Тема безумия Дон Кихота – одна из центральных в романе Сервантеса. Безумием объясняются все намерения и сумасбродные выходки главного героя. Но что на самом деле скрывается за этим «безумием»? Дело в том, что безумие Дон-Кихота также указывает на то, что он поэт.
Речь Дон Кихота из второй части романа:
«нельзя обвинять человека в сумасшествии, когда не имеешь никакого понятия о настоящих причинах его образа действий».
Еще древнегреческий философ Демокрит утверждал: «Без безумия не может быть ни один великий поэт» и «Все, что поэт пишет с божественным вдохновением… то весьма прекрасно».
Платон в диалоге «Ион» описывает состояние безумного исступления как важный фактор для поэта:
«Все хорошие эпические поэты не благодаря уменью слагают свои прекрасные поэмы, а только когда становятся вдохновенными и одержимыми; точно так и хорошие мелические поэты; как корибанты пляшут в исступлении, так и они в исступлении творят эти свои прекрасные песнопения; когда ими овладеет гармония и ритм, они становятся вакхантами и одержимыми: вакханки в минуту одержимости черпают из рек мед и молоко, а в здравом уме – не черпают, и то же бывает с душою мелических поэтов, как они сами свидетельствуют».
В другом своем диалоге «Федр» Платон выделяет три вида безумия: пророческое, молитвенное и поэтическое. О последнем он пишет:
«Третий вид одержимости и неистовства - от Муз, он охватывает нежную и непорочную душу, пробуждает ее, заставляет выражать вакхический восторг в песнопениях и других видах творчества и, украшая несчетное множество деяний предков, воспитывает потомков. Кто же без неистовства, посланного Музами, подходит к порогу творчества в уверенности, что он благодаря одному лишь искусству станет изрядным поэтом, тот еще далек от совершенства: творения здравомыслящих затмятся творениями неистовых».
А вот цитата из «Послания пизонам о науке поэзии» Горация:
Как-то сказал Демокрит, что талант важнее ученья
И что закрыт Геликон для поэтов со здравым рассудком.
Таким образом еще со времен древнеримской и древнегреческой литературы существовал определенный канон, в соответствии с которым хорошая поэзия вдохновляется богами и рождается в безумии, в состоянии исступления.
В этом смысле весьма показательна глава с безумствованием Дон-Кихота в Сьерра-Морене.
Сначала он деловито объясняет Санчо, что «влечет меня в эти места намерение совершить подвиг, которым я приобрету бессмертное имя и славу на всем земном пространстве». Затем кратко излагает теорию подражания в искусстве. Согласно поэтикам, поэт должен подражать либо природе, либо своим предшественникам. Подражать можно стилю других авторов, заимствовать у них тропы, сюжетные линии, приемы и способы выражения.
Вот что рассказывает о подражании Дон Кихот:
«Если какой-нибудь живописец желает прославиться в своем искусстве, он старается подражать оригиналам лучших известных ему художников. Это правило применимо и ко всем занятиям и профессиям, имеющим значение и служащим украшением общества… на мой взгляд, тот странствующий рыцарь, который наилучше сумеет подражать Амадису, приблизится больше других к рыцарскому сословию. А один из поступков этого рыцаря, в котором он особенно проявил свою мудрость, отвагу, терпение, постоянство и любовь, был тот, когда он удалился для совершения эпитимии…И так как мне легче подражать Амадису в этом, чем раскалывать надвое великанов, обезглавливать чудовищных змей, убивать драконов, рассеивать войска, уничтожать флот и разрушать чары, – а окружающая нас местность как нельзя лучше приспособлена к выполнению подобного намерения, то нет причины упускать случай, которым я могу отлично воспользоваться».
Т.е. все действия Дон Кихота четко им продуманы, к безумству он готовится тщательно, взвешенно и деловито, объясняя Санчо, чем продиктован его выбор. Предстоящее безумство он называет «предприятием»:
«Вся красота моего предприятия состоит в том, чтобы не есть и подвергать себя другим суровым лишениям».
