Предыдущая часть
- Как тебе живется с Ольгой Игоревной?
- Чудесная женщина. С ней в доме стало куда приятнее. Я даже перестал готовить сам. До того пища была для меня тяжеловата. И собеседник она приятный. Я так и не понял только: почему вы ее уволили? Она сама не хочет говорить на эту тему.
- Да не мы ее уволили, а она ушла из-за Нины Юрьевны. Та решила навести свои правила. Теперь там все еще хуже. Ее личный шеф-повар, начальник службы безопасности, куча охраны. Не знаю, как там можно спокойно жить. У тебя мне хорошо. Да и мы давно нормально не общались.
Они прошли на кухню. Здесь стало заметно уютнее с прошлого раза, была узнаваема рука бывшей домработницы. Она уважала вязанные салфеточки и полотенца с народным рисунком.
- Папа, - Рита посмотрела на отца с беспокойством. – У тебя все в порядке? Ты выглядишь усталым.
- Все нормально. Много работы, но мне это даже нравится. Очень греет мысль скорее разобраться с долгами.
- Ты только не перетруждай себя. Помни о сердце, - напомнила Рита. Она выпила чай и собралась спать. В своей комнате она достала телефон и позвонила Глебу. Тот ответил шепотом.
- Ты в курсе, что в больнице существует режим?
- Я хотела сказать, что переехала к отцу. Но раз ты на меня шипишь, то спокойной ночи.
- Очень хорошо. Я не верил, что ты меня послушаешься, - проговорил мужчина громче. Видимо, он вышел в коридор.
- А я слушаюсь. Почему нет? Ведь ты понимаешь в этом явно больше меня.
- Какая странная покладистость. Но не важно. Главное, сиди тихо и не высовывайся.
- Интересно, что бы я такое могла сделать в данной ситуации? Скажи, а что ты узнал про Дениса?
- Да я же все тебе рассказал. он словно бы только несколько лет назад родился и сразу совершеннолетним.
- Ты знаешь, что он ездил учиться за границу?
- Да, это есть в деле. Какой-то грант. Но это частный грант конкретному студенту. То есть не было конкурса, просто ему перевели деньги.
- Все чудесатее и чудесатее жить становиться, - хмыкнула девушка. – Что ты думаешь?
- Я думаю, что враги твоего мужа близко. И могут принимать любое обличие. Поэтому у тебя остаюсь я.
- А ты прямо мой? – Рита сама не поняла, как задала этот вопрос. Повисла тишина. ей стало страшно, что сейчас она сказала нечто непоправимое.
- Я твой друг, да, - ответил Столяров. – Потому что только друг может терпеть такую невыносимую личность как ты столько лет. И даже молоко за вредность мне не дадут.
Рита испытала одновременно облегчение и досаду. Они простились, но она так и осталась сидеть с телефоном в руках. Жгучее желание позвонить и накричать, высказать все наболевшее, рассказать о своих чувствах – нашептывало перезвонить и продолжить. Но она не набирала заветный номер. Как и не откладывала трубку.
Сидеть одной не хотелось, а отец ушел вниз. Потому она закрыла квартиру и тоже спустилась в лавку. Отец и Алексей сидели за столом, склонив головы друг к другу и что-то изучали.
- Простите, я вам не помешаю? – после непродолжительного кашля спросила Рита. Оба замотали головами и вернулись к изучению книги перед ними. Страницы ее казались почти черными от времени. Отец переворачивал их руками в тряпичных шелковых перчатках. А Алексей водил у него перед носом лупой.
- Что это там у вас? – не удержалась девушка.
- Это очень древнее издание, можно сказать некая магическая книга, - ответил отец. – Там, по слухам, зашифровано нечто про философский камень. С точки зрения коллекционера – удивительный экземпляр. Леша нашел его в Германии, у одного почтенного семейства. Они совсем не коллекционеры. И даже не представляли, какая ценность хранилась в их библиотеке. А у нас уже года три один московский любитель все про нее спрашивал.
- Так если они ее не выставляли, как ты узнал, что она существует?
- Это все Леша. Он нашел в сети фотографии из дома той семьи, где на заднем фоне была видна эта книга. И поехал туда с ними договариваться. Москвич готов потратить любую сумму. А немцы запросили по-божески. Я же имею свой процент от сделки. Завтра он приедет забирать книгу. Но хотелось изучить такую редкую и необычайно интересную со всех сторон книгу.
- Мракобесие какое-то, - покачала Рита головой. – Но мракобесие несомненно красивое. Мне нравится оформление и гравюры тоже очень интересные.
