С водителем грузовика Иваном Бережковым однажды приключилась просто-таки удивительная история. Поверить в нее трудно, но как не рассказать о ней? Раз уж зашла речь о шоферской доле, пусть станут известными его дорожные приключения.
Летом бывают сильные дожди такие — наездишься по лужам досыта. Много часов мотался Иван по деревням района, и талисман-меховушка, чертик под ветровым стеклом, знай пошевеливался, отмечая каждую бочажину с водой. Шли полевые работы. Каждому колхозу, совхозной бригаде или ферме подавайте колесный транспорт. Вот грузовику и поворачивайся. Гони и туда, и сюда. И чтоб все были довольны.
Грузовик, который у Бережкова колесил по лужам под именем Васек-тяжеловоз, не имел права подкачать. Иначе какой же из Ивана получится шофер-«лучше некуда»? Выйдет горе-водитель, и всё. Значит, дорога тянется одним днем: то гремят в кузове пустые бочки из-под солярки, то наоборот солидно покачиваются уже напрочь полные, с топливом для тракторов. Другой день подходит — доставляет Васек-тяжеловоз семена. Без них какое в полях полеводство? Никакое. Не вырастет ничего, кроме сорняков. А третий день — как раз нелишне подвезти для той же пшенички, для золотого российского зерна, минеральных удобрений. Чтобы суп стал вкусным, его полезно посолить — то же приключается и с землей. Ее подсолишь, не поленишся, тогда вам она уродит на славу.
Бабка Бережковская так и говорит:
— Наша золотая пашеничка любит золотые руки. И сверх того рада употребить минералочку.
Грузы — те, что поувесистее — Иван получал на железнодорожной станции. Подходят туда составы: вот тебе из дальних краев подарочек! скорее забирай!
Он возьмет, что ему причитается, и ездит на своем автомобиле по нужным адресам. Со станции — в одну знакомую деревню. Потом — в другую, тоже известную. В третью, не менее по-деревенскому обычаю знакомую. Водитель старался. Но если сказать, что дым из ушей валил, то он шел не очень густо. В конце концов Бережков всегда во время прочищал грузовику моторные клапана, тако же и себя не забывал — не оставлял без внимания шоферскую бодрость. Ты, коли шоферишь, знай держи на высоте бодрость и глазастость.
Вот рулит он день-деньской всю неделю. От зари до зари. Однако не позволяет разгуливаться всякому там дыму. Работу свою понимает, все слышит. Ишь, какие на товарной станции локомотивы! Неумолчно гремят стальными колесами. Гудят, как заведенные. Требуют, чтобы вагоны освобождались от грузов скорее. У тепловозов что ни день — график движения. Им подавай каждодневный порядочек. Когда Иван был напрочь против? Не водится за ним такого. Он для работы и ночь прихватит — не то, чтоб у себя дома куковать, бока обминать на лежанке. Само собой, ездить он без промедлений ездит, да ведь не сахар за городом дороги. Не ко всем селам протянуты шоссейки. С асфальтом и всякими красавистыми бордюрчиками. В резонности оно и приключилось. То самое. Приключение, о котором стоит упомянуть.
Он заснул. Нет, не сразу, ясное дело. Не так, чтобы заглохнуть, словно моторному клапану. Поначалу у него стали слипаться глаза. От усталости. Поубавилась, значит, у водителя глазастость. И с чертиком случилась одновременная незадача. Меховушка так напрыгался — оборвалась резинка, рессора ее приголубь! Без дружка под ветровым стеклом грустновато сделалось в кабине, и ресницы стали слипаться малость покрепче. Но делать нечего — отдыхай, меховушка, пассажир дорогой. Вот тебе для успокоения нервов сиденье, обитое черной кожей. Посиживай или, если хочешь, полеживай. Как приедет Иван домой, окончательно задумается над твоей судьбой и приделает новую резинку.
Плясать тебе не уставать! Весели шофера. А то ведь у глаз свой распорядок — бодриться им не к спеху, желают слипнуться, хоть что с ними делай.
