Часть 5
В отделении полиции города, куда привезли Катю, мужчина в штатском задавал много вопросов о том, кто отец Василисы, как он погиб, почему Катя не жила с матерью, спрашивал про бабу Полину. Она не понимала, куда клонит этот всем недовольный и усталый человек с мешками под глазами, словно он несколько дней не спал.
Когда он положил перед ней исписанный листок бумаги, а сверху ручку, и попросил подписать, Катя спросила, почему её привезли в полицию, она ничего не нарушила, ничего никому не сделала, почему у неё забрали дочь?
- Вот мы и пытаемся разобраться. Подписывайте. – Он указал глазами на листок.
- Разобрались? – Катя не могла больше сдерживаться. - Я могу вернуться к дочери? – Она не могла справиться с волнением, её трясло и это не укрылось от полицейского в штатском.
- Боюсь, что не всё так просто. – Мужчина отвёл глаза в сторону. - Родители вашего мужа назначены опекунами несовершеннолетней Василисы Васильевны Григорьевой… Мой вам совет… - Он не договорил, потому что Катя вскочила, перегнулась через стол и вцепилась руками в его плечи.
Кто-то вбежал в кабинет, её, кричащую и рыдающую, оторвали от штатского.
- Отправляй её поскорее, сам знаешь куда. Как бы она не сделала чего с собой, – говорил кому-то штатский, но Катя не слышала, потому что билась в руках охранников и кричала. Снова её везли куда-то на УАЗике. Сплошной забор выше человеческого роста, кирпичное унылое здание с решётками на окнах. Катю ввели в комнату, похожую на больничную палату. Пожилая медсестра сделала ей укол, после которого она потеряла ощущение реальности.
Утром голова казалась набитой ватой, в которой еле ворочались и путались мысли. Думать, двигаться было невыносимо трудно. Её заставили выпить две разноцветные таблетки, после которых Катю непреодолимо стало снова клонить в сон.
Дни сменяли друг друга, тянулись однообразно, как жвачка, на которую была похожа однообразная невкусная еда в больнице. Катя пребывала в состоянии безразличия и сонливости. Иногда приходил пожилой доктор в белом халате и колпаке, оттягивал нижнее веко, водил перед лицом блестящим молоточком, держа в руке, покрытой тёмными волосами. Качал головой и что-то записывал в большой журнал.
Она не знала, сколько дней, месяцев провела в психиатрической больнице. Но однажды утром ей не дали порцию таблеток и голова стала проясняться, медленно и частями, словно по очереди вспыхивали маленькие лампочки гирлянды.
Как-то увидела себя в отражении окна и не узнала. Оглянулась, надеясь увидеть позади себя другую женщину. Катя с испугом поняла, что худая, растрёпанная, измученная женщина с сонными глазами в окне – это она.
Катя стала больше ходить по коридорам. Мышцы ног за время полусонного состояния, когда она ходила только в столовую и туалет, превратились в тряпки, не слушались, дрожали.
Ещё через три дня Катю вызвал к себе доктор. Кроме него в кабинете была красивая женщина с чёрными бровями, сросшимися на переносице, отчего её лицо казалось насупленным и злым. Она спросила, какой сейчас год и месяц. Катя скользнула глазами по настольному календарю на столе. Доктор перехватил её взгляд и уголками губ усмехнулся. Катя ответила, что если бы им давали те же таблетки, что и ей, они вряд ли вспомнили бы свои имена. Но название своей деревни сказала правильно. Ответ им понравился, и еще через день её отпустили домой, вернув одежду, в которой её увезли из деревни, документы, с вложенными в паспорт деньгами на обратную дорогу.
Катя вышла за ворота высокого забора и вдохнула свежий воздух. На улице стоял тёплый август. Под ногами попадались опавшие листья, но кусты и деревья ещё стояли зелёные. Она шла по городу в ситцевой мятой юбке и футболке, и не могла надышаться воздухом без запаха лекарств, тушёной капусты, мочи.
У встречных редких прохожих она спрашивала, как доехать до вокзала, но от неё шарахались. А одна женщина назвала её наркоманкой и обошла за два метра. Только две молоденькие девушки сказали, что надо идти в противоположном направлении, а лучше сесть на автобус.
Катя дошла до остановки и села на скамейку. Ноги дрожали от напряжения и непривычной нагрузки. Из остановившегося автобуса вышли несколько человек, направились к забору больницы. Катю передёрнуло от воспоминаний о ней. Автобус отъехал, но через несколько метров остановился. Из дверей выскочила красивая девушка и с криком «Катя!» и бросилась к ней.
Только когда она подошла совсем близко, Катя узнала в ней свою школьную подругу Ульяну. Не обрадовалась, понимала, что сама выглядит ужасно.
- А я думала, ты или не ты. На всякий случай решила проверить, - тараторила Ульяна. - Что с тобой? Почему ты сидишь здесь? – Словно догадавшись о чем-то, Ульяна, наконец, замолкла. - Пойдём ко мне, я тут недалеко живу, по дороге расскажешь.
В маленькой уютной кухне они пили настоящий (Боже, какое наслаждение!) крепкий чай. Ведь в больнице давали тёплую воду с противным запахом кухонных тряпок, чуть подкрашенную заваркой. Катя рассказывала, а Ульяна ошеломлённо слушала. Подсознание щадило, не выдавало сразу всю информацию, но Катя о многом догадалась.
- Думаешь, они так просто отдадут тебе Василису? Нечего рассчитывать на это. Наверное, деньги заплатили кому надо. Тебе надо привести себя в порядок, подготовиться, прежде чем возвращаться в деревню. Тебя снова могут упечь в психушку.
