Вот угораздило же ТАК назвать ребенка – Изольда! В наше-то время! Что у Лехи в голове в тот момент было – это-то как раз понятно: в честь любимой мамочки. А вот как дитю жить с этим именем – ну нет, так далеко нам же не заглянуть! Воспользовался моментом. Роды у Раи были очень тяжелыми, больше суток мучилась, давление зашкаливало, ну и все прочее. Вспоминать не хочется. Потом долго восстанавливалась. Ну, муж и сделал «доброе дело» - сходил, зарегистрировал дочку. И вот скажите, что имя не влияет на человека – Изя – копия бабушка Изольда!
Изольда быстро трансформировалась в Изю, а потом как-то незаметно – в Зизю. А когда дочка говорить начала, стала называть себя Зюзя. Да так и прилипло к ней. В семье, правда, - уж другим-то Рая не позволит так дочку называть. Для всех – Изя.
Ну, а между собой… что скажешь – Зюзя она и есть Зюзя. То ли тяжелые роды на нее повлияли, то ли от природы такая – неповоротливая, тугодумка. Так-то она умненькая, но покаааа до нее дойдет! Пока сообразит, что от нее хотят! Пока развернется да соберется! Ужас, никакого терпения не хватит! Рая сама-то – огонь: всегда все на лету схватывала, всегда все бегом-бегом, скорее-скорее. А Зюзя хуже улитки. Одно радовало: спокойная да послушная.
Хотя тоже: Рая думала, дочка будет как она – все заборы, все лужи, все деревья – все ее были. Купила ребенку резиновые сапожки, непромокаемый финский комбезик специально по интернету заказала (за доставку содрали в их городок – ой-ой-ой). После дождя вывела на прогулку, думала, пусть ребенок от души в лужах повеселится. А Зюзя встала, на других детей смотрит с интересом, а сама в воду даже не наступила ни разу. Рая уж пример показала. Говорит:
- Смотри, как водичка смешно брызгает, – и в лужу прыгнула.
А дочка смотрит, улыбается. И стоит.
Другие мамочки завидуют – мол, какая у вас девочка хорошая, не балуется, чистенькая. А Рая чуть не зубами скрипит. Если Зюзю не расшевелить – так и будет всю прогулку зависать – то над цветочком каким-то, то над снующими муравьями. А то и вовсе стоит, смотрит - куда, непонятно. И что она там видит?
И говорить! Два года уже было, а всего несколько слов: мама, папа, баба, дай, на, Зюзя. Все! Рая всех врачей обошла, даже в областной город дочку возила. Говорят, все нормально, девочка совершенно здорова, заговорит, когда в садик пойдет. Ну, пошла. Полгода уже ходит, речь ни с места.
Рая сновала по кухне: раковина-стол-плита-холодильник. Обычное дело: суп варится, фарш крутится, салат стругается, крем на десерт взбивается… И сама Рая – не Рая, а юла. Даже малышка в животике, кажется, маме помогает – ножкой то там, то тут нежно стукнет. Может, хоть эта поживее будет?
Зюзя за столом лепила. Рая недавно специальную глину ей купила, так теперь это было любимым Зюзиным занятием. Опять Рае огорчение – ну, слепила бы что-то понятное – птичку там, или зайчика. Нет – крутит одни шарики сплошные, потом между собой скрепляет. Не то бусы, не то гусеница.
- Мама, дай молока, - вдруг Зюзя сказала. Ее голосок. Показалось Рае. Да, она даже не обернулась. Так зацикливается тем, что дочь не говорит, что уже, вон, мерещиться стало.
- Мама, дай мне молока! – нотки в голосе дочки стали явно требовательными.
Рая медленно повернулась. Зюзя смотрела не нее в ожидании.
- Доченька… - Рая, не веря себе, наклонилась над дочкой. – Что? Что тебе дать? Это…ты сказала?
- Я же говорю – дай молока! – снова выговорила Зюзя.
Рая бросилась к кувшину с молоком, дрожащими руками налила его в кружечку, подала Зюзе. Дочка выпила молоко и снова принялась за лепку. До Раи, наконец, дошло. Она принялась обнимать дочку, вытирать бегущие слезы… На плите зашипел выкипающий бульон, внезапно громко зазвонил мобильник…
Рая, как обычно, делала одновременно кучу дел: доваривала обед, восторженно кричала в телефон маме, что Изя заговорила, целовала и обнимала дочку.
