...Накануне мы отсняли интервью с Игорем Гончаруком и Юрием Ермаковым для фильма "Сорок сроков рока", а сегодня Гончарук принес мне фотографии «Сокола», а я ему – книгу «Повседневная жизнь российского рок-музыканта». Мы сидим на скамеечке на Сретенском бульваре и разговариваем. Диктофон я включил почему-то не сразу, поэтому сохранилась только часть беседы.
- ...Игорь, когда "Сокол" заиграл психоделику? Это было уже после 1967 года?
- Ну да, после 1967 года. В репертуаре у нас были песни из «Them» и «Прокол Харум». И наши песни «Где тот край?» и "Теремок" сделаны как раз под влиянием такого звучания.
- Можно сказать, что «Сокол» ориентировался в большей степени на психоделику?
- В принципе, да. И тяжеловатую такую музыку. Сейчас модно расставлять и навешивать ярлычки, это – арт-рок, это – еще что-то. Если так, то у нас все-таки – психоделика. Но напополам с блюз-роком. Такое тяжеленькое звучание. Конечно, «Битлз» всегда было приятно слушать, но их фанатиками мы не были.
- Но с чего все началось? Наверняка же все делалось не с бухты-барахты? Наверное, имелся уже какой-то опыт музыкальный?
- Во-первых, много слушали. Во-вторых, на гитаре чего-то научились. Пели мы дома без конца. Мы, кстати, когда собирались, все время пели! Любовь к музыке!
- Все началось со школы?
- Нет, в школе ничего еще не было. В школе мы пели немножко для себя, когда собирались. А дернулись уже потом, когда пошел поток ливерпульский, когда появились первые пластинки «Битлз». Подкупала их простота и безыскусность. Это что-то народное. Это было без привкуса большого шоу-бизнеса, как у американцев, у могучих рок-н-ролльщиков. В Америке к тому времени это все уже отгремело, вошло в профессиональное русло, рок-н-ролл полностью коммерциализировался.
Британский рок всегда отличался. Ведь Клифф Ричард в те годы: классные же были первые пластинки! Особенно альбом, в котором ему подкрикивают девчонки из «The Driffters». Такой забойный рок-н-ролльчик.
Потом появились и бртанские блюзовые группы, их было полно, на любой вкус, от «Yardbirds» до «Pretty Things». Но “Rolling Stones” всех обошли за счет тщательности подхода! И звучание у них с самого начала было на голову выше.
- Жизнь в Москве, на Соколе, в начале 60-х, видимо, была, видимо, очень интенсивна?
- В молодости все кипит и бурлит.
- Где общение со сверстниками происходило?
- Были какие-то кафе. Выпивка дешевая была. Но особенно не спивались. Так, для веселья.
- Что пили?
- Пили обязательно что-нибудь вкусное. Во-первых, в Москве тогда было хорошо с виски.
- Откуда!?
- В 1964 году в Москву хлынул поток выпивки из-за границы. Это еще Хрущев подписал договор. И все магазины были завалены виски, которое стоило примерно, как коньяк: 6.50 - большая литровая бутылка. И джин «Бифитер» стоял. Он и сейчас стоит, но сейчас цены запредельные, совершенно нереальные! А тогда все доступно было. Я уж не говорю про кубинский ром! Настоящий! Не тот, который потом стали делать, а еще американские запасы. «Баккарди»! То есть с выпивкой все было достаточно хорошо. Американского виски не было, слава Богу! Никаких тебе «Бурбонов»! Хорошо было!..
- Видимо, Хрущев знал, что виски делают в Шотландии, а не в Америке!
- Ну да. Фон был хороший. И водка была нормальная.
- И фон не мешал творить.
- Нет, абсолютно!
- Потом же начали говорить, что того не было, сего не было, колбасы не было, потому и революция произошла, и творчество было революцьонное...