- В них по легенде и заключена разгадка философского камня, - с видом сказочника и у костра протянул отец. Он с довольной улыбкой отложил перчатки. – Ради таких дней я никогда не жалею, что ввязался во все это.
- Пап, ты держишь такие вещи в лавке, а кроме сигнализации у тебя ничего и нет. Кирилл вот озаботился охраной. Весь дом нашпиговал. Попросить его сделать и тебе подобное?
- Да не надо это все. Я здесь живу круглые сутки. Город у нас тихий, а на стене висит ружье. И у меня есть на него разрешение.
- Интересно, что здесь более весомо: тихий город или все же ружьишко? – Рита посмотрела на стену, у которой стоял шкаф с ружьем. Алексей проследил за ее взглядом, Рита поняла, что про ружье он уже знает. И этот факт ей совсем не понравился.
Она решила поговорить с отцом об этом без свидетелей.
- Леша, давай убирать все да по домам, - похлопал помощника по плечу и снял очки. – Тебе, доча, это же все не интересно.
- Интересно. Но мне интересно потрогать, посмотреть, попробовать повторить. А вот так дышать над куском бумаги и не иметь возможности ничего с ним толком сделать – это уволь. И с картинами то же самое. Все эти прохладные подвалы и темные саркофаги – нет. Ведь они создавались для того, чтобы радовать глаз. Вот бы и радовали столько, сколько им отмерено. В конце концов мы все не вечны. Что уж говорить о куске тряпки с красками.
- Странное у вас мнение об искусстве и ценностях, -вдруг сказал Алексей. Он впервые посмотрел на девушку прямо. Он ей не нравился. А вот чем, понять не удавалось.
- Я вообще странная,- миролюбиво ответила она. – Для меня красота и ценность произведения не в том, сколько лет оно простояло в темном подвале, спрятанное от глаз посторонних и солнечного света. А в том, скольких сердец оно сумело коснуться, когда глазам было дозволено на него смотреть. Потому что для многих оценочная стоимость значит куда больше, чем само произведение. Они сходят с ума от одной мысли, что там столько нулей после первой цифры.
- Так если люди готовы платить столь высокую цену, значит, произведение имеет эту ценность, - не успокаивался молодой человек. – Простым обывателям судить о ценности произведения искусства – пустое дело. Есть специальные люди для этого.
- А кто этих самых людей уполномочил оценивать? Они чем от нас отличаются? Я никогда такого не понимала. Особенно, когда художник или скульптор вдруг превращается в гения после смерти. При жизни едва мог куда-то пристроить свои творения. И вдруг – бац! Гений. Ну очевидно же, что это просто кому-то выгодно.
- Вы понимаете, что сейчас оскорбляете людей с отменным художественным вкусом? – Алексей высокомерно задрал кверху подбородок. – Покажите любой условной бабе Маше картину Ван Гога – она ее не поймет. Уровень образования не тот, и вы не станете этого отрицать.
- А если тетя Маша шьет потрясающие платья? Или лепит? Или плетет и вяжет? – не отступала и Рита. – И у нее тоже свое видение красоты. Пусть его и не прививали ей в университете. Откуда столько снобизма в том, чтобы делить людей на эстетов и обывателей?
- Но это правда.
- Тогда я обыватель. Я не эстет. И мой отец тоже обыватель. Самый что ни на есть настоящий обыватель, которому нравятся вещи с историей. А вы на него, обывателя, работаете. Ведь вы-то себя безусловно относите к эстетам?
- Я учусь, но этого мало. В самого раннего детства я был окружен знающими людьми. Людьми талантливыми и понимающими. А еще годами учащимися.
- А где вас окружали такие одаренные люди? – Рита скрестила руки на груди и посмотрела на него с вызовом.
- Я не смогу продолжать разговор в подобном тоне, - Алексей поднялся и вышел во вторую комнату.
- Нежный какой, - фыркнула Рита. – Я его не обижала, - сообщила она вернувшемуся отцу.
- Что вы не поделили? – нахмурился тот.
- Откуда ты его взял? Что про него знаешь? – не отставала девушка. – У него биография чистая хоть? Ты ему деньги доверяешь и ценности практически чужие.
- Что ты вдруг взъелась? Очень же хороший мальчик. И ничего плохого не сделал никому. Только добро.
- Я не верю, что люди готовы делать добро другим из чисто альтруистических побуждений. И у твоего замечательного мальчика тоже корыстный мотив. Я в этом уверена.
- Рита, ты меня сейчас расстраиваешь, - еще больше насупил брови отец.
Продолжение следует…
