Данный рассказ посвящается
Малышевой Наталье Владимировне.
Моё рождение омрачало лишь то, что я была нежеланным ребёнком, по крайней мере, в глазах матери, она хотела мальчика, а тут родилась я. Отсутствие любви самого главного в твоей жизни человека – матери, сказалось на моём характере, я была самостоятельным, упёртым в своей правоте ребёнком, а ещё, я была человеком, который всегда придёт на помощь. Отца у нас, большой семьи, как будто не было, он всё время был на работе, нужно было кормить и одевать детей. Родители, несмотря на гонения церкви в то время, были верующими людьми, это передалось и мне. Когда повзрослела, посещала доступные храмы, всегда с трепетом всматривалась в лики святых. Окончив школу, поступила в авиационный институт, здесь мне нравилось. Грамотные преподаватели, студенты не просто пришедшая получить институтское образование молодёжь, а люди сознательно желающие овладеть знаниями, связанными с авиацией.
День 22 июня 1941 года стал переломным не только для меня, вся страна встряхнулась как весной после спячки медведь, уже на следующий день мы с ребятами были в военкомате, кого-то призвали, мне же сказали: «Нет, ты – девчонка, иди, учись!». Очень скоро люди поняли, что той, быстрой Победы над врагом, которую нам обещали, не будет, враг стремительно приближался к Москве, начались авиационные налёты. Вместе с бомбами сбрасывали листовки, в них призывали бойцов Красной армии сдаваться в плен, а гражданских вредить. Это было страшно, многие разочаровались, были случаи грабежей, в городе появились банды! Стараясь хоть чем-то помочь, стала дежурить в госпитале, отрадно было видеть, что твоё присутствие и сострадание, приносит раненым облегчение. В октябре стали формировать ополчение, брали всех, и судимых, и священников, больных и раненых, всех. Я, конечно же, не смогла пройти мимо, и вот, втайне от родителей, меня зачислили в одну из дивизий. На коротком собеседовании с командирами, я попросилась в медсёстры, опыт работы с ранеными был, но не упустила возможность похвалиться своими спортивными успехами и знанием немецкого языка. Посовещавшись, мне предложили пойти в разведку, я мало что знала о таком роде деятельности в армии, но, не желая упустить возможность попасть на фронт, была согласна на всё. Домой я уже пришла в военной форме, не испытывающая ко мне тёплых чувств мама, расплакалась, мне стало неловко, и я просто ушла.
Нас, небольшой отряд, в котором кроме меня было ещё семь девушек, разместили в пустующей школе, начались трёхмесячные курсы. Господи, какой же у нас был прекрасный руководитель, сколько всего важного, что потом не раз спасало нам жизни, мы от него узнали! А ещё, он всегда повторял: «Сам погибай, а товарища выручай», воспитывали в нас взаимовыручку, без неё не только в разведке, а вообще на фронте никак! Кормили в школе неплохо, выдали тёплое обмундирование, помню, как смеялись с девочками, рассматривая мужские кальсоны с верёвочками. Начались занятия, наши учителя вкладывали в нас, как принято говорить, всю душу, они прекрасно понимали, что всё то, что они до нас доведут, поможет выполнить поставленную задачу и сохранить жизнь. Проходили ночные и дневные тренировки, нас разбивали на группы, каждой ставилась своя задача, командиров групп всё время меняли, я была им два раза, и оба раза моя группа с задачей справилась.
В начале декабря, глубокой ночью, нас подняли по тревоге, оказалось, что немцы готовят большое наступление, требовалась разведка. Руководитель школы не приказывал, он попросил выйти из строя добровольцев, вся школа сделала шаг вперёд, отобрали шестерых, меня в их числе. Быстро оделись, так как нас уже ждала машина. Выпавший ранее и продолжающий идти чистой белизны снег, пугал, мы ведь в тёмных солдатских ватниках, на снегу – отличная мишень! Довезли нас до края леса, дальше соблюдая осторожность, пешком, прикрывая друг друга. Добравшись до реки, уже при утреннем свете, окопались, командир моей группы назначил двоих, нужно было проверить противоположный берег, ребята ушли, а через некоторое время раздались выстрелы, мы волновались за разведку. Наконец, сквозь падающий снег разглядели нашего разведчика, он был один, нога в крови, шапку потерял. Оказалось, они наткнулись на немцев, завязался короткий бой, и их обоих ранило, он смог выйти, а вот второй нет, рассказал, что спрятал его ещё живого в укромном месте. Моя кровь вскипела, как это бросить товарища?! Не раздумывая, разделась до нижнего белья, опоясалась ремнём, за пазуху поместила гранату, чтобы живой в плен не попасть, и перевязочный материал. Помню, пытались меня товарищи удержать, да куда там! Нашла второго разведчика, перевязала, а как обратно выбираться? На моё счастье пошёл такой снег, что в шаге ничего видно не было, это и спасло, вытащила раненого товарища. Я тогда первый раз подумала, что кто-то там, наверху, защитил меня.