- Это было гораздо дальше. Кроме того, я не думаю, что отсутствие колбасы может оказывать влияние на творчество. Это не имеет значения. Значение имели бы запреты, но власти это дело недооценивали, были спокойны в том смысле, что выхода у нас все равно никуда нет – ну и пусть себе играют по дворам, по кафе, хрен с ними. Но, конечно, как только количество публики зашкаливало, то внимание на это власти сразу обращали. Соберись в то время сто человек, например, обсудить собрание сочинений Ленина – тут же: а почему собрание без разрешения?!
- За это как раз и сажали, за обсуждение сочинений Ленина... А когда «Сокол» образовался, сразу пошли круги по воде?
- Не только же мы одни работали! Там и еще ребята были. Те же «Аргонавты», которые годом позже собрались. Ермаков и с ними поиграл. В Москве тогда было примерно, как в Англии: все время какие-то музыканты переходили из группы в группу.
И я могу сказать, что наше влияние, влияние нашего репертуара сказалось. Если мы пели Фэтса Домино, то его и кто-то другой брал в свой репертуар. Мы выбирали все самое хорошее, а другие слушали нас и задавались вопросом: «Почему они выбрали это? Давай и мы посмотрим, что у этого певца или этой группы еще есть?» Присутствовал хороший вкус. А 60-е годы вообще были богаты на хорошую музыку. Нам в этом смысле сильно повезло. И даже среди того огромного количества отличной музыки можно было выбрать самое лучшее.
- Какие были самые любимые пластинки? И какие пластинки оказали наибольшее влияние?
- Безусловно, «Rolling Stones». Особенно, их третий альбом. Потом «Aftermath» появился. Я их ставлю выше, чем «Битлз».
- Почему?
- Это чисто вкусовое: я больше к блюзу тяготею. У "Роллингов" чувствуется настоящий порыв к свободе. Все-таки в «Битлз», несмотря на всю их свежесть, определенный комформизм присутствует.
- Они – провинциальные мальчики.
- Да. Все-таки лондонский стиль мне ближе.
- Там – столица, а тут – провинция.
- Да. И в Ливерпуле все-таки кроме трех-четырех групп ничего особенного не было. Может быть, еще «Gerry And The Pacemakers», мы даже пели из них чего-то.
- Пластинки «Rolling Stones» были в оригинале?
- Конечно! Дома стояли. Но в основном, конечно, были записи, а не сами пластинки. Есть у кого-то диск, а все остальные у него могут переписать. Элвиса было много, Билла Хэйли, Рики Нелсона. Мы с Ермаковым очень уважали Рики Нелсона.
- Он до сих пор его напевает.
- Прекрасный вокалист. И потом ему выбирали хорошие песни. А какой у него был роскошный гитарист! Слушаешь сейчас второй или третий альбом – все риффы абсолютно современные. Думаешь: поставь ему фуззочек и будет ващще!
- Как сейчас старые пластиночки тех же самых, например ««Rolling Stones» оцениваются? Они слушаются?
- Я все время чего-то слушаю. Мне нравились «Them», там - мощные вокальные звучания и вообще там - классные музыканты, хотя они больше похожи на сессионных. «Kinks» неплохо ложились на то время.
- Вы их тоже играли?
- Нет. Их слушать приятно, а играть не очень интересно. Они пресноваты. Но слушаются с большим удовольствием. Ну, а потом появились «Moody Blues», «Procol Harum», «Yardbirds». в какой-то день хорошую песню спел «Procol Harum», а завтра «Animals» выдал что-то замечательное. А когда «Pretty Things» выпустили «S.F.Sorrow» – это вообще был атас! Это, я считаю, совершенно мало оцененная пластинка. А ведь они подытожили все находки 60-х, и получилась настоящая рок-опера.
- А было такое же в Москве? Написали вы, например, «Теремок» - и тут же «Скифы» или «Аргонавты» выдали что-нибудь в ответ?
