- Улица Репина? Ну, это где-то на Ваське.
Именно так, скорее всего, отреагирует среднестатистический петербуржец на вопрос об улице Репина. Хотя... коренной островитянин не ошибётся.
Между тем, эта улица имеет историю, соразмерную во времени самому Санкт-Петербургу. Блокадная же страница ее трагична и забвению не подлежит.
Эпоха самоизоляции, с ее ‘нечаянно выпавшим свободным временем’, призвала к диалогу, к длинным пешим прогулкам по опустевшему городу, к неспешному разглядыванию фасадов, к проникновению в старые дворы, скрытые от спешащего обычно по делам горожанина, к размышлениям.
Университетская набережная. Панорама, захватывающая дух, даже у видавших виды. А мы свернем вглубь острова, направо у Румянцевского сада.
И что же? Будто и не Питер перед вами: какой-то Замоскворецкий шарм, простота, нехитрый уют.
Узкая улочка, до 5 м в самой широкой своей части, тянется неспешно в горку (что для этого города уже диковина), к Среднему проспекту, где была Французская слобода эпохи Петра. Здесь селились сподвижники царя и мастеровитые иностранцы, приехавшие отовсюду искать своё Эльдорадо.
Вдоль улочки стоят какие-то уцелевшие доперестроечные гаражи, они не портят впечатление, а добавляют подлинности этому застывшему шебби-шику. Ностальгическая брусчатка, уютные дворики за приличной оградой намекают на избранность своих жильцов. Дома в 2-3 этажа цвета исторической застройки. Такое клубное современное жильё?
Вот оказывается, в центральной части Васильевского не только номерные линии: эта улица Репина идёт параллельно, между 1-ой и 2-ой, путает стереотипы построения Острова.
Когда-то это была сухая тропа от Невы до Среднего проспекта, начиналась у Меншиковского рынка, что позднее был перестроен золотопромышленником Соловьевым в общедоступный городской сад на французский манер, с фонтанами - Соловьевский сад. Дома самого Соловьева стояли тогда на рыночной площади фасадами на Неву.
Позднее этот уютнейший, удивительно гармоничный сад был переименован в Румянцевский. Городская пастораль. Французский шик с видом на воду.
Оказывается, эта сухая тропа тянулась по редкой на Острове песчаной гриве и использовалась для подвозки дров и провианта в чёрные дворы особняков 1-ой - 2-ой линий и на рынок, глазеющий на Неву. Потом тропу по пользе ее несомненной расширили, назвали Песчаным переулком (на песке же:)). Позднее вымостили камнем, и Песчаный превратился в звучащий и добропамятный Соловьевский, который уже в 1952 зачем-то переименовали в улицу Репина (рядом Академия Художеств?).
Так бы и продолжал умиляться истории переименований, красоте и самобытности этого уголка. Только вот в блокаду эта улица-переулок нежданно взвалила на себя непомерное бремя: улица-чулок стала моргом под открытым небом для всего Васильевского острова жуткой зимой 1941-1942...
...Первоначально тела погибших от голода и бомбежек ленинградцев выкладывались здесь штабелями, затем, к февралю, просто сваливались в кучу. Некоторые дома по обеим сторонам также использовались как морги (есть подтверждения в документах Управления городского хозяйства за 1941–1942 гг). Вот и пастораль...
Говорят, некоторые видят здесь призраков... Памятной доски о блокадной странице нет: живая улица мертвых с такими уютными сегодня дворами и чугунными оградами... Материализация строки от поэта, что хотел прийти умирать на Васильевский остров: «...и мертвецы стоят в обнимку
с особняками»...
Именно. Точно. Донельзя.
А за углом первого блока улицы, стоит дом, где жила Таня Савичева, над чьим дневником плакали взрослые и детвора СССР: дом 13 по 2-ой линии. Значит, Танины родные и соседи лежали той зимой рядом со своими домами, на улице Репина в ожидании весны...
Таня умерла в эвакуации в 1944 (не 1942, как считалось сначала) в Горьковской области, куда была переправлена в марте 1944 вместе с другими 125 истощёнными ленинградцами из Детского дома номер 48.
И знаете что ещё? Из тех 125 деток в эвакуации умерла одна Таня Савичева. Костный туберкулёз не оставил ей шансов выжить.
Удивительное мужество и твёрдую семейную память имели люди той эпохи. Вот вам один пример.
Старшие, сестра Нина и брат Миша Савичевы, пережили блокаду и эвакуацию. Таня считала (и записала), что они умерли, потому что одним зимним блокадным утром Нина и Михаил ушли на свои заводы, на рабочую смену и не вернулись домой. Не смогли. Их смены и рабочие станки спешно эвакуировали по Дороге Жизни. А родным они просто не успели ничего сообщить, наскоро писанные записки до адресатов в ту зиму не дошли. Город был завален снегом...
Нина и Михаил, вернувшись после снятия блокады, нашли те трагические странички дневника в вещах своей сестренки, а потом какими-то неисповедимыми путями передали их
в первую экспозицию выставки «Героическая оборона Ленинграда». Это шёл 1946 год.
Уверена, в 1946 было много ещё других блокадных артефактов. Но видавших виды организаторов экспозиции тронул именно этот дневник неизвестной, но не безымянной ленинградки. Нина и Михаил Савичевы исполнили свой долг памяти перед семьей. Как и ленинградцы-музейщики исполнили свой профессиональный долг, взяв в экспозицию блокадного Ленинграда историю никому неведомой девочки Тани, из семьи «лишенцев»…
Сегодня о судьбе каждого из этой в общем-то обычной семьи Савичевых известно все, просто все. На это ‘все’ ушли десятилетия кропотливых исследований историков, журналистов, родных.
Склоним головы перед блокадным Городом и ленинградцами, их памятью. Сколько их в безымянных могилах...
«Как многих нам уже не досчитаться. Но мы не плачем. Правду говорят. Что слезы вымерзли у ленинградцев». ©️
Савичевы жили на 2-ой линии с 1910 года, когда отец семейства открыл здесь булочную-кондитерскую, поселившись в одной из квартир.
Парадокс: пекли хлеб Савичевы, а умерли от жестокого голода...
После революции и НЭПа имущество было изъято, сама семья выслана за 101-ый километр, в район Луги. В ссылке отец заболел и в 1936 умер. Мать осталась с пятью детьми. И все же им удалось вернуться в довоенный Ленинград и даже занять часть своей бывшей квартиры.
Детям лишенцев выбор будущего был не велик: старшие пошли на заводы, мать устроилась в швейную артель.
Возможно по этой открывшейся позднее ‘деликатной’ причине семьи ‘лишенцев’ мемориальный музей в самом доме Савичевых так и не был открыт (хотя были хлопоты об этом), а короткая история Тани стала широко известна в 1960-х, в эпоху оттепели.
Сегодня мемориальная доска со страничкой Дневника на стене их дома. За светящимися окнами на первом этаже этой ковидной осенью шел ремонт. Что будет здесь? Вдруг музей?
А рядом, рукой подать, шумит Университетская набережная. Фонари и фонарики. Сдержанная и выверенная подсветка мостов. Гранит и сфинксы. Величественный купол Академии Художеств... Глаз не отвести. Гармония.
А вы сверните на улочку, что на картах известна как Репина.
Любая жизнь без купюр ценнее самой роскошной открытки былой империи.
Город охотно открывает свои тайны, когда ты пешком
P.S. И вот еще нюанс краеведческий. В бывшей квартире Савичевых живет Екатерина Кнорозова, дочь легендарного советского ученого, разгадавшего письменность майя.
(Фото города автора)
©️Мила Тонбо 2021