В отношении Дульсинеи Дон Кихот также проявляет удивительное здравомыслие и рациональный подход. Из той же 25-ой главы:
«Для того, на что мне нужна Дульсинея Тобосская, она так же годится, как и самая знатная принцесса в мире. Далеко не верно, что все поэты действительно обладали теми дамами, которых они прославляли под вымышленными именами. Думаешь ли ты, Санчо, что Амариллисы, Филиды, Сильвии, Дианы, Галатеи и многие другие, которыми полны книги, романы, лавочки цирюльников и театры, на самом деле существа из плоти и крови, и принадлежали тем, которые их воспевали? Конечно, нет. По-большей части поэты выдумывали их, чтобы иметь сюжет для своих стихов, и чтобы их принимали за влюбленных и за людей, способных быть ими»
В итоге все безумства сводятся к тому, чтобы продемонстрировать их Санчо, прежде чем тот отправится к Дульсинее:
«поспешно сняв с себя панталоны, Дон Кихот остался в одной лишь рубашке на голом теле, и тотчас же сделал два прыжка в воздухе и столько же кувырканий головой вниз и ногами вверх, раскрыв при этом такие вещи, что Санчо, чтобы не видеть их, повернул Россинанте, вполне удовлетворенный и довольный тем, что может теперь клясться что его господин сумасшедший».
После этого Дон Кихот как ни в чем не бывало забирается на вершину горы и продолжает размышления кому и как лучше подражать:
«Он стал снова размышлять о том, о чем он уже раньше думал, не приходя, однако, к окончательному решению, именно – что для него было бы лучше и более подходящим делом, подражать ли Роланду в буйных его неистовствах или же Амадису в его припадках грусти?».
Таким образом размышления Дон-Кихота касались выбора образца для своей лирики и решению вопроса о том, в каком ключе её писать, то ли неистовствовать, то ли лить слезы и переживать.
Чтобы было понятнее привожу описание приступа гнева у неистового Роландо Ариосто:
Всю ночь, до солнца, через лес дремучий
Вслепую продирался он во мгле,
Пока опять его не вывел случай
К покрытой надписью в стихах скале.
На эти строки рыцарь смотрит тучей,
Все ощущенья — на его челе:
Гнев, ревность, ярость, жажда расплатиться;
И тянется к мечу его десница.
Он рубит письмена, и до небес
Взлетают камни облаками пыли.
И гроту горе и стволам древес,
Что графу тайиу страшную открыли!
И вот уже тенистый грот исчез,
Чьи своды отдых пастухам дарили,
И чистых вод струящийся кристалл
От ярости безумца пострадал.
В ручей прозрачный рушатся с налета
Стволы, кусты, коряги, валуны.
Отныне это не ручей — болото:
За мутью не увидеть глубины.
…Он, о еде и о питье забыв,
Рассудок свой терзаньями доводит
До помраченья полного. Но вот
Четвертый день за третьим настает.
Все части снаряженья без изъятья
Летят в кусты — нагрудник, и шелом,
И наручи… Всего перечислять я
Не стану: список оборву на том,
Прибавив, что пришла пора и платья —
И паладин остался нагишом
И впал в такое бешенство, что, право,
Любая ярость перед ним забава.
Во многих бранях недругов круша,
В себе не знал он силача такого.
С корнями вырывает он сосну
Высокую — и ладно бы одну!
Дубы он повергает величавы
И вязы, точно фенхель с грядки, рвет,
И нет спасенья букам от расправы,
Ни ясеням, ни елям в свой черед.
