Приехав из Бухары в древний Гиждуван неподалёку, я решил искать мастерскую Нарзулаевых, но это оказалось не так уж и просто - из людей на площади я лишь попытки с десятой нашёл хоть одного, достаточно владеющего русским языком. Сперва я набрёл на местное медресе Улугбека (1417-33), не столь огромное, как в Самарканде, но уютное:
Мастерская Нарзулаевых находится совсем рядом с парком, на одной из окружающих улиц, если стоять спиной к айвану медресе Улугбека - справа:
...В нынешнем Узбекистане два главных центра гончарного дела - Риштан в Ферганской долине и Гиждуван под Бухарой. Ещё Хорезм, но там дела совсем плохи. Первый пошёл по пути массовости - дешёвой и однотипной, но весьма приятной глазу ферганской керамикой завален ныне весь Узбекистан, а в последнее время она даже в Москве мне попадается. Гиждуванцы выбрали другой путь, и их керамика по-прежнему не массовое производство, а искусство.
Во времена Бухарского эмирата здесь действовала 41 мастерская, из которых 5 мастерских принадлежали предками Нарзулаевых - братьям Нарзи и Тошу, сыновьям Эргаша Куляла (Гончара) и внукам родившегося в 1790 году основоположника династии Шарифиддина Гиждуванского, умершего в 1885 году.
Главным их соперниками был род Умаровых, но советская власть, раскулачивание и запрет предпрнимательства заставили их помириться: Тош Эргашевич сгинул в 1937-м, а Нарзи умер несколькими годами ранее, оставив вдову с 5-летним ребёнком Ибадуллой на руках, и вскоре на ней же женился столь же обедневший Усман Умаров. Когда советская власть раздавала узбекам фамилии с русским суфиксом, Ибадулло как сын Нарзи стал Нарзулаевым, а повзрослев, сумел сберечь и объединить ремесленные секреты отца и отчима.
Мода на народные промыслы пришла в СССР позже, а к середине ХХ века бухарская керамика осталась лишь в музеях и старых домах. А Ибадулло перипетии интернациональной страны забросили буквально на другой её конец - в Ригу, где действовал огромный керамический завод, основанный ещё в 19 веке русскими староверами Кузнецовыми. Тогда же судьба свела его с, внезапно, Константином Симоновым, который проникся знаниями восточного гончара, и под его покровительством Ибадулло Нарзиевич начал возрождать узбекскую керамику на латвийском заводе.
Дальше и времена стали понемногу меняться, у Ибадулло было 11 детей, которым он так же передал свои секреты, и двое из них - Алишер и Абдулла - сами стали выдающимися гончарами и возродили древнее искусство уже на своей родине. Меня в мастерской встретил молодой и очень интеллигентный человек, имя которого я спросить забыл, но как я понимаю, это был Обиджон Нарзулаев, представитель 6-го поколения династии, в то время как уже подрастает 7-е. Увы, в кадр он мне не попал, но видя мой интерес и услышав, что я пишу путеводитель, провёл мне целую экскурсию по всей производственной цепочке в этом длинном здании с кадра выше, у края двора мастерской.
Собственно мастерская:
Примеры изделий и некоторые эскизы - всего у Нарзулаевых около 80 стандартных форм и более 200 орнаментов:
И как уже говорилось, Нарзулаевы не пошли по пути крупносерийного производства с уменьшем издержек, а решили максимально сохранить традиции вплоть до технологий. У них есть современная техника, как вот этот механический гончарный круг, подарок Натальи Касперской (ну, эту-то фамилию все знают), но по возможности Нарзулаевы используют, как и их предки, старый, вращаемый ногой гончара:
Основной материал - смесь глины с глубины полтора метра (80%) с речной глиной (20%):
Куда добавляется камышовый пух - отсюда камыш тремя кадрами выше:
Гиждуванские усто используют ангоб - особые глиняные краски, каждый цвет которых добывается в своём месторождении за десятки километров от Гиждувана: красные - на горе Карнаб в Нуратинском хребте, жёлтые - в Кызылкумской пустыне под Газли, белые и вовсе из окрестностей Ташкента.
Ангобы имеют явный объём, достаточный, чтобы его чувствовал глаз, но при этом даже в несколько слоёв умещающийся в толще глазури, от чего расписанная посуда выглядит очень живой:
Кстати, собственно гончары (куляль) и мастера росписи (наккош) - это разные усто, и лучшими становились те династии, где оба эти искусства были под силу одному человеку или хотя бы одной семье.