- Некое подобие такого соревнования было в кафе «Молодежное». Там собирались группы, сидело жюри, но слишком трепетно относиться к своим достижениям было не принято: жили и жили. Да, делали то, что нравилось. А особенно трепетать по поводу, кто первый? Не было такого. Но естественно все старались делать не хуже, чем другие.
- Каков был круг общения «Соколов»?
- В основном музыканты, которые делали то же самое: «Аргонавты», «Тролли», «Миражи», с которыми мы ездили в Ереван.
- Айзеншпис много вкладывал в группу?
- Он вложил в аппаратуру. Но потом мы и сами чего-то вкладывали. Последний комплект мы заказывали в радиокомитете, где нам сделали хорошие ящики с классными американскими динамиками с двойными диффузорами. Они давали хороший звук.
- «КИНАП»?
- Но американский «КИНАП». (смеется) Там частоты совсем другие.
- А какие были гитары?
- У меня была «Музима». Потом был какой-то полуакустический бас.
Ермакову привезли гитару из-за границы: «Хонер» - хорошая гитарка, легонькая, красной кожей обтянутая, что было приятно, потому что меня всегда раздражало, когда на лаке отсвечивали следы о пальцев. Лучше что-то матовое...
- Почему вы пошли работать в филармонию?
- Пошли деньги заработать. Кто-то предложил: «Человек ищет модную группу. Не хотите?»
Молодость! Интересно было поездить, посмотреть. Интересно было узнать: как народ эту музыку воспринимает? Вдруг выходят ребята и начинают играть совсем иную музыку, не ту, что передают по радио и телевидению. Народ малость балдеет, потому что не оставляет равнодушным четкий фиксированный ритм, совсем другие разделения частот, пульсация...
- ...Хорошо, вот пошли вы играть в филармонию, чтобы заработать денег. А для чего?
- Все это благополучно пропивалось и проедалось. Ну и что? Это не такие были деньги, на которые можно что-то действительно серьезное приобрести. С деньгами вообще в то время было плохо. Больших денег не было. Не крутилось, потому что их не было, - об этом я говорю.
- Но почему это все завершилось? Потому что посадили Айзеншписа?
- Нет. Мы же расходились с Юрой в какие-то периоды. Он чем-то занимался, а мы находили другого менеджера, который нам концерты устраивал. Да и сами мы чего-то делали: в «Энергетике» там и не нужно было ничего делать. Обзвонил всех и сообщил, что в субботу или в воскресенье будет концерт. «Сколько берешь билетов?» – «Я беру 12 билетов!» Другой берет 7 билетов. Отлично! По два рубля билеты стоили. Смешные деньги! Но набиралось семьсот человек в зале. Нормально! И такая система могла долго существовать. Тем более, если ты репетируешь на этой базе, прямо на сцене, делаешь новые песни. А на сцене "Энергетика" ничего больше не происходило, поэтому аппаратура прямо там стояла. И раз в неделю концерт.
- И все же все остановилось. Почему? Можно ведь было идти дальше, двигаться, развиваться!
- Начались какие-то шероховатости: один женился, другой диплом пишет... Тем более движения вперед и каких-то успехов не было в силу политической обстановки в стране – невозможно было ни записать пластинку, ни где-то выступить в серьезном месте. Да что там пластинку! Записаться было невозможно! Хотя какие-то попытки были. Но как получить студию хотя бы на несколько часов? Их в Москве было раз-два и обчелся. Где они были? В радиокомитете, на «Союзмультфильме», где мы один раз озвучивали фильм... И то там смешно вышло. Приехали они к нам: «Не можете ли вы нам помочь озвучить?» – «Да пожалуйста!» Приехали – вот есть такой текст. Мы какой-то квадрат сыграли, спели на скорую руки, естественно этот текст на этот квадрат не очень ложился, и пели другие уже.
- А чей был текст?
