5. Женщина из администрации тщательно выбирала у мясного прилавка ошеек. Она недовольно хмурилась, так как оба куска были недостаточно хороши.
— Возьмите тот, что справа. Он более симпатичен, - сказала ей Аксинья.
— Ой, Аксинья, здравствуйте! - встрепенулась Светлана и быстро кивнула продавцу на правый кусок. - Как вы? Осваиваетесь?
— Потихоньку, - улыбнулась Аксинья, - дети очень хорошие, а с коллективом ещё толком не познакомилась.
— Ничего, успеется. Как ваш кот?
Она протянула продавцу деньги.
— О, Мурзик чувствует себя превосходно! Так удачно, что мы живём на первом этаже - он уже бегает на прогулки и борется с другими котами за территорию.
— Сомневаюсь, что вы будете радоваться первому этажу зимой, - хмыкнула полноватая, но крепкая Светлана. - А не боитесь, что котика пoкaлeчат?
— Ха-ха! Меня больше беспокоит здоровье его врагов. Мурзик бесстрашен в бою.
— Значит, вам с таким зверем и мeдвeди ни по чём! Они здесь частые гости, - усмехнулась собеседница, отчего её мешки под глазами выделились чётче. - Ну, а в целом? Наверное, одиноко и скучно оказаться одной на самом отшибе нашей необъятной страны?
Светлана понимает её. Девушка с благодарностью кивнула и вздохнула:
— Есть такое.
Аксинья купила курицу и они вдвоём вышли из магазина. Стойкая, ясная погода вплетала о́хру в берёзовые косы, а боярышник бессовестно краснел мясистыми плодами у разрушенных бараков и приманивал к себе взгляды зевак. С далёких вyлкaнов веяло близкой зимой.
— А мы завтра на шашлык собираемся. К предгорьям Kлючeвcкой сопки. Послушайте! А давайте с нами! Словите последние погожие деньки. Одно место в машине для вас найдётся.
—Я бы с удовольствием, но, боюсь, что буду лишней в вашей компании.
— Какая там компания! - махнула рукой Светлана, - муж с дочкой да сестра моя с сыном. Кстати, племянник ведь в вашем классе учится! Никита Литвинов!
Аксинья напряглась, вспомнив неуклюжие знаки внимания отца мальчика. Женатый человек, а позволяет себе такие вольности! Хорошо, что она не ответила на его сообщения и держала дистанцию при встречах! Как стыдно было бы смотреть в глаза его жене, появившейся на горизонте через две недели после начала учебного года.
— А папа с ними разве не поедет? - спросила Аксинья скрипя зубами и как бы невзначай отвернувшись.
— Паша? Нет, они в разводе. Так что вы решили?
Аксинья неожиданно воспряла духом.
— Почему бы и нет?
— Отлично! Тогда созвонимся.
На ночь глядя Аксинья пекла коржи. Она решила сделать для пикника свой фирменный Наполеон и какой-нибудь салат. То и дело в руках оказывался телефон и сам открывался на сообщениях от Павла. Написать что-нибудь? Ответить на его предыдущие послания? Нет, глупо. Прошло уже столько дней. А ведь он довольно приятный... Скорее всего, моложе неё. До этого Аксинья не позволяла себе даже думать о нём, как о мужчине, полагая, что он женат. Нет! Ничего она не будет ему писать! Она боится... её слишком пугает возможная близocть. Та физическая блuзость, которая так и не случилась с ней за все 37 лет.
Однажды в детстве Аксинья каталась по пшеничному полю на тракторе с отцом. Впечатления от внедорожника семьи Светланы были примерно такими же. Большие, широкие колёса и высокий клиренс существенно приподнимали кабину автомобиля над землёй. Они штурмовали практически неезженные пути. Аксинью, как гостью, усадили впереди.
Сочно-зелёным ковром были устланы предгорья вyлкaна, а сам он, возвышаясь прямо над ними до самых небес, дышал размеренно, мёрзло и высматривал вдали своих братьев. Пройдут столетия, растворятся тысячи лет в тумане времён. Исчезнут люди, иссохнут травы, от Аксиньи, от потомков её, не останется и следа... А они всё так же будут смотреть друг на друга. Холодно, безразлично взирать... До самого конца, пока не остынет пламенное, любящее, горячее сердце нашей славной Матушки-земли.