В соседней комнате - мельница, которую обычно вращает осёл. Мелют здесь глазурь - из каолина, кварца и других компонентов, самым экзотическим из которых является ишкор - уголь одноимённой травы, которая вдобавок не поддаётся выращиванию и добывается в пустыне. Вернее, состав компонентов может быть разный, каждый даёт свой цвет, и например ишкоровая глазурь - синяя (впрочем, она более характерна для Риштана, гиждуванские цвета - земные). За раз на такой мельнице можно намолоть 40 килограмм глазури:
Глина, краски и глазурь перед каждым следующим этапом должны высохнуть, поэтому полный цикл создания изделия (не считая заготовки материалов) - около 10 дней.
Следующая комната - видимо, просто подсобка:
А в конце цепочки - печь для обжига. Сейчас ее топят всё-таки газом, но для особо ценных изделий используют, как встарь, тутовник и отходы производства хлопка:
Собственно печи, куда нагнетается жар, достигающий 1050 градусов, при этом повышается температура в течение 20 часов, а понижается - 30 часов:
Изделия перед обжигом - до него глазурь выглядит так, и под её белым слоем просматриваются объёмные краски. Обратите внимание на глиняные "лапки" - они используются, чтобы вещи не соприкасались друг с другом и с полом печи:
Закладывают в печь их вот таким вот способом - надеюсь, это безопасно:
Глазурь становится прозрачной при 500-600 градусах, при 700-900 прибретает блеск, а при 1050 на ней появляются капли, которые с одной стороны показывают, что пора охлаждать, а с другой сами служат одной из "визиток" нарзулаевской керамики, символом счастья и достатка. А вот так выглядит брак - передержанная тарелка, от жара деформировавшаяся и пошедшая пятнами:
На другой стороне двора мастерской - кафе для приезжающих тургрупп с местной "фишкой" - перепёлками в клетках. Эти несуразные птицы издают очень странные звуки, не похожие на птичье пение, но красивые и какие-то завораживающие. Вдобавок, у каждой перепёлки свой клич и ритм, а потому десяток перепёлок в ряд создают совершенно особую атмосферу:
Напротив - музей, где можно увидеть эталоны и шедевры здешнего искусства:
Один из нарзулаевских символов - абровые узоры (абр - в переводе, облако). Вид изделий тёплый и живой. Гиждуванская керамика ещё и "поёт", издавая характерные звонкие потрескивания при высыхании после мытья. Есть у неё ещё несколько особенностей вроде термосов (некоторые вещи делаются так, что при обжиге в их стенках возникает полость, останавливающая теплопередачу) или "кричащих пиал" на ножке, в которой так же есть полость с камушком, который звинит только когда чаща пуста. При всём том гиждуванская керамика не капризная и достаточно прочная, то есть её не только на стену вешать, но и по назначению использовать можно:
Впрочем, в правой половине на кадре выше и на кадре ниже - другие школы керамики Узбекистана. Внизу верхний ряд - бело-голубая керамика Хорезма, которая когда-то славилась далеко за его пределами, но теперь стало редкой, а мастера предпочитают делать изразцы; вдобавок, хорезмские вещи - самые хрупкие, так как глина там слишком солёная.
Нижний ряд - соответственно, Риштан, и не ширпортреб с сувенирных развалов, а творения тамошних усто, покрытые "небесной" ишкоровой глазурью: справа две тарелки династии Назировых, слева большой ляган (блюдо) известнейшего в Узбекистане наккоша Шараффидина Юсупова. Не представлен здесь Афросиаб, древнюю традицию которого пытаются возрождать мастера в самой Бухаре, и её особенность - арабские надписи и хадисы (цитаты и эпизоды жизни Пророка). В общем, отличия региональных школ вполне наглядны:
В следующем зале всё местное, гиждуванское, усто-Нарзулаевское:
Большой ляган стоит 45 долларов, а тарелки и косушки в среднем долларов 20-30 - мне кажется, для таких вещей вполне божеская цена.
Напоследок Нарзулаев подарил мне статуэтку типа тех, что на кадре выше слева, велел принести мне чай с блинчиками, хлебом с маслом и сладостями, да после посадил на старый "Жигуль" и отвёз на базар, где нашёл мне машину до Навои с остановкой в его предместье, и не взял за всё это ни копейки. На таких людях, как мне кажется, держится мир.
