Но наш командир скомандовал: «Бегом!», и мы побежали по борту, прямо по иллюминаторам, ощущая увеличивающуюся крутизну подъёма. Последние метры мы уже с трудом скользили, помогая друг другу, вовремя перелезли через крыло и оказались на его обратной стороне.
В ночь на 29 октября город разбудил мощный взрыв. Люди из расположенных поблизости домов побежали к Графской пристани. Оттуда, в свете прожекторов был виден столб дыма, по бухте сновали непонятные огни. Людей с пристани убрали, чтобы не мешали причаливать к ней рейдовым катерам и баркасам, и чтобы не приставали с расспросами к военным.
Вот уже 10 лет, как закончилась война, и люди уже отвыкли от взрывов. За это время подросли оставшиеся без отцов мальчишки, и каждый из них, безусловно, мечтал о службе на флоте. Хоть и дольше на год был срок службы, чем в армии, но флотская служба была в особом почёте, особенно у мальчишек из приморских городов. А уж на линкоры вообще был особый отбор. Учитывались и характеристики с мест работы и учёбы, и образование, и специальность, и общественная работа. Что и говорить, - на линкорах служили здоровые, красивые, спортивные комсомольцы, почти все – ударники коммунистического труда, цвет советской молодёжи.
С осени 1955 года срок службы был сокращён с пяти лет до четырёх. Надо сказать, что в те годы в призывное время на кораблях одновременно находились и новобранцы, и ожидающие увольнение со службы. Но они это увольнение получить не могли, пока из новобранца не подготовят себе смену. Кроме моральных качеств комсомольца – патриота, это отчасти тоже была одна из причин отсутствия тогда дедовщины. «Деды» были заинтересованы в скорейшей адаптации новобранца к новым условиям жизни и, естественно, им хотелось скорее вернуться домой.
Так что в увольнение той осенью готовились «деды», отслужившие 5 лет и отслужившие 4 года. И, соответственно, им на смену прибыло на борт новобранцев вдвое больше обычного количества. Кроме того, ещё и в том числе на вернувшийся в тот день с учебных стрельб линкор поздно вечером распихали по кубрикам солдат, прибывших накануне в город из Германии и Восточной Европы в связи с сокращением там численности войск. Как потом выяснилось, списков составлено не было и сколько их прибыло, неизвестно. Впрочем, в списке по погибшим линкоровцам и прибывшим на линкор спасателям, они отсутствуют совсем.
Как писалось ранее, этой же ночью, 29 октября 1955 года, в 1 ч. 30 мин. на корабле прогремел взрыв. В носовой части линкора, там, где находились самые заполненные людьми кубрики, образовалась пробоина, как потом позже замерили, в 150 квадратных метров.
Как потом рассказывали очевидцы, общей паники не было, все, кто мог, кинулись на места согласно боевому расписанию. Личный состав, конечно, не знал ни о причинах взрыва, ни о размере повреждений. По кораблю распространился запах взрывчатки, вода хлынула в нижние помещения.
Два часа и сорок пять минут продолжалась самоотверженная битва экипажа за спасение корабля и личного состава. Офицеры прибыли на борт вовремя и грамотно руководили спасательной операцией, каждый по своей боевой части. Буксирам даже удалось выправить крен правого борта. Было решено развернуть корабль и посадить носом на мель.
Казалось, всё будет успешно, и не было речи об эвакуации «лишних» людей и, тем более, экипажа. Более того, на «Новороссийск» прибыли спасательные партии с крейсеров «Михаил Кутузов», «Молотов», «Фрунзе», «Дзержинский», «Керчь», «Куйбышев» и эсминца «Бессменный».
За время спасения на борту побывало целых восемь (!!!) адмиралов! Горшков, Кузнецов, Октябрьский, Кулаков, Пархоменко, Галицкий, Никольский и главполитрук флота, контр-адмирал Калачёв, бросивший линкор за 5 минут до опрокидывания. И все они позорно покинули своих подчинённых, и ни один из них не взял на себя командование спасением корабля. Отсутствие единого командования свело на нет умелые и героические действия личного состава корабля. Впрочем, Октябрьскому это было не впервой. Он должен был застрелиться ещё в июле 1942 года, но позорно выпросил командование прислать за ним самолёт и оставил на верную смерть последних защитников Севастополя.
Была возможность отдать якорь вместе с якорь-цепью и бриделем и своим ходом, т.к. машина была горячая, сесть на мель. Но, пока в штабе флота «думали» над этим предложением капитан-инженера линкора Матусевича, глаголь-гак оказался в воде, и предложение потеряло смысл.
Корабль вновь дал крен на левый борт, форштевень ушёл под воду и сел на илистый грунт. При этом кормовой буксир возобновил работу, и крен увеличился.
И только уже в 3 ч. 55 мин., когда люди буквально стали падать из-за крена, а на мостике фок-мачты матросы стояли уже по грудь в воде, прозвучала запоздалая команда: «Покинуть корабль!» и начали эвакуацию людей, в первую очередь, раненых. Последние баркасы накрыло линкором.
В 4м. 15 мин. Линкор полностью перевернулся. Безграмотные адмиралы даже не удосужились посмотреть карты 1946 года, где указывалось, что в том месте дно илистое. Они руководствовались только расстоянием от дна до поверхности воды и решили, что при ширине палубы линкора в 28 метров и при глубине всего в 17 метров, корабль ляжет на бок и вполне удастся спасти людей с палубы и внутренних помещений. Но илистое дно многим не дало шансов на спасение. Мачты корабля прорезали ил, как нож масло, и глубины ила хватило на высоту этих мачт.
Из воспоминаний матроса Салтыкова: «За несколько минут до опрокидывания линкора, я и ещё несколько человек случайно оказались рядом с командиром нашей БЧ. Он нам быстро приказал перелезть через леер и бежать по правому борту, потом быстро перелезть через подводное крыло, которое должно показаться из воды, и только тогда можно чувствовать себя в безопасности.
Около нас было двое сигнальщиков, они с нами бежать отказались и звали нас лучше лезть за ними на мачту в сигнальную будку, т.к. оттуда будет невысоко в воду прыгать или их даже снимут катером. И они полезли на мачту. Но наш командир скомандовал: «Бегом!», и мы побежали по борту, прямо по иллюминаторам, ощущая увеличивающуюся крутизну подъёма.
Последние метры мы уже с трудом скользили, помогая друг другу, вовремя перелезли через крыло и оказались на его обратной стороне. Лезть выше на киль мы не решились, слишком круто и скользко. Так и оставались стоять на захлёстываемым водой крыле, пока нас не забрал баркас. В голове мелькали мысли: «Я жив, не ранен! А как же все остальные? Где друзья – товарищи? А сигнальщики? Вот так и ушли, заживо похороненные прямо в сигнальной будке в глубокий ил?»
А в Севастополе только-только начиналось утро. Многие горожане ещё не знали о трагедии. Как обычно, просыпалась страна, в 6-00 включились радиоточки и бодрый голос произнёс: «Доброе утро, товарищи!». В городе закрыли телеграф и полностью отключили междугороднюю телефонную линию. Закрыли въезд и выезд из города. Были полностью засекречены все сведения о событии. И только через тридцать с лишним лет в газете «Труд» появилась первая, ещё не точная публикация о гибели линкора.
#СССР #история #история россии #флот