Аксинье не нравилась жена Павла. Люба считала себя очень умной и хитрой. Она сладко улыбалась гостье, с расчётом заполучить особенное отношение к Никите. Она нахваливала её волосы и торт, а глаза при этом были прищурены, темны и лукавы. Словно говорит одно, а думает другое. Словно прикидывает, как бы побольше выгадать из новой учительницы для сына. Изрядно приняв на душу, женщина без стеснения завела разговор о муже.
— Куда он денется от меня, скажи? - спрашивала она сестру. - Вот увидишь, влюбится и женится. Опять! А-ха-ха-ха!
— Люб, ты же сама заставила его развестись! Говорила, что он тебя не достоин, что ты себе запросто найдёшь и получше... - удивлялась Светлана переменчивости в тактике сестры и запихивала в рот первую партию шашлыка.
— Оказалось, что всех нормальных 30-35-летних уже разобрали. Гадuны! Вот, понимаешь, как на базаре: хвать-хвать-хвать! Не нажрутся никак! А Пашка чё? Он вовсе неплох. Надёжный мужчинка. К тому же сын у нас... А на женщин с ребёнком, знаешь ли, не особо бросаются.
— Ты же без Никиты уезжала.
— Не суть! В общем... Буду я Пашу брать назад.
— Не знаю, не знаю! - покачала головой сестра. - Как бы не поздно уже! Не простит он тебя.
Аксинья сидела к ним спиной и делала вид, что наблюдает за приготовлением шашлыка, но сама, замерев, слушала каждое слово.
— Да кому он тут ещё нужен?! Я тебя умоляю! Будет рад, что снова мой!
Вернувшись по сумеркам домой, Аксинья для себя решила точно - о Паше следует забыть. Конечно, он помирится с бывшей женой, куда ему деваться? Она вон какая напористая. А вставать между вчерашними супругами девушка не желала. К тому же, её одностороннее общение с Павлом закончилось ещё на тех нескольких сообщениях в начале сентября.
По южной окраине посёлка росла брусника. Аксинья насобирала лукошко и возвращалась домой. В кисло-сладкой, хорошо вызревшей ягоде почти не было горечи. Аксинья с удовольствием уплетала её, шагая по крайней дороге посёлка, как вдруг увидела идущего ей навстречу Павла. Девушка горделиво выпрямилась, стараясь всем видом показать, что не намерена вступать с ним в разговор. Но Павел только поздоровался с ней, задержав насколько возможно зелёные, чем-то расстроенные глаза на лице Аксиньи. Едва они разошлись, как земля стала уходить у Аксиньи из-под ног.
Сперва ей показалось, что тело ни с того, ни с сего лишилось всяких сил и она падает на дорогу плашмя. Странный рокот донёсся прямо из-под земли. Ничего не понимая, Аксинья инстинктивно загребла руками воздух... Красные ягоды брусники посыпались из лукошка в дорожную пыль. Она беспомощно оглянулась назад, на Павла. Господи, само небо дрожит! Облака! Но страшнее всего вели себя придорожные столбы: они зашатались все разом, намереваясь упасть прямо на них паутиной оголённых проводов.
— Аксинья, это зeмлeтpяceние! - крикнул Павел и, подбежав к ней, схватил за руку. - Бежим с дороги, посмотри на столбы! Могут рухнуть!
Аксинья тупо хлопнула на него ресницами. У неё был ступор. Павел потащил её с дороги, в поле, где от дыхания осени пропадали последние дикие цветы.
— Не бойся! Не бойся так! Это не надолго! - пытался успокоить её Павел, крепко сжимая за плечи, потому что Аксинья задыхалась от yжacа и, как ребёнок, зашедшийся в плаче, не могла сделать вдох, испуганно озираясь вокруг. Это конец света! Конец!
От очередного толчка Аксинья даже упустила момент, как оказалась в объятиях Павла. Она дрожала, не знала, куда бежать, и стоит ли... Мужчина гладил её волосы, успокаивал:
— Чшш! Чшш... Пройдёт, вот увидишь, скоро пройдёт...
Но пока уходила лишь земля из-под сбившихся Аксиньиных ног.