В общем, Изя заговорила. Да так сразу чистенько – никаких тебе сюсюканий и шепелявий. И сразу предложениями. Ну, поудивлялись, повосторгались все вокруг, да и привыкли.
Вторую дочку уж Рая сама назвала. Лукерья, Луша – в честь своей мамы. И уже не удивлялась, что Луша – вылитая ее мать. Удивлялись люди: надо же, какие имена разные в семье, Изольда – и Лукерья. Ну, узнавали, что в честь бабушек, и успокаивались.
И да, Луша Раю радовала. Похожа на бабушку, а уж характер-то точно в мать, непоседа еще та! Везде успеет – все горки, лазалки, заборы – везде побывает, все лужи исследует, на всех велосипедах-самокатах на площадке перекатается, во все игрушки поиграет. И ведь с детьми сама договаривалась. Эта не молчунья – болтать начала чуть ли не в год.
Рая понимала, что младшую больше любит. Нет, не то, чтобы старшую она не любила, а… недолюбливала, что ли. То ли за медлительность и несообразительность, то ли за становящуюся с возрастом все более похожесть ее на свекровь, то ли за то, что частенько не могла понять – о чем Изя постоянно задумывается. Или вот: Изя гуляет спокойно, косички гладенькие, одежда чистая. А выглядит, будто неделю ребенка не переодевали. А Луша только гулять вышла – уже вся измазанная, волосы растрепаны. А посмотришь на нее – и залюбуешься. Вот почему так?
Ругала себя Рая в душе, но… Смотрит на Лушу – сердце радуется, а эта – ну ни то, ни се! Понятно, внешне старалась ничем эту разницу не выдавать, наоборот – обнова кому? Зюзе. Луша потом доносит. Тем более, уж с Зюзиной-то аккуратностью одежда после нее почти новой выглядела. Если конфеты три осталось, то две – Изе. Она старше, ей и побольше. Пластилин новый - опять Зюзе. Луша все равно пять минут лепит, потом в один ком все сомнет и забросит. И так во всем.
И вот не зря себя Рая ругала – накаркала ведь беду.
Девочкам уже шесть и три было. Собрались Раиса с Лешкой ремонт делать, поехали по магазинам. Дочек перед этим к бабушке Луше завезли.
Закупили все, что надо, довольные, обратно ехали. Уже к маминому дому почти подъехали, видят – по противоположной стороне, по тротуару, Зюзя идет навстречу. Видимо, не выдержала, пошла посмотреть, скоро ли они.
Леша к обочине повернул, остановился. Дочка посмотрела налево-направо и начала переходить дорогу. Хоть движение у них не особенно оживленное, а на этой улице и вообще почти никто не ездит, но Зюзя все равно так научена. И вдруг из-за поворота на огромной скорости вылетел мотоцикл. Прямо на ребенка.
Удар был таким сильным, что мотоциклист завалился на бок.
А Зюзя… ее несколько раз перевернуло в воздухе, а потом еще кувыркало по дороге.
Рая не помнила, как выскочила из машины, что было дальше. Сознание отмечало какие-то куски: кто-то (и откуда люди взялись, не было же никого) держит Леху, орущего, что сейчас убьет гада, кто-то кричит про скорую и полицию, кто-то пытается удержать ее, чтобы не трогала ребенка – может быть поврежден позвоночник… Она понимала одно – после такого не живут. Тогда при чем позвоночник?
Рая упала перед дочкой на колени, подсунула руки ей под голову. Смотрела в ее спокойное лицо, закрытые глаза…
«Доченька, маленькая моя… Ну как же так… Не уберегла…» - снова и снова вертелось в голове.
Вдруг дочкины щечки стали мокрыми.
«Дождь», - мельком подумала Рая. «Зюзю же намочит… А, ей уже не страшно, пусть».
И вдруг Зюзя открыла глаза!
- Мама, почему ты плачешь? – с удивлением выговорила она и снова закрыла глаза.