Дон-Кихот, поразмыслив сидя на скале, сделал свой выбор в пользу подражания Амадису Гальскому, рассуждая следующим образом:
«как же я могу подражать Роланду в его безумствах, если у меня нет такого же повода как у него, проделывать их? … Я вижу, что Амадис Галльский, не потеряв рассудка и не совершив никаких неистовств, приобрел в качестве влюбленного большую славу, чем кто-либо другой… он удалился на Пенья Побре и там в обществе отшельника наплакался досыта, пока небо не послало ему утешения среди его великой тревоги и беды. Зачем я стану теперь раздеваться до нага или вырывать с корнями эти деревья, не сделавшими мне никакого зла, и для чего стану мутить светлые воды этих ручейков, которые напоят меня, когда я почувствую жажду?».
А дальше начинается творческий процесс и сочинение стихов.
«Остальное время он проводил, прогуливаясь по лужайке и сочиняя томные стихи о своей печали или же стансы во славу Дульсинеи. Он вырезал их на коре деревьев и чертил на мелком песке. … Так он и проводил время: молился, каялся, сочинял стихи, вздыхал и взывал к фавнам и сильванам окрестных рощ, к нимфам ручейка, к жалобному эху, умоляя их услышать его, ответить и утешить».
Все эти приемы – жалобы, стоны, взывания к нимфам и фавнам – типичны для поэзии того времени. Что еще раз подтверждает гипотезу о том, что главный герой – поэт, а его приключения связаны с литературной деятельностью.
Показательно описание процесса схождения с ума Дон-Кихота:
«Из всех книг ни одна не нравилась ему так, как сочинения Фелисиана де-Сильва, потому что его проза и запутанные выражения казались ему настоящими перлами, в особенности когда ему доводилось читать объяснения в любви или письма с вызовами, где он часто встречал выражения в таком роде: «Справедливость несправедливости, направленной против моей справедливости, до того ослабила мое чувство справедливости, что я справедливо жалуюсь на вашу красоту». Или же «высокие небеса, божественно подкрепляющие вашу божественность красотою звезд, делают вас достойной того достоинства, которого достойно ваше величие». Над такими и тому подобными фразами бедный идальго терял рассудок. Он не спал по ночам, стараясь понять их смысл, до которого не додумался и которого не постиг бы и сам Аристотель, если бы только для этого воскрес».
И еще цитата из романа:
“Наш идальго до того погрузился весь в чтение, что проводил над книгами дни и ночи напролет, и таким образом от малого сна и беспрерывного чтения мозг его так высох, что он лишился рассудка. Воображение его наполнилось всем тем, что он читал в своих книгах: чародействами, ссорами, сражениями, вызовами на поединок, ранами, ухаживаниями, любовными приключениями, ревностью и невозможными нелепостями. В его голове так крепко засела уверенность, что вся эта масса фантастических выдумок, которые он читал, не что иное как истина, что для него не существовало другой более достоверной истории в мире.”
В этих двух отрывках сформулированы два ключевых вопроса, активно обсуждавшихся в поэтиках, –
1. Вопрос об изяществе поэтического языка, что он должен отличаться от разговорного и быть возвышенным, образным, лексически богатым и «красиво украшенным».
2. О лживости поэзии. Одной из наиболее актуальных дискуссионных тем была тема допустимости применения в литературе фантастических сюжетов. Одни считали, что поэзия должна быть правдивой и описывать только те события, которые происходили на самом деле. На поэзию нападали за то, что в ней описываются фантастические события, никогда не происходившие в реальности. Защитники поэзии, в свою очередь, убеждали, что под покровом фантастического творческого вымысла скрываются истины и наставления, побуждающие читателя становиться лучше.
Причем все эти многочисленные параллели в тексте романа с поэтиками отнюдь не является случайным совпадением. Трактаты по эстетике открыто цитируются в романе в главе о Дульсинее, и в главах с каноником.
Вывод. Роман Сервантеса– это роман о литературе, о поэтах, драматургах, популярных сюжетах, литературных перебранках и о поэтических канонах, изложенных в многочисленных поэтиках того времени. Главный герой – поэт, который осознанно и старательно следует набору правил и установок, предъявляемых к качественной литературе, пытается соответствовать высокому званию настоящего поэта, мечтая создать великий шедевр и прославиться в веках.
