html