Катя понимала, что, скорее всего, Ульяна права.
- Сейчас придёт мой парень, у него отец работает в полиции. Если не поможет, то хотя бы узнает, подскажет, что делать. Илья работает механиком, ремонтирует машины. У него свой «Пежо». Через год, когда я закончу колледж, мы поженимся. – Хвасталась Ульяна, но увидев отчаянный взгляд Кати, замолчала.
Когда пришёл Илья, Ульяна рассказала ему по беду Кати, которая молчала и разглядывала ничем не примечательного обычного парня.
Илья тут же позвонил отцу и попросил о помощи. На следующий день они все приехали к Илье домой, и Кате пришлось снова, как на допросе, отвечать на вопросы.
Душа её рвалась к Василисе. Она иногда сама боялась своих чувств. Ведь доктор в больнице объяснял, что после смерти мужа Катя перенесла на дочь свою нереализованную патологическую одержимость Василием. Но Катя, как не
была потеряна и напугана, понимала, что по-настоящему любит дочку. Она мечтала хоть одним глазком взглянуть, прикоснуться к ней, вдохнуть родной незабываемый детский запах.
Но отец Ильи уговорил не спешить, потерпеть. Надо всё узнать, выработать тактику действий, а уж потом ехать. Просто так родители мужа не отдадут ребёнка. Катя не выдержит, будет плакать, наговорит лишнего. Её снова могут запрятать в больницу и уже надолго. А это уже совсем другая история. И Катя послушалась.
Ульяна тоже успокоила, что родные бабушка и дедушка не навредят единственной внучке. Она сходила с Катей в магазин, куда та устроилась уборщицей. Какие-никакие, а деньги. Мать Ильи подала идею пойти на курсы маникюра или парикмахеров. Такая профессия пригодится всегда и везде. Работать можно в любое время и даже дома. Договорилась с кем-то, заплатила за обучение.
- Потом отдашь, когда работать начнёшь.
В магазине основная уборка была в конце рабочего дня, да по мере загрязнения нужно было мыть пол днём. Но погода стояла сухая. Поэтому утром Катю отпускали на несколько часов на курсы в парикмахерскую. Домой к Ульяне возвращалась затемно. Перед сном, лёжа на раскладушке в кухне, думала, что ещё один день прошёл, и засыпала с надеждой на скорую встречу с Васильком.
Когда Катя начала работать в парикмахерской, денег стало больше, и она сняла маленькую дешёвую квартиру, почти без мебели. Ульяна звонила матери в деревню и узнавала последние новости.
Весной у свёкра Кати случился инсульт. После больницы не ходил, не разговаривал. Катя поняла, что настал удачный момент. Свекрови не до девочки, нужно ухаживать за лежачим мужем. И Катя не могла больше ждать и терпеть разлуку. На майские праздники она взяла отпуск и все трое поехали в деревню. Пора и Ульяне познакомить родителей с женихом.
- Вы идите домой, а я огородами к Усачихе. Бабе Полине, – поправилась Катя, когда они подошли к деревне.
Её трясло от волнения, страха и радости. Проходя мимо огорода свекрови, увидела на верёвке детские вещи. Сердце подпрыгнуло и заныло так сильно, что Катя с трудом заставила себя идти дальше.
Баба Полина обрадовалась, впервые улыбнулась, выглянув в окно на стук Кати. А Катя заметила, как постарела старушка. Глубже стали морщины на лице, высохла и съёжилась, хотя, казалось, куда уж больше. Усачиха дала Кате успокоительный отвар, на всякий случай, чтобы сгоряча дров не наломала.
- Это тот самый? – Улыбнулась Катя, вспомнила Василия и отказалась пить. – Я справлюсь.
Катя не могла больше ждать. Она пошла по деревне к дому, где жила с Василием, хоть и недолго. Здоровалась с односельчанами и понимала, что её не узнают.
Да и трудно было узнать прежнюю Катю в хорошо одетой девушке с модной причёской. Красиво постриженные волосы выше плеч блестели в лучах солнца, пушистая густая чёлка до самых глаз отвлекала на себя внимание от крупных зубов. Любопытные взгляды провожали Катю до самого дома.
Ноги стали вдруг ватными, непослушными. А внутри каждый нерв от волнения дрожал, как натянутый канат. Катя вошла в сени, осторожно постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, шагнула через порог. В нос ударил такой знакомый запах мочи и лекарств. Катя встретилась с испуганным взглядом свёкра, лежащего на кровати напротив двери. Он выглядел совсем старым из-за отросшей на лице седой щетины. Свёкор замычал, пытаясь что-то сказать. Из-за печки вышла мать Василия, вытирая руки о передник.
- Что опять? Потерпи, у меня не десять рук. Сейчас управлюсь… - Она повернула голову к двери, куда глядел муж, и увидела Катю.
В первый миг она не узнала невестку, даже пыталась улыбнуться гостье, а когда догадалась, кто пред ней, вздрогнула, начавшаяся улыбка сползла с лица.
А Катя уже заметила маленькую девочку, которая вышла следом за бабушкой, держа пальчик во рту.
- Василек мой… - прохрипела Катя, борясь со спазмом в горле, со слезами и волнением.
Катя присела на корточки, не отрывая глаз от маленькой, светленькой девочки, похожей на своего отца.
- Иди, не бойся, это мама, - сказала свекровь и подтолкнула внучку к Кате.
Продолжение следует