Продолженние Истории одной семьи
-Проходитя, проходитя Макар Никанорович, - засуетилась, забегала старуха, отталкивая снох, будто вспомнила старая, что она наипервейшая хозяйка в доме, - Дунька, Парашка, ну, чё стоитя -то, корыто ротом, накрывайтя на стол, гостя дорогого потчевать будем Макарушку.
-В баню пущщай сперва сходит, - дёрнула плечом Прасковья, -Дуня, дай ему смену, и мыло там, я от матушки деготь принесла, Яша гонит хороший так пущщай всё с дёгтем промоет, а потом уже мылом, а то вонять будет.
Макар хотел сказать что-то скабрезное Парашке, но передумал, махнул рукой и пошёл в баню, что топилась по - чёрному.
Надо переделать, думает мужчина, за годы войны, руки устали держать винтовку хотелось настоящей, мужской работы, видел он баньки, что топились через трубу, как в хате.
Вот такую себе и сделает, всё осмотрел, даже зарисовал на клочке бумажки, выпрошенной у писаря, Ермолки, и бережно хранил всё это время, изучая и придумывая как сделает новую баньку...
Пришла Авдотья, принесла смену белья, чистого, довоенного, дёготь в плошке, да мыло, душистое.
-Дуня...Дууунь, - позвал, как раньше, обернулась испуганно, взметнулась коса, тонкий стан гибкий грудь высокая.
Да ведь она у меня красавица подумал, да, не такая, как деревенские, но красивая, нежная, эх ей бы в городе жить, в шубке с беличьим мехом ходить, что те мамзели ходят.
Он ничего толком про свою жену и не знал, знал только, что жила она с отцом, каторжник он, ссыльный, политика.
Хороший мужик был, умный, да только пьяница горький.
Жена у него померла, Дунина мамка, тоже говорят, политическая была, вроде барынька, а вот, вдарилась в политику, к чему это бабам-то надо, Макарка не понимал.
Родили они в ссылке девчонку, Авдотьей назвали, вроде писала жена политики отцу -то родному, что мол заболела, помираю, что дочушка есть сгинет, мол, с отцом пьяницей, да только говорят не ответил он, слишком зол на непутёвую дочь, даже не помог кровиночке своей, маленькой Дуняшке…
Остались отец с Дуней, девушка в красотку выросла, грамотная.
Стал к политике брат, Василий захаживать
А ещё у них отец живой был, у Малявиных-то, старый Никанор, суровый батя человек был
Ну так вот он узнал, что Васька к политике шастает, да и отходил того чересседельником, несмотря на то что стар уже был,но боялись сыны отца, и уважали.
Выпросился Вася книгу отнести, политике, мол брал роман неудобно, отдать надо. Батя разрешил да только велел Макарке идти с ним, с Васей-то.
Вот тогда и понял Макар, что не просто так брат к политике ходит, ой не просто.
Увёл, в два счёта увёл Дуню, пока брат мямлил да стеснялся, Макарка всю удаль свою показал.
Привёл в дом, вот мол, невеста моя, да отец заупрямился куда ты мол, сироту безродную, бесприданницу, мать криком кричит убивается, брат молчит, голову повесил.
А Макар слово своё сказал, не дадите жениться на Дуне, уйдём с ней, в город уедем, и нос не покажем, так и знайте.
Махнул отец рукой, делай что хочешь, любимый сын Макарка был у батюшки Никанора, у мамки Ваня, а Вася будто сам себе какой-то, хотя Макар брата любил, душу бы за него отдал, а вот в любви, уж извини, брат…
Сидит Макар на полке, трёт с остервенением мочалом худые ноги свои, глаза от дыма слезятся, а может и не от дыма, плачет солдат.
Зубами в мочало вцепился, чтобы не завыть
-Братья мои, братушки, плачет мужчина, брательнички, живой я, живой, а вы...эх ссс@, кайзер проклятый, чего ему не жилось, зачем на Русь - матушку полез, зачем мужиков русских погубил...
Плачет солдат, слезами захлёбывается и трёт, трёт свои ноги худые, трёт бочину, как у шелудивой собаки, всю изрезанную, селезёнка лопнула, так врач в глотку спиртяги влил чистого, палку в зубы сунул и вскрыл его, Макарку как кабана, достал ненужный уже орган и опять зашил.
Плохо помнит Макарка, помнит только что орал, да частушки матерные пел…
Попросил потом извинения у доктора.
Тот похлопал его по спине, и сказал что он, Макар, молодец, герой.
А потом газом их потравили, вышел Макарка, выполз и с собой молоденького офицерика вытащил.
Молоко на губах не обсохло а туда же на войну пошёл, мамкин вояка, итиху.
Тащил двоих, брата Васю, да офицерика.
Брат вроде очухался, сказал Макару
--Всё, всё, братка, всё, дальше сам, иди, офицера спаси, Алёша это генералов сынок, ползи, я сам…
-Нет, братка, я лучше пацана брошу, а тебя спасу
-Ползи, кому сказал, я выживу, а ну уходи, я следом, а то сейчас вторую волну пустят.
Просмотрел Макар Васю, офицерика спас, сам лёгкие пожог, а Васю просмотрел.
Искал потом, нигде не нашёл, искал ходил, звал…
Комиссовали Макара крестов надавали, медалей, а зачем ему если брата потерял.
А Ваня, Ваня вообще мальчишка, только раз свиделись на фронте, даже не знали что и Ваня тоже воюет, они с Васей в одну сторону, братик Ванюшка, глазастик маленький, в другую шёл.
-Браточки, кричит, братушки мои, это я Ваня, Ваня Малявин
Худой, стриженый, ещё даже усы толком не росли, а уже солдат…
Обнялись все трое крепко.
Командиры слёзы прятали, солдаты, кто послабее, дак взахлёб рыдали, эх война, война проклятая
-Я вернусь, братки, мы выживем, - кричит.
Светлый мальчик Ваня, мечтал машин разных наизобретать, которые будут всю работу на полях делать, вместо людей.
Нет его, нет Вани, - рыдает Макар…
-Сынок, сыночек, Макарушка, всё ли ладно у тебя
-Всё мамаша, ладно всё, я скоро собирайте на стол, скоро уже…
Сунул голову в чан с колодезной водой
Бррр, полегчало.
Жить надо жить…
За братушек. За себя...Жить…
Вымылся мылом душистым, ландышевым. Надел исподнее чистое, смородиной, да душицей пахнущее, Дуня травки в мешочек собирала и бельё перекладывала.
Эх хорошо, вышел на улицу, красота, закурить бы, да нельзя, не может он тянуть табачок лёгкие пожёг газ тот проклятущий, будь он неладен…
И пошёл Макарка в избу…
Жить..Жить надо...Как-то...
-Прохи, проходи милай, - старуха Малявина вроде и помолодела даже, - а ну, чё встали полоротыя, давайтя, давайтя, бегом, ну...
Молодые женщины и правда засуетились, Макар же сел на лавку, под образа, в так называемый Красный угол, троекратно перекрестившись.
Он с любопытством оглядел избу, кажущуюся теперь ему маленькой, то ли Макарка возмужал за время проведённое вне родных стен, то ли изба просела.
Он смотрел на быстро снующих женщин, и душа начинала оттаивать, начинал мужчина понимать, что он дома.
Сели ужинать, помолившись и помянув тех, кого нет с ними.
-Зачем Ваню называете, он жив, - сказала резко Прасковья, - что это ещё, виданное ли дело, живого человека заупокойной поминать, совсем сбрендили.
Слёзы показались на глазах у старухи, любила всех сынов, а последушка так пуще всех.
Уговорила, пока никто не слышит и не видит, не бросать сноху младшую, не уходить от неё, будто частичка Ванина в Параше живёт, будто улыбнётся так, и Ванюшку видит своего.
А девка -то умом что ли тронулась, талдычит, что жив Ваня, и она старая начала этому верить.
Маякнула Макару, чтобы не спорил с Парашей, пусть мол её, пусть думает, не спорь…
-Да уж, покрутил головой Макр, -да уж, ну что милаи мойййиии, хорошияяя, выпьем что ли - ка, пусть кто пал, тот лежит спокойно, а кто жив тот вернётся домой, цел, да невредим, ждут его.
Сказал Макар и посмотрел прямо в глаза Прасковьины, утонул прямо в них, в глазищах -то.
Ничего не сказала молодка, только благодарно глаза прикрыла, чёрными пушистыми ресницами.
Весть о том, что с войны, целым и невредимым вернулся Макарка Малявин, разнеслась по посёлку молнией, и вот начали подтягиваться к дому Малявинскому бабы, с ребятишками, с вопросами не встречал ли на фронте мужа да отца, старухи со скорбными лицами, которые тоже спрашивали не встречал ли сына, мужа, брата…
Инвалид, колченогий Гришка Короткий, притопал, обнялись крепко.
-Здравствуй Макар, рад что живой, цел и невредим, а я вишь ты...Но ничё Марфа моя не бросила меня вцепилась мёртвой хваткой, мол мой Гринька, хоть и половинка на четвертинку, а всё равно, мой, кха-кха-кха, - засмеялся, закашлялся Григорий.