После того как Евгенька заблудилась в лесу, она немного утихомирилась. Отец был зол. Кричал, что отдаст замуж за первого попавшегося.
Но слова Евгеньки о том, что она за Фёдором пойдёт, сразу осаживали отца. Избалованная дочь тут же становилась лисонькой. Пока Пётр Николаевич раздумывал, как незаметно проследить за Иваном, Евгенька стала наведываться в кузницу чаще.
— Вань, а Вань, а научи меня чему-нибудь, а? — стала она приставать к парню.
— Чему? — посмеивался Иван. — Целоваться могу научить, да ведь урок тебе уже давал такой. А повторение не помешает.
Мгновенно оказался рядом с Евгенькой, схватил её и звонко чмокнул в щёчку.
— Но… — кузнец немного помолчал, — не люба ты мне больше, красавица. Выжег я из сердца занозу. Ох, как хорошо-то без неё.
— Дурак, — прошипела девушка, растирая поцелованную щеку.
От щетины Ивана кожа чесалась и зудела.
— Заразный ты что ли? Лицо огнём горит.
Иван расхохотался.
— Нет, не заразный. Это любовь моя на твоих щеках догорает. — Иван вдруг громко закричал:
— Лови, лови её скорей, убегает!!!
Евгенька стала вертеть по сторонам головой. Испуганно смотрела под ноги. Иван носился вокруг неё.
— Кого ловить-то? — поинтересовалась Евгенька.
— Кого-кого, — воскликнул Иван, — любовь…
Евгения нахмурилась, топнула ногой, подняла подбородок и пошла прочь из кузницы.
Иван смеялся ей вслед.
А на душе у Евгении было скверно. Щека горела. А как хотелось, чтобы он опять поцеловал её, чтобы вот так прижал как тогда. А сказать не могла об этом. Даже думать было страшно. Гнала от себя эти мысли. От смеха Ивана становилось ещё обиднее.
— Обнаглел совсем, — ворчала Евгения, — спасла на свою голову. А он теперь издевается, да ещё и возомнил себя кем!
А сердце колотилось бешено, хотелось вернуться в кузницу. Но гордость не позволяла даже обернуться.
За ужином Иван то и дело посмеивался. Когда Пётр Николаевич спросил, не с него ли Иван смеётся, тот покачал головой.
— День был солнечный, ягод наспело. Радуюсь, что запасы хорошие на зиму будут.
— Ох, не трави душу, — пропел Пётр Николаевич, — всё погорело, только ягодами и будем питаться.
— И от них польза есть, — кивнул Иван, — не пропадём.
Евгения ела молча. Сидела насупившись. Когда отец спросил у неё:
— Лисонька, свет моих очей, солнце моё огненное, чем тебя день порадовал?
Она не ответила. Встала из-за стола. И хотела было уйти, как вдруг услышала.
— Сядь на место! — голос отца был строгим. — Ишь, чего вздумала, ногами тут топать. Чай не кобыла, чтобы копытами стучать. Это что ещё за выходки такие? Слова ей не скажи. Ох, упустил я тебя.
— А всё ведь можно исправить, — подмигнул кузнец.
Пётр Николаевич уставился на Ивана.
— И скажи как? Умник… Своих детей нет, а учить собрался.
— Замуж её надо… — ответил Иван, посмеиваясь.
— За тебя что ли? — Полянский видя, как Иван забавляется, решил подыграть. — Да я с удовольствием. Парень ты ладный, одинокий.
Но когда ответил Иван, Пётр Николаевич нахмурился.
— Боже упаси! — произнёс Иван. — Я на огненной копне жениться не собираюсь. Прожжёт она меня ненароком.
— Ах ты, сучонок, — воскликнул Полянский. — Вон с глаз моих, неблагодарный. Он ещё и отказываться вздумал. Да как ты смеешь? Сам купец дочку свою в жёны отдаёт, а ты нос воротишь!
— А я поросят не умею растить, — смеялся Иван. — Это ж сколько мне их надо вырастить, чтобы каждый день Евгеньке молоденького подавать?
Евгения сидела молча и теребила пояс платья. От слов Ивана её с новой силой захлёстывала обида. Больше всего неприятен был его ехидный смех.
— Как мне вас понимать, Пётр Николаевич, — переспросил Иван. — «Вон» из ваших уст как трактовать?
— Вон в свою комнату, — прорычал Полянский и обратился к дочери: — И ты иди в свою комнату. Поесть спокойно не дали.
Когда Пётр Николаевич ставил стул на место, так сильно ударил им о пол, что ножка одна отвалилась.
Он крикнул неизвестно кому:
— И мебель всю замените!
Когда дверь в кабинете заперлась, Иван обратился к Евгеньке:
— Ну что, по комнаткам, лисонька?
Девушка продолжала сидеть, опустив голову.
Иван подошёл к ней близко, положил руку на голову и прошептал:
— Зачем я тебе? Тело у меня страшное, борода колючая. Всю душу ты из меня вынула. Только и благодарен за то, что от гибели спасла. Но женой своей я тебя не вижу, поздно, Женька, ты опомнилась. Ох, как поздно. Женюсь я скоро. Пора мне уже подумать об этом. А тебе папенька подберёт кого-нибудь по статусу, по богатству. Ты же сама так говорила. Так что нечего губы дуть.
— Да с чего ты взял, что я замуж за тебя хочу. Слишком много возомнил о себе. Я уже и жалею, что спасла тебя.
— Неправду ты говоришь, Женька, лукавишь.
Евгения тряхнула головой, волосы загорелись на плечах.
— Не лукавлю, Иван, не нужен ты мне.
— Ну вот и хорошо! Спокоен я теперь. Спасибо, Женька! Отлегло у меня.
На следующий день Иван с утра пораньше ушёл в лес.
Продолжение тут