— Надо придумать названия для комнат, — сказала Теодора. — Предположим, я назначу Люку тайное свидание в малой парадной гостиной. И как он будет меня искать?
— Придется тебе свистеть, пока я не найду, — ответил Люк.
Теодора поежилась.
— Я буду свистеть и звать, а ты — ходить от двери к двери, все время
открывая неправильные. Я буду метаться, не зная, где выход...
— Голодная, — мстительно подсказала Элинор.
Теодора вновь на нее поглядела.
— Голодная, — согласилась она через минуту. — Это просто какой-то
ярмарочный павильон ужасов. Комнаты за комнатами без конца, двери захлопываются перед твоим носом... Могу поспорить, где-нибудь есть зеркала, которые сбивают с пути, и воздушные шланги, чтобы у тебя взлетели юбки, и что-нибудь такое, что выскакивает из темного коридора и хохочет в лицо...
Она внезапно умолкла и так быстро схватила чашку, что пролила кофе.
— Все не настолько плохо, — спокойно проговорил доктор. — Вообще-то первый этаж выстроен по плану, который я могу назвать почти концентрическим. В центре — будуар, где мы сидели вечером. Второе «кольцо» составляют несколько комнат — бильярдная, например, и тоскливейший кабинет, целиком отделанный розовым атласом...
— Где мы с Элинор каждое утро будем сидеть за вышиванием...
— Эти комнаты я называю внутренними, потому что у них, как вы помните, нет окон. Их окружает кольцо внешних комнат: гостиная, библиотека, оранжерея...
— Нет, — замотала головой Теодора. — Я все еще в атласном кабинете и чувствую, что заблудилась.
— Терраса опоясывает весь дом. На нее есть выход из гостиной, из оранжереи, из музыкального салона. Есть еще галерея...
— Хватит-хватит, — со смехом взмолилась Теодора. — Ужасный, гадкий дом.
Отворилась дверь в углу гостиной, и вошла миссис Дадли. Придерживая дверь рукой, чтобы не захлопнулась, она без всякого выражения оглядела стол.
— Я убираю в десять, — заявила она.
— Доброе утро, миссис Дадли, — сказал Люк.
Миссис Дадли скосила на него глаза.
— Я убираю в десять. Тарелки должны стоять на полках. Для ланча я
их снимаю. Ланч я подаю в час, но перед этим посуда должна стоять на полках.
— Конечно, миссис Дадли. — Доктор встал и положил на стол салфетку. — Все доели?
Под взглядом экономки Теодора нарочито медленно поднесла к губам чашку, допила кофе, вытерла рот салфеткой и откинулась на стуле.
— Очень вкусный завтрак, — светски произнесла она. — Тарелки из фамильных запасов?
— Тарелки с полок, — ответила миссис Дадли.
— А бокалы, серебро, скатерть? Все такое красивое и старинное.
— Скатерть, — сказала миссис Дадли, — из комода в столовой.
Серебро — из буфета. Бокалы — с полок.
— Наверное, вам от нас куча хлопот, — заметила Теодора.
После долгого молчания миссис Дадли ответила:
— Я убираю в десять и подаю ланч в час.
Теодора рассмеялась и встала.
— Вперед! — воскликнула она. — Вперед, вперед! Идемте открывать
двери!
Для начала они — весьма разумно — приперли тяжелым креслом
дверь из столовой в игровую. То, на что налетела Теодора по пути сюда, оказалось инкрустированным шахматным столиком («И как я его вчера проглядел?» — раздраженно пробормотал доктор); в дальнем конце комнаты стояли карточные столы со стульями и высокий шкаф, из которого доктор накануне доставал шахматы. Там же лежали крокетные шары и доска для криббиджа.
— Лучшее место для беспечных забав, — заметил Люк, с порога обозревая сумрачное помещение. Зеленое сукно неприятно отражалось в темной облицовке камина, серия охотничьих гравюр, целиком посвященная различным методам убийства диких животных, отнюдь не оживляла темные панели, а со стены над камином в явном смущении смотрела оленья голова.
— Сюда они приходили развлекаться. — Голос Теодоры слабым эхом отразился от высокого потолка. — Отдыхать от гнетущей атмосферы всего остального дома. — Оленья голова смотрела на нее скорбно. — Девочки, — пояснила Теодора. — А нельзя ли как-нибудь снять это жуткое чучело?
— По-моему, оно в тебя влюбилось, — сказал Люк. — Просто не сводит глаз. Идемте отсюда.
Они придвинули дверь креслом и вышли. Вестибюль тускло поблескивал в свете из открытых дверей.
— Как только найдем комнату с окном, откроем его, — заметил доктор, — а для начала распахнем входную дверь.
— Ты вот все время думаешь о девочках, — сказала Элинор Теодоре, — а я не могу забыть бедную одинокую компаньонку, как она бродила по комнатам, гадая, кто тут еще в доме.
Люк с усилием открыл тяжелую парадную дверь и подкатил каменную вазу, чтобы ее подпереть.
— Свежий воздух, — с удовлетворением произнес он.
В вестибюле повеяло теплым ароматом дождя и мокрой травы; с минуту все четверо стояли у порога, отдыхая от атмосферы Хилл-хауса, потом доктор сказал:
— А вот этого никто из вас не ждет. — Он открыл узенькую невысокую дверь рядом с большой парадной и, улыбаясь, отступил в сторону. — Библиотека. В башне.
— Я не могу туда войти.
Элинор сама удивилась своим словам, но это была правда. Струя холодного воздуха, пахнущего сыростью и землей, заставила ее отступить к стене.
