Прошла неделя. За эти дни Евгения ни разу не поинтересовалась о состоянии Ивана. В основном сидела в своей комнате. Два раза к отцу приходил следователь. А потом пожаловал и сам купец Сапожников.
Евгения узнала его по голосу, он разговаривал также громко, как и её отец. Спустилась вниз. Из комнаты отца доносились крики.
— Да он сына моего… А если я вот так дочь твою… Как он…
Голос Сапожникова дрожал.
— Да не он это, я клялся уже, что у меня он был, — настаивал на своём Полянский.
— Да уж как же, у тебя… Марийка видела, как накануне Фёдор с твоим кузнецом к реке ходил. А оттуда-то мой сын и не вернулся. Или ты за штаны его держал при себе? Прошу тебя, Пётр Николаевич. Ну отдай мне кузнеца, я его своими руками… Как он кровинушку мою.
Сапожников вдруг завыл громко. У Евгеньки по телу побежали мурашки. Она заткнула уши, чтобы не слышать этот пронзительный вой. А он всё не прекращался. Девушка как будто вспомнила об Иване и решила навестить его в доме калмыка Георгия.
Долго стояла у калитки, не решаясь войти. Увидев во дворе бабушку Анисию, окликнула её.
Та подходила нехотя. Отвела тотчас взгляд.
— Ваня как? — спросила Евгенька грубовато.
— Да сами и посмотрите, Евгения Петровна. Что мне попусту языком-то болтать?
Евгения приоткрыла калитку, сделала шаг вперёд и увидела на пороге дома Марию.
Калмычка шла с большим тазом, полным белья. Проходя мимо Евгении, вскрикнула и упала. Таз опрокинулся, бельё лежало на земле.
Поднимаясь, посмотрела недоуменно на Евгеньку, а та улыбнулась. Ничего Мария не сказала, собрала бельё и отправилась заново его полоскать. Анисия заметила, что Евгения подножку Марии поставила, и тоже промолчала. Обвинять в чём-то купеческую дочь было бессмысленно.
За неделю Иван в себя не пришёл ни разу. Дыхание было ровным, а сознания всё не было.
Кожа на лице была бугристой. Евгенька почувствовала, как комок подкатывает к горлу. В комнате пахло полынью, и страшный запах уже не исходил от Ивана.
— С лица воду не пить, — прошептала бабушка Анисия. — Детки всё равно красивыми будут. Крепкий он парень, живёт. Другой на его месте давно бы уже в земле лежал. А этот дышит.
— Когда он станет здоровым? — спросила Евгенька.
— А это одному Богу вашему известно, — ответила Анисия.
— Богохульствуешь? Ты же христианка, веру нашу приняла давно, — съязвила Евгенька.
А бабушка Анисия прикусила губу, пожалела о своих словах.
Евгения оглянулась. В комнате стояла ещё одна свободная кровать. Несколько верблюжьих шкур лежало на ней.
— А тут кто спит? — поинтересовалась девушка.
— Джурык спит, его же это комната.
Евгения подошла к кровати, подняла одну шкуру. Под ней лежала белая ночная рубашка. Дочь Полянского взяла её в руки, расправила.
— Ох, посмотрела бы я, как конюх в женской рубашке спит.
Она расхохоталась, потом бросила небрежно рубашку на кровать и громко сказала:
— Правду, значит, говорят! Конюх и с матерью, и с дочкой спит в одной постели. Какой позор. Завтра же заберу отсюда Ивана, а не то…
Евгения хотела сказать о том, что конюх и кузнеца совратит, но не успела.
Анисия бросилась ей в ноги и запричитала:
— Прошу тебя, Евгения Петровна, пощади парня. Не выходишь ты его так, как я. Обещаю, как только в себя придёт, тебе сообщу. Но не забирай, пощади…
Евгения сделала несколько шагов назад и пробормотала:
— Не касайся меня, грязная женщина. Тьфу на вас, развратники…
И вышла из дома. Прошла мимо Марии, гордо вздёрнув подбородок.
А подойдя к своему дому, столкнулась в дверях с Сапожниковым. Тот шёл с поникшей головой.
— Евгенька!!! — кричал отец на весь дом. — Евгенька, ты где? А ну ить сюда!
Сапожников даже не взглянул на невестку, забрался в свой экипаж и отбыл.
— Папенька, — проворковала Евгения, — тут я.
— Лисонька, — начал отец. — Не могу я так больше. Душа у меня не на месте. Не только Марийка видела Ивана и Фёдора у реки. Георгий тоже видел, он мне вчера признался. Слышал, как парни спорили. Твой Ванька всё-таки виноват. А я бедного отца в замешательство ввожу. Зря, ох зря я на душу грех такой взял.
— Ваню надобно забрать из дома конюха к нам.
Пётр Николаевич нахмурился.
— Не бывать этому, — прошептал он. — Лисонька, прошу тебя, пусть он там восстанавливается, а дальше посмотрим.
— Нет, — Евгенька топнула ногой. — Он будет теперь тут. Он пока без сознания, эти развратники с ним что хочешь сделают. Рубашка Марии на отцовской кровати шкурами прикрыта. И спит твой конюх в одной комнате с Иваном.
Пётр Николаевич ахнул.
— Не может быть, — прошептал он. — Да как же так? Перед моим носом… Тьфу, негодники.
Потом помолчал и произнёс:
— Георгия выгонять невыгодно мне. Без него трудно со скотиной справляться. Он один за семерых сойдёт. Пусть они там в своём доме что хотят делают. Мне главное, чтобы коровы да кони были здоровы.
— Пусть делают, но завтра Иван должен быть в нашем доме. Иначе за Фёдором отправлюсь, папенька! Так и знайте!
Пётр Николаевич усмехнулся.
— Вот так значит ты с отцом… За живое берёшь… Смотри, не споткнись, лисонька. Из всех верёвки вить не сможешь.
Наутро повозка с Иваном стояла во дворе купца Полянского.
Притащила его на повозке Анисия. Сунула в руки Петра Николаевича мазь и пошла восвояси.
Продолжение тут
Заказать книгу "Бобриха" можно тут (осталось 5 свободных книг)