- Это их был текст. Про кино. Мы его спели. Но надо писать текст определенным образом, потому что не всякий текст ложится на рок-н-ролльный ритм. И этот ложился не очень хорошо. И поэтому его переозвучивали. Я даже не знаю, кто это делал.
- Леонид Бергер спел.
- Бергер? Ну, он умел класть. И еще у него было время подумать. Потому что за два часа студийного времени, что нам дали, трудно сделать осмысленную песню.
- А ведь сейчас эта песня считается визитной карточкой группы «Сокол»!
- Смешно! Там нет никакого «Сокола»! Мы прост играем какой-то квадрат.
- А каким образом вас занесло к Хитруку?
- Говорят, что была у Хитрука мысль пригласить модную группу. «Кто сегодня играет самую модную музыку?» – поинтересовался он.
«Вот, например, «Сокол»
«Так найдите этот «Сокол», и пусть они нам споют».
- Но как-то вас вызванивали?
- Этого я не вспомню.
- Ермаков тоже не помнит.
- А невозможно вспомнить. Мы все время играли, у нас был свой постоянный контингент слушателей: МИД, «Интурист», куда мы приезжали играть на все вечера. И места хорошие, и деньги платили приличные. В МИДе был довольно приятный большой буфет. И роскошный звучок! А через стенку играл женский оркестр: тетки лет под пятьдесят, двадцать дудок, саксофонов – такого теперь нет! Не увидишь!
Мы играли и в клубе милиции, и в клубе КГБ. И горком комсомола устраивал свои вечера. Вот такая клиентура была.
- Сколько платили группе?
- Рублей по сто пятьдесят, кажется.
- Как часто «Сокол» играл?
- Часто. Много играли. Не меньше, чем раз в неделю. А в праздники – чаще.
- А не было попыток, желания пойти играть в ВИА? Или уехать, как Валов, который свалил отсюда в Америку?
- Свалить было очень сложно. Нет, это...
- ...даже не обсуждалось?
- ...не ставилось целью.
- Почему? Это было сложно сделать или ...?
- И сложно, и надо было себя видеть там. Должна быть определенная самоирония. Даже если бы мы туда уехали, даже если бы мы там что-то записали, но при той массе групп, совершенно прекрасных, которые там существовали... На каком месте мы там будем находиться? Как мы будем существовать? Я даже не представлял. Это просто глупо. Надо реально смотреть на вещи. Все, что хорошо здесь...
- Какой был самый запомнившийся концерт у группы «Сокол»?
- Был неплохой концерт в Ереване. Во-первых, это был Дворец спорта. Четыре тысячи человек орут! Стадионное настроение передается и музыкантам. А когда в конце выступления они все бросились к сцене!.. Красиво!
- А играли-то вы там, в Ереване на чем? Ведь чтобы озвучить Дворец спорта нужен приличный аппарат!
- Хватало. Он был небольшой, но его хватало. По-моему, общая мощность была ватт 300, наверное. По нынешним временам это совсем ничего. Я прикидываю, что 50 ватт голос был, ну и четыре колоночки еще по 50 ватт.
- У «Битлз» было тогда 400 ватт...
- Ну да!
- Это был ваш аппарат или местный?
- Наш. Здоровые такие колонки.
- А как же вы его в Ереван доставили-то? Значит, надо было его вести в товарном вагоне? В купе такие колонки не затащишь!
- Мы на самолете летали. Они грузились в грузовой отсек. Мы туда ездили с тем, что тогда сделали нам в радиокомитете, они уже достаточно компактные были.
Зато когда мы на юг ездили, одна колонка была – метр-восемьдесят. На ней можно было лечь. В ней 4 динамика по 20 ватт. Сами колонки были из ДСП, обклеенные искусственной китайской кожей. Они пол-вагона занимали. Купе специально было куплено.Потом, когда мывернулись в Москву, мы эти колонки пополам распили. Великовата она была...
