Утром я дождалась, когда в прихожей хлопнет дверь, и только после этого встала и поднялась на кухню. Машина Даниэль, изящная белая акула, скользнула по двору — я видела это в окно. А Жан ездит на простенькой реношке.
Кухня у них небольшая, вытянутая в длину. Белая кафельная плитка, перемеженная салатовыми вставками, белый гарнитур и мансардное окно. Чистота, как в больнице. В окно виден просыпающийся Лимож - в легкой дымке приоткрываются старинные здания с синими крышами и хрупкими окошками.
Жан уже сварил кофе и приготовил завтрак из сыра, хлеба и масла.
- Как спалось? - спросила я, - оглядывая его помятое лицо.
Он вздохнул.
- Досталось тебе за меня?
- Да, вчера, когда я пошел спать, мы опять поссорились.
- Что на этот раз она вменяла тебе в вину?
- Все то же. Я не уделяю ей достаточно внимания, я не любезен с ней...
- И любезен со мной?
- Да.
- А ты что ответил?
- Я сказал: но я ведь принимаю твоих друзей голубых.
- Так и сказал?
- Да... признаю, это было немного лишнее.
Несколько минут Жан сидит в раздумье.
- Нет, мне, конечно, нет никакого дела... но я всегда с ними любезен. Открываю бутылки, поддерживаю беседу. Они довольно милые люди... да.
- Это точно.
Мы с Жаном смеемся.
- И еще я сказал ей: почему из-за того, что я не совершил с ней путешествие в Париж, я должен быть нелюбезен с тобой? Это не повод, чтобы выражать свое неуважение человеку издалека. Я плачу за квартиру в Лиможе, оплачиваю кредит за дом в Крессаке каждый месяц полторы тысячи, оплачиваю наши телефоны, интернет там и здесь, телевидение там и здесь, походы в рестораны, расходы на еду, на прием ее гостей... Я давно уже не покупаю себе никакой одежды, ни обуви, я ничем перед ней не виноват!
- Однако чувствуешь себя виноватым?
- О да!
- Почему же, если ты такой плохой, она не требует развода?
- Она много раз говорила: давай разведемся, брак не может быть только чередой финансовых обязательств.
- А ты?
- Признаюсь… в этом вопросе мне не всегда хватает решительности. Я часто инертен.
- Тебе не хочется с ней разводиться?
- У нас совместная недвижимость, я не хочу проблем. Но если бы я знал, что делаю это ради кого-то...
Некоторое время мы молчим. Пьем отличный кофе и едим сыр комти. Жаль, что этот вкус я буду теперь только вспоминать.
- Ты совсем не следишь за собой, - прерываю я молчание. - У тебя такая помятая куртка. И ботинки. Они выглядят затрапезными. Знаешь, что такое затрапезный?
- Нэть (так Жан говорит "нет").
- Затрапезный - это старый, помятый, в плохом состоянии.
- О! И я старый, помятый и в плохом состоянии...
- Ну, не преувеличивай. Ты очень хорошо выглядишь.
- Спасибо, ма шери, но ты ошиблась во мне. Я не мишка, а старый медвед. И я должен одеваться как старый медвед.
- Вот здесь ты неправ. Чем старше мужчина, тем больше он должен следить за собой. Вот, например, сколько лет твоей курточке?
- О-о-о! - Жан делает страдальческое лицо, - Не помню. Даниэль мне тоже указывала на курточку, поэтому я и надел эту.
- Эту?
- Эту, потому что та, которую я носил до твоего приезда, еще хуже.
Я не могу удержаться от смеха.
- Жан, не обижайся! - снова хохот.
Он вздыхает:
- Эль ри... (она смеется).