Однажды, на одном из направлений удара врага, создалось очень сложная обстановка. Нашу школу прикомандировали к обычной стрелковой роте, на нас шли танки, нужно было их остановить. Заметив меня, настоящий генерал вывел меня перед строем, сказал бойцам, что если девушка пришла на фронт, то им мужчинам и подавно трусить нельзя. Вдохновил, никто не ушёл с позиции, правда боя не вышло, почему-то немецкие танки отвернули от нас, пошли севернее, может это тоже судьба моя? Окончилась и эта, уже взрослая школа, приняли присягу, это добавило нам ответственности и гордости за себя, мы теперь не просто добровольцы, а настоящие бойцы Красной армии!
С самого первого дня войны, с самой первой её минуты я считала каждого немецкого солдата своим личным врагом, но однажды случилось то, что перевернуло моё восприятие. Получили задание взять «языка», долго готовились к его выполнению, всё прошло гладко, задание выполнили, удалось схватить и доставить в часть немецкого солдата. И вот стоит он передо мной, трясётся от страха и умоляет не убивать его, оправдывается, что он простой рабочий, не кадровый военный. Нас ведь к этому не готовили, выше всех висел лозунг – убей врага! Вспомнились слова начальника школы: «Пленный не враг», но новые чувства к немцам ещё долго приживались во мне, мы ведь многое видели в разведке, ходили в далёкий немецкий тыл, насмотрелись.
В конце весны 1942 года предстояла новая учёба, теперь уже в школе диверсантов, а тут перевод, в политуправление армии, переводчиком. Уж как я возмущалась, хотела даже до командующего армией Рокосовского К.К. дойти, но мне рассказали о важности работы здесь, я поверила и смирилась. Когда освобождали Сталинград, я шла по улице с белым флажком, и говорила заученный на немецком текст, призывая укрывшихся немецких солдат сдаваться. Были такие, прятались в руинах по несколько человек, отстреливались до последнего, их наши сапёры уничтожали, подрывали то, что осталось от здания, командующий был категорически против лишних жертв среди наших бойцов. Была рада, когда обернувшись, видела сдающихся, бросающих оружие на землю, немцев. Разведка не отпускала, переживала за знакомых ребят, а ещё манила опасность, добилась своего, вернули.
Наши группы были на все руки мастера, и языка взять и на связь с партизанами выйти. Не у всех партизанских отрядов были рации, да даже если она и есть, то питание к ней экономили, связывались только при получении важной информации. Вот и организовывались такие места, куда для встречи приходили люди от партизан, там мы встречались, внимательно слушали, и всё запоминали, ни дай Бог, было записать, строжайше наказывалось, всё брали на память. Была и другая работа – немцев слушать. Если разведчики в поиске обнаруживали немецкий телефонный кабель, то не портили его, примечали место, а потом туда приходил человек с оборудованием и знанием языка. Таким человеком на нашем участке фронта была я. Один, два сопровождающих доводили до места, а дальше сама, одна, из оружия только пистолет, застрелиться при случае обнаружения. Вот в один из таких выходов случилось чудо, по-другому не назвать то, что произошло. Закончив работу, я собралась уходить, только вышла из-за сарая, как почувствовала, что ни одна, выхватила пистолет, повернулась, а там здоровый немец стоит, выбил он у меня оружие, а когда разглядел кто я, то прогнал со словами: «Я с женщинами не воюю!», и пистолет мне мой вслед кинул. Пока шла до провожатого, трясло всю, кое-как справилась с собой, никто и не заметил моего волнения. Хватило ума не рассказывать никому о случившемся, последствия могли быть печальными. Вот и не верь после этого, что кто-то стоит над тобой, оберегает!
Война страшное изобретение, она не только убивает человека, калечит его тело, но и дотрагивается до его разума, души. Видела, как опускались люди до предательства, до подлости и низменности, видела и как поднимались в глазах сослуживцев и в первую очередь в своих глазах. Мира и спокойствия людям!