Мария отдернула занавеску и выглянула во двор. За окном мело. Мело так, что и свету белого не видно было.
- Почитай уж с неделю метет – зевнула Мария – сугробы-то какие намело, аккурат с рост человеческий, отродясь таких не видывала. Что за погода? – посетовала она.
- Говорят, что в народе, то и в погоде - постукивая спицами, вздохнула бабка Анна - вы только гляньте, что в миру-то делается, ужасть - перекрестилась она – не иначе жизнь к концу подходит.
- К какому концу? – приподнявшись с теплой лежанки, удивилась Глашка.
- Ясно дело, к какому - кивнула бабка Анна - конец свету белому видать.
- Мам, ну что вы робёнку глупости всякие сказываете? - возмутилась Мария.
- А ты Мария, ну суйся - ответила ей бабка Анна - много ты понимаешь. Да и какой она робенок, пятнадцатый год девке пошел, женихи, вон, вовсю засматриваются.
Глашка вспыхнула и опустила голову.
- Ладно, не полыхай – усмехнулась бабка - подь сюды - позвала она внучку - садись рядом.
Глашка спрыгнула с лежанки, сунула ноги в валенки и, пристроилась рядом с бабкой.
- Ну, слухай - начала она - была у нас в семье, значится, книга старинная, большая, подобшарпанная вся, и в книге той, вся правда прописана была про кончину света и жизнь нынешнею. Мы ещё малые были, грамоте не обученные, так бабка усадит нас вокруг себя и сказывает, а мы книгу-то листаем, да картинки чудные глядим.
- Ну, и чё сказывает-то? - нетерпеливо спросила Глашка.
- А ты слухай, да не перебивай - пожурила её бабка - многое чего сказывала, я уж всего-то и не упомню... чего уж сбылось давно из тех сказаний, а чему еще суждено только сбыться.
Глашка уселась поудобнее и, подперев рукой подбородок, принялась слушать.
- Сказывала нам бабка, што птицы стальные по небу полетят, дома по реке поплывут, да змеи железные по земле забегают, а внутри у них люди будут, много людей.
- Как же это? – удивленно распахнув глаза, спросила Глашка.
- Вот и мы тогда дивились - усмехнулась бабка Анна - а теперича, вроде как должное принимаем. Разве не признала? - кивнула она Глашке – птица - то самолет, дома - пароходы, а змеи - паровозы.
- Аа... - рассмеялась Глашка - и то верно.
- А ещё сказывала, что придёт время страшное, и белое с красным столкнётся, брат на брата пойдёт, много крови людской прольётся. И ведь в правду, было время такое. Ох, страшное время было - вздохнула бабка и перекрестилась.
- Бабка - дёрнула её за рукав Глашка - ну, сказывай дальше.
- А вот ещё го́варивала, что люди, мол, на расстоянии друг друга видеть будут - надевая петли на спицы, продолжала рассказывать бабка Анна - вот ты допустим, в городе живешь, а я тута, и вроде как видеть мы друг друга будем, да еще и разговаривать, ага – кивнула она - мы все дивились, как такое можно, а сейчас, глянь до чего прогресс-то дошел, Левитан почитай в самой Москве сидит, а мы его тута слышим – склонив голову набок, кивнула бабка Анна - вон оно как.
В комнату тихонечко вошла Мария и присела рядышком.
- Что – усмехнулась бабка Анна и глянула на Марию – интересно?
- Посижу, послушаю – пожала плечами Мария.
- Ну, слухайте – довольно сощурилась бабка Анна – авось пригодится. Значится, писано в книге той, что придет время и люди лица менять смо́гут.
- Лица? - ахнула Глашка - как же это?
- А шут его знает - пожала она плечами - вот, мол, не нравится тебе, какой внешностью-то тебя Господь одарил, а ты возьми, да и новое лицо себе приладь. А что, вона, они там в городах-то лица себе так намалюют, что и не узнать… может это оно и есть – прикинула бабка Анна – а может маски какие надевать станут. Поживем - увидим.
- Так ежели все написанное уже случилось, че ж мы все живем и живём? – засмеялась Мария.
- Эх, зазря хорохоришься Мария – покачала головой бабка Анна – бабка моя сказывала, что перед концом-то такое время придет, что живые мертвым завидовать станут. Ой, не приведи, Господи! – снова перекрестилась она и замолчала.
- Бабка, ну сказывай дальше – потормошила ее Глашка – жуть, как интересно.
Бабка Анна, поправила очки, отложила в сторону довязанный носок и снова принялась набирать петли.
- А дальше – кашлянула она – еще чуднее будет, мужики с бабами поменяются, бабы ро́дить перестанут, а дети, все одно появляться будут. Перед концом-то, мол, пчелы пропадут, петухи кричать не станут. Зима найдет на весну, весна на лето и дальше. И земля ро́дить не станет. Луна и солнце померкнут, и звёзды на землю спадут. Тьма придёт, а вода уйдёт. Будут бежать люди, воду искать. Вот блеснет что-то, кинуться они, а это не вода... золото это... и никому то золото не нужное будет. Так-то вот.
Глашка с Марией больше не задавали вопросов, а внимательно слушали, приоткрыв рты.
- Ещё бабка сказывала, что всех людей по ульям рассадят. Родные знаться друг с другом перестанут. Много чародеев появится, всякие чудеса они творить начнут, и люди пойдут за ними, души свои отдавать им за блага разные станут. Силы темные миром завладеют и начнут метки на людей ставить, на чело их, да на ладонь правую и никто без метки той не покупать не сможет, не продавать.
- А что за метка такая? - тихонько спросила Мария.
- Метка зверя... число человеческое... цифра в нём будет сокрыта. "Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое, число его шестьсот шестьдесят шесть. И хотя он придет под другим именем, Святой Дух говорит: число его шестьсот шестьдесят шесть" - процитировала она строчку из Священного Писания - Во, как!
- А если я откажусь ту метку ставить? – дрогнувшим голосом спросила Глашка.
- Бабка моя сказывала, что почитай все поставят... мало кто откажется, да и тех преследовать будут, тяжело им придется, ой как тяжело. Страшное время будет - закивала она - я уж, наверное, и не доживу до дней-то тех, да и Слава Богу! - осенив себя крестом, вздохнула бабка Анна.
- А когда свет белый померкнет? - шепнула Глашка.
- А это один Господь Батюшка знает - кивнула она - Он ведь как говаривал: за правду прибавлю, за кривду убавлю... и вот тогда прилетит звезда хвостатая, и столп встанет от земли до неба самого…
И протечет река огненная от востока, да до запада – охрипшим голосом затянула она – и придет Архангел Михаил, затрубит в трубу небесную: вставайте все живые и мертвые, надевайте ризы нетленные, ризы нетленные и неизносимые, зажигайте свечи неугасимые… - допела она и замолчала.
- А дальше? - спросила Мария.
- А дальше не помню... помню, что так тесно на земле станет, что руки поднять и крестом осенить себя нельзя будет. И прольется с небес свет яркий, праведники просветлятся, а грешники почернеют... и разверзнется земля под ними, и поглотит тьма грешников на веки вечные, а праведники к свету уйдут, и начнётся жизнь новая... чистая. Так-то вот - улыбнулась бабка Анна.
- Бабка, а ещё расскажи - попросила Глашка.
- Поздно уже - отложив в сторону вязание, ответила бабка Анна - давайте-ка спать укладываться, завтра вставать рано.
Глашка долго ворочалась, никак не могла заснуть, всё крутились в голове её слова бабкины. А потом сморило. И снился ей сон. Снились люди красивые. Много людей. И вроде подходит к ним Глашка ближе и видит, что и не лица это вовсе, а маски. Срывает она маски эти, а под ними лица страшные, да мерзкие...
- Глашка, Глашка - звала её Мария - подымайся, на дойку утреннюю опоздаем.
________________
Уникальность текста зафиксирован на сайте text.ru
