...Неожиданно в начале 1984 года меня пригласили в качестве музыкального редактора в молодежную программу «Горизонт», которую решили реанимировать, помня ее популярность в шестидесятые годы. Мне отдавали 15-минутную музыкальную страничку в конце программы.
Сразу прежние обиды забылись. Музыкальная страничка в «Горизонте» стала казаться смыслом жизни. Володя радовался за меня, а сам тихо переживал: у него ведь все оставалось по-прежнему...
За два года в музыкальной жизни города произошло много изменений. Особенно в молодежной культуре. Началось массовое увлечение рок-музыкой. Появились десятки новых групп. Становился на ноги городской рок-клуб.
Я бросилась к писателю Александру Житинскому, автору «Записок рок-дилетанта», которые пользовались в начале восьмидесятых бешеной популярностью.
— Я открыл одну потрясающую группу, — сразу же сообщил он мне при встрече. — В Доме писателей даю слушать кассету с их песнями каждому. Многие удивляются — очень необычно. Не профессионалы, но живут только музыкой. Репетируют ночами в кухне коммуналки под абажуром. Представляете: круглый стол, чай, виолончель и гитара!
В то время Александр Митинский не пропускал ни одного концерта Гребенщикова.
Это было похоже на то, что я искала. Рок-лаборатория в коммунальной квартире... Свободная камера и свободный микрофон в кухне под абажуром...
Когда на следующий день Александр Житинский появился вместе с Борисом Гребенщиковым в редакции, я прямо с порога начала предлагать им одну идею за другой.
Невзрачный, плохо одетый мальчик слушал, казалось, внимательно, но без каких-либо эмоций. Особенно, помню, меня поразили огромные заплаты на локтях его потертой кожаной курточки и таких же потрепанных джинсах. Тогда я еще не знала, что это необходимая атрибутика рокмена того времени.
— Мы будем семь вечеров снимать репетиции «Аквариума». И главное — творческий процесс! — вдохновенно расписывала я будущий сценарий.
Борис соглашался на все. Сквозь падающую на глаза белесую прядь смотрел бесцветным взглядом на меня, на женщину-режиссера, которая должна была работать вместе со мной над этой программой. Послушно кивал:
—- Можно и так... И так тоже можно...
— Говорить не сможет, и фактуры никакой, — шепнула мне режиссер с досадой.
Но я даже не огорчилась — так увлекла меня идея «рока под абажуром».
Прихватив страниц двадцать-тридцать с текстами Гребенщикова, я помчалась домой выбирать песни для первой 15-минутной передачи.
Тексты, признаться, поначалу озадачили.
«Я выкрашу комнату светлым,
Я сделаю новые двери.
Если выпадет снег,
Я узнаю об этом только утром.
Хороший год для чтения.
Хороший год, чтобы сбить со следа.
Странно, я пел так долго.
Возможно, в этом что-то было.
Возьми меня к реке, Положи меня в воду.
Учи меня искусству быть смирным.
Возьми меня к реке...».
Мы с Володей долго изучали тексты песен, вдоль и поперек. Постепенно все становилось на свои места. За странными сочетаниями слов проступали образы. Стал проясняться смысл этих непривычных стихов. В нескольких строках мы даже нашли своеобразный ключ к тому, о чем писал Борис:
«Я знаю нас на вкус, мы как дикий мед,
Вначале будет странно, но это пройдет...
...Пока мы здесь, дай мне руку —
Это шаг по лезвию бритвы...»
Через несколько дней мы попали на концерт «Аквариума». Когда я впервые увидела Бориса Гребенщикова на сцене, в тесном зальчике одного из ленинградских вузов (а получить и такую площадку в то время рок-музыканты почитали за счастье), я не узнала того «нефактурного» мальчика, что сидел на краешке кресла в редакции. Отливающие сталью глаза, «байроновская» светлая рубашка. И такая магическая сила всего облика, манеры держаться, петь, говорить. «Аквариум» гипнотизировал зал, хотя, мне показалось, большинству оставались не вполне ясными эти песни. Ощущение, что происходит что-то важное, в аудитории было, но чувствовалось: она с трудом постигает язык «Аквариума».
Конечно, в одном из первых рядов сидел Александр Житинский (в то время он не пропускал ни одного концерта Гребенщикова), а рядом с ним более бесстрастно, даже как бы со стороны, смотрел на происходящее еще один человек — мало кому тогда известный кинорежиссер Александр Сокуров. Он в те годы испытывал любопытство к «аквариумомании».
Бесстрастно, даже как бы со стороны, смотрел на происходящее еще один человек — мало кому тогда известный кинорежиссер — Александр Сокуров.