Пассажир-чертик прислонился к спинке кресла. Ноль внимания к ветровому стеклу, к упругим рессорам. Даже к шоферу. Вздохнул Иван. Шалишь, брат! Поработаешь еще у меня. Однако не враз, и сейчас не обессудь. Нет запасной резинки. Где ее взять тут, посреди поля? Одни грачи летают над пашней. У них просить помощи бесполезно. Червячком, конечно, могут поделиться. Но чем другим — лучше и не гоняться за ними. Тем временем неожиданное приключилось. Так сильно сомкнулись у Бережкова ресницы, что еле их разлепил. Нельзя теперь не понять: бодрость упорхнет начисто если не через минутку, то в скором времени — к примеру, через пяток. Караул! «Не сосну полчаса, — подумал шофер, — доеду лишь до первого телеграфного столба. Врежусь. Как пить дать — загремлю куда-нибудь. А какой мне смысл врезаться? Лучше чуток подремать».
Мысли пошевеливаются на дорожных колдобинах. Не убегают прочь. А колеса знай накручивают свои долгие метры, хоть глаза у шофера мечтают закрыться. Пока суть да дело, Васек-тяжеловоз поскрипывает рессорами вдоль края поля. Не было приказа на остановку от шофера, однако и грузовик тоже не возражал бы поостынуть где-нибудь в затишке. Натрудились моторные клапана — каждый поодиночке и все вместе. Хочется им побыстрей заиметь передышку. «Вон там прудик, — потихоньку соображает Иван. — Возле красавистых берез. Можно тормознуть во славу транспортного путешествия».
Возле низкого берега росли толстые камышовые метелки. Еще с прошлого, наверное, года стояли здесь они, поматывая седыми космами. Когда машина подъехала поближе, в зарослях всполошились утки.
Пришла к птицам догадка: никакая не подружка объявилась тут. По таковской причинности дружная стайка мигом встала на крыло — полетела кругами над камышом.
Насчет крепкой дружбы уток не проведешь. Со свистом рассекая прохладный воздух короткими сильными крыльями, понеслись в небо, рессора их поймай! Но ловить их рессорой Бережков всё же не собирался, а позволил себе без рассуждений закрыть глаза.
Он опустил голову на руль. Спать, спать! Конечно, если разбежишься кимарить, можно очень сильно отдохнуть. День, а то и полных два. Только станет надежней позабыть о долгих бездельных часах. Ты вот как поступи, шофер-«лучше некуда». Надо тебе урвать секунду передышки, так рассчитывай лишь на тридцать минут, понял?
Хорошо! Иван отдохнет свою норму, не задержится в снах.
Такой дает себе зарок. А потом гремите все колокола, пусть голова приподнимается от руля. И прекратите тормозить тормоза! Полный газ мотору! Снова ехать, ехать…
Потому как ждут деревни солярку для тракторов. Полеводам столько всего нужно — и семян, и минеральных удобрений в объемистых мешках. И запасных частей солидный подарочек. Нет, но когда Бережков обещал, чтобы взять и напрочь заснуть, позорно подкачать? Не было непродуманных обещаний. Он доставит по назначению всё, что сегодня требуется. А вы, граждане селяне, простите его. За дрыхающие полчасика.
Закончилось у Ивана шевеление мозгов, и он так крепко провалился посреди светлого времени в ночь — просто ух, ты! Словно ухнул в глубокий кузов автомобиля. И даже не в кузов, а в глухой темный ящик. Ни звука не доносилось оттуда. Чего там было во множестве, в этом коробе, поди догадайся. Во всяком случае, не наблюдалось дрыхающих, никто не задавал постороннего храпака. Тогда, может быть, Иван успел напоследок поразмыслить о чем-нибудь еще? О том, что неплохо это — в ящике покемарить при полном спокойствии атмосферы? Об атмосфере — нет, ничего не было, а шевельнулась у него мысль другая: «Новенький зеленый кузов моего автомобиля превратился в некрасивый черный короб. Какое безобразие! Я этого дела так не оставлю». Тут же окончательно заснул. И уже ни о чем больше не думал. Даже о рессорах и клапанах. Впоследствии черный ящик стал для него знаком беды, поскольку сны за рулем… ну, о них пойдут еще новые рассказы… вскоре…