8.
Мать Сычева не знала, зачем Вадим поехал к пансионату.
- Может, Женя позвала? – пожала плечами она. – Вот его комната, – Галина Кузьминична впустила Холмса и Ватсона в мир, еще недавно принадлежащий только ее сыну.
По-спартански обставленная чистая комната казалась временным жильем, номером в мотеле, откуда жилец вскоре собирается съехать. Односпальная кровать у окна, лишенного занавесок, напротив большой стол со стационарным компьютером и массой дополнений к нему. Над столом – открытая полка с книгами. Ватсон пробежал глазами корешки. Русская классика перемежалась со специальной литературой по программированию. Было несколько книг об актерском мастерстве и цирковом искусстве, а также брошюр с рекомендациями, как добиться успеха. Инородным телом смотрелся толстый том по психиатрии с несколькими цветными закладками. Ватсон открыл страницу с красным стикером и прочитал название главы: «Синдром Клерамбо». Он удивленно посмотрел на Галину Кузьминичну. Она кивнула.
- Да, он страдал этим синдромом. Мой мальчик был уверен, что все его любят, особенно актрисы. Они, якобы, так и досаждают его посланиями с признаниями в любви. Но он любил только одну. Вот ее фото, – она подняла лежащее на книгах фото в рамке и протянула его Ватсону. – После его смерти рука не поднялась выбросить. Только убрала подальше. Красивая, правда?
С фотографии им улыбалась Евгения Камынина.
- Сюда она приходила? – спросил Ватсон.
- Нет. – Она смахнула слезы и убрала фото.
- Он тратил на нее деньги? – спросил Миха. – Ну, подарки всякие, рестораны, цветы?
- Да не было у него особых денег, – вздохнула Галина Кузьминична. – Он барменом в кафе при киностудии работал. А я – инвалид, вся пенсия на лекарства уходит. Опять же квартира, еда. Нет, не тратил. А вот подарок хотел сделать. У меня брошка была, от бабушки досталась. Янтарь в серебре. Темно-зеленый, очень красивого оттенка. В воскресенье он попросил брошь для нее, – она кивнула в сторону портрета Жени. – Я отдала. Зачем она мне? Думала, пусть девушка порадуется.
9.
Кафе было небольшим и очень уютным. Там знали о смерти Вадима, и уже давали показания Петрову, о чем чуть ли не с порога официанты и новый бармен заявили Холмсу и Ватсону.
- Он был отличным парнем, – дружно заявили они. – Кто и за что его убил – не знаем.
- А с кем он общался незадолго до смерти? – спросил Ватсон. – Может быть, здесь появился кто-то посторонний?
Оля, официантка, вспомнила:
- Был посторонний. Пожилой мужчина, с седыми волнистыми волосами. Знаете, такой тип аристократа в седьмом поколении. Он о чем-то разговаривал с Вадимом.
- Сам подошел к стойке?
- Да. Вадим в это время с Мариной Иванниковой болтал о том, что Камынина у нее роль отобрала. А этот иностранец сказал, что он сегодня Санта Клаус и исполняет желания. Больше ничего я не слышала.
Холмс и Ватсон заказали кофе и уселись за столик у окна.
- Давай подведем итоги, – предложил Холмс. – Что мы имеем? Первое. Умерла актриса и убит бармен из артистического кафе. Второе. Оба убийства совершены за городом, где посторонних не бывает. Третье. В обоих случаях имеется намек на твое знакомство с жертвами. И, наконец, четвертое. Буква М вместо Х на твоей визитке. Ты отчасти прав, что убийца любит театральные эффекты. Он создает действо, управляет им и, как правило, достигает своих целей, используя желания и пороки статистов. Иногда на сцене появляется и сам. Аристократ-иностранец. Тебе он никого не напоминает?
- Только одного. Мориарти.
- В точку! – сказал Холмс. – Отсюда и издевательская подпись на визитке. Он не знал твоего второго имени. Он вставил туда свое. До меня доходили слухи, что он появился в России, но, признаться, я им мало верил. Впрочем, есть небольшая вероятность, что я ошибаюсь. Нужно проверить.
Продолжение следует
