На этом все могло закончиться, если бы Фернандо де Блази, как звали романтического венецианца, через две недели не появился на пороге дома Марлены в Америке. И вот они сошлись – влюбленный банковский клерк из Венеции, впервые в жизни севший в самолет, и потерявшая голову бальзаковского возраста американская ресторанная обозревательница. Он почти не говорил на английском, ее знания итальянского ограничивались областью гастрономии. Люди с изрядным и очень разным жизненным багажом.
Холостяк Фернандо жил с родителями до самой их смерти, под крылышком папаши занимался нелюбимым делом. Марлена после развода и долгих усилий наладила процветающий бизнес, имела свой ресторан, роскошный дом. Все у нее наконец вошло в колею – и жизнь казалась если не счастливой, то предсказуемой. И вдруг в нее вломился мужчина, который стоит сейчас в дверях ее ванной комнаты в своем заношенном халате с оторванным карманом...
Фернандо через пару недель улетел обратно в Венецию. Марлена осталась с его шерстяной фуфайкой в изголовье...
Наконец она приняла решение продать все, чтобы отправиться в Италию и выйти замуж за Фернандо. Друзья пытались ее отговорить, стращая культурной пропастью между США и Италией. Сицилийка, оформлявшая ей документы в итальянском консульстве, подлила масла в огонь, молвив со вздохом, что итальянские мужчины до седых волос остаются mammoni – маменькиными сынками. Дети были в смятении, хотя они и привыкли, что мама все время переезжает.
«Я всегда была цыганской мамашей. А теперь стала цыганской мамашей в гондоле», -- констатировала Марлена.
И только ее подруга была настроена оптимистично: раз уж это любовь – пусть даже только возможность любви, то о чем тут беспокоиться? Что она может потерять? Все? А что значит это «все»? Ведь лучше рискнуть и пожалеть, если не получится, чем всю жизнь сокрушаться об упущенном счастье.
А Марлене хотелось навести порядок в собственной душе:
«Я хотела быть готовой к этим отношениям».
Работа, замужество, рождение детей, развод – все это в ее жизни произошло слишком стремительно.
«Самые яркие из наших воспоминаний – это кладбища боли. Мы лелеем боль и собираем ее по крупицам, как клюквины в стакан»,
-- подумала она и решила избавиться от своих «клюквин», настроить душу на новую волну – волну Фернандо. Она была готова еще раз побороться за любовь. И на вопрос, не староваты ли они для любви, ответила: нет, пока еще нет.
Продолжение 12 октября ЗДЕСЬ, подпишись на наш канал!
Инга Сарма (с) "Лилит" * Фото вверху: cookthebooksclub.blogspot.com