Раино сердце остановилось на миг и запрыгало, как сумасшедшее – ЖИВА!!! Взметнулась новая волна криков, а Рае хотелось, чтобы они замолчали. Раз дочка жива, значит, спит, а они кричат!
Потом была «скорая», больница, врачи, осмотр, уколы. Что-то говорили о том, что надо ее в областной город, на обследование, оставлять там в больнице… Нео Рая наотрез отказалась – хватит, оставила уже! Тем более что у дочки не было не только никаких переломов, а даже и царапин! Один-единственный синячище между лопатками – четкий отпечаток фары мотоцикла…
И вообще, у Раисы вдруг возникла твердая уверенность, что ничего не нужно. Ничего не поможет. Только она, Рая, держит в руках тоненькую ниточку Зюзиной жизни. И только она может удержать ее, как удержала там, на дороге.
Весь вечер и всю ночь Рая просидела над дочкой – сторожила каждое ее дыхание. Только под утро заснула, осторожно прикорнув рядом, убедившись, что, вроде бы, все хорошо.
Утром проснулись, умылись. Зюзя выглядела нормально, на Раины расспросы, не болит ли у нее что-нибудь – отвечала «нет». Вот только, кажется, заикаться стала: «Н-н-н-нет».
«Ну и ладно», - подумала Рая. – «Пусть хоть опять молчит. Главное – живая». А когда стала причесывать ее, с ужасом увидела, что целые пряди дочкиных волос остаются у нее в руке. Бедное дитя! Что же она пережила, что волосы полезли такими клоками!
А Зюзя вдруг повернула голову и спросила, заикаясь:
- Т-т-тетя, а п-п-почему т-т-ты п-п-плачешь? А г-г-где мама?
Раисино сердце опять пропустило такт.
Постепенно выяснилось, что Зюзя не узнает вообще никого. Даже любимую сестренку называет разными именами, и смотрит на нее, будто чужую. И еще она забыла, как играть, лепить, рисовать: повертит куклу, карандаши, пластилин в руках, и отложит, будто не знает, что с этим делают. Буквы, и, похоже, даже картинки, она тоже не узнавала – книжки так же откладывала, повертев несколько секунд. И глаза у нее были странные – будто смотрит она вглубь себя.
Вызванный спешно платный невролог сказал: «Шок», «время», «перспективы неясны», опять говорил об обследовании, о хорошей аппаратуре. Он же не знал, что ниточка Зюзиной жизни не имеет никакого отношения ни к какой аппаратуре! А на Раин отказ пожал плечами и выписал кучу лекарств, похоже, сам не веря в их эффективность.
Так продолжалось несколько суток. Днем Изя безропотно ела, что дадут, покорно принимала лекарства, ходила в туалет (хоть это понимала!), и лежала, тихо улыбаясь и глядя в потолок. Или с закрытыми глазами. А может, спала?
Ночами Рая спала с ней, примостившись на самом краешке кровати и свозь чуткий сон сторожа каждый дочкин вдох.
А потом ей приснился сон: стоит Зюзя на развилке дорог. На одной дороге перед ней кучи игрушек, ребятишки радостные резвятся и играют. А на другой – детки и веселые, и не очень, а то и просто грустные. Зато все – с семьями. И вот оттуда ее зовут:
- Эй, иди сюда! Мама тебя ждет!
А Зюзя посмотрела грустно:
- Нет, маме я не нужна. У нее Луша есть.
И повернулась к дороге с игрушками.
Рая подскочила, сползла с кровати и встала на колени.
- Доченька, прости меня! Ты мне нужна! Очень нужна! Я люблю тебя! И Лушу люблю! Вы же обе мои доченьки, мои любимые! Не обижайся на меня, прости, доченька!
Рая шептала и шептала, гладила руку Зюзи, целовала пальчики…
И вдруг она услышала шепот Зюзи:
- Мамочка, а почему ты плачешь?
Дочка смотрела на нее обычным своим взглядом.
- Ничего, маленькая. Соринка в глаз попала.
Рая вздохнула, прилегла к дочке и покрепче прижала ее к себе. Зюзя обняла маму за шею и сладко засопела.
***
#Рассказыожизни#дочки-матери