Екатерина Гейденрейх — это имя редко произносят вслух даже в Перми. В ходу другое словосочетание, ставшее во второй половине ХХ века мировым брендом. Пермский балет! Хорошим тоном считается подчеркивать, будто Пермский балет произрастает из зерна, брошенного на холодной уральской земле балетом Ленинградским. Война, эвакуация, полупустые поначалу залы нетопленного театра, наконец, успех и признание публики, тоже наполовину принесенной сюда злыми ветрами большой и страшной войны.
Труппа Мариинского театра (сознательно использую историческое наименование) пробыла в Перми не полных четыре года и всем составом покинула город. Ближе к 1945-му покинули скорбное пристанище все советские писатели и композиторы, прочие деятели искусств, эвакуированные из столиц. Уехали домой фонды великих музеев. В голодном до обмороков городе осталось лишь «зерно» будущего бренда. Брошенное всеми зерно по имени Екатерина Гейденрейх.
Впервые это имя попало в паблик только в разнузданно правдивых 90-х. Появилась мемориальная доска на хореографическом училище и небольшая экспозиция внутри учебного заведения. Так почему ОНА осталась? Рассказывая о причинах, задержавших бывшую балетную приму на Урале, гиды делают особенное выражение лица, чрезвычайно деликатное. А как же? Как говорить об этом теперь, когда не принято акцентировать внимание на неприятном, того гляди сочтут хулителем государства. Екатерина Николаевна Гейденрейх осталась и послужила фундаментом, на котором выросло самостоятельное явление мировой культуры - «Пермский балет». Фундамент и балерина — несочетаемое, да. На портрете кисти Зинаиды Серебряковой она запечатлена в кружевах и перьях, в атласном корсете. Неземной томный взор, лебединая шея. Так вот...эээ очень жаль. Так сложилось. Вы же понимаете, такое было время...
Она — боже сохрани! - имела СУДИМОСТЬ. Согласитесь, как неловко-то об этом упоминать в стенах, где дышит всё эфиром муз. Зэчка с непогашенной судимостью, и вдруг - светоч?! Поэтому давайте будем считать, будто весь балет Кировского театра тут насеял семян, заколосившихся впоследствии.
Не спорю, привить вкус к настоящему дорогого стоит. Однако театр уехал, схлынула публика, знающая толк в хореографии. Рабочий город, разбухший от переселенцев из деревень, мог еще долго испытывать потребность в качественном зрелище без всяких последствий. Пожелания трудящихся, если это не касалось расстрелов, в СССР не особо учитывались. Например, людям хотелось хлеба и они с ночи занимали очереди, как раз неподалеку от театра. Дак их — мама рассказывала — разгоняла конная милиция. Умение спрятаться от всадников в те годы было актуальнее навыка вставать на пуанты, крутить фуэте. Мама знала подворотню и поленницу, в которой пряталась, чтобы потом снова встать в очередь за хлебом.
Екатерина Гейденрейх осталась в чужом голодном и холодном городе не по призванию. Она по пресловутой 58 статье была поражена в правах, отмечалась каждый день в комендатуре и не имела права покидать место приписки. По приговору ей назначили 10 лет каторги и 5 лет ссылки. И это чудо, что в декабре 1942 года балерину как инвалида, не способного трудиться на лесоповале, перевели из УсольЛАГа в Соликамск, а оттуда благодаря ходатайству самого Гусарова — он был хозяином региона и, говорят, покровителем искусств! - забрали в Пермь (Молотов) для работы в театре. Танцевать она уже не могла. Она могла учить. Срока по приговору хватило для создания почвы, на которой вырос Пермский балет.
В 1956 году после ХХ съезда Екатерина Гейденрейх была реабилитирована и немедленно вернулась в Ленинград. Запущенный ею творческий процесс было уже не остановить. В театр меня впервые привела мама. На Щелкунчика. Хлеба уже хватало, в гастроном напротив театра ежедневно выстраивались очереди за колбасой. А театральные билеты - тот еще дефицит! - добывали через профсоюз или покупали по большому блату. Позже взошла звезда Нади Павловой, а после краха Советского Союза Пермь вспомнила местного уроженца, Сергея Дягилева. И все встало на свои места, будто тут и было, будто одно из другого произросло согласно логике. И все ж Екатерину Гейденрейх по-прежнему предпочитают не называть вслух всуе, утверждая при случае, будто Пермский балет плоть от плоти "Кировский".
«Ах, если б знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...» Мне трудно принять отвратительный факт, мне ужасно знать, что из подлого доноса, из пыток в НКВД (она там, вроде бы никого не оболгала), из ГУЛАГа и долгого личного горя выросло то, чем я дорожу, над чем дрожу душою с детства, что я считаю своей родиной.
Родина понятие не географическое, а эмоциональное. Каждый носит ее в себе, где бы ни жил. Несет всю, со всеми ээээ....особенностями.
#Пермский балет #Екатерина гейденрейх #балерина и ГУЛаГ
#пермский театр #зинаида серебрякова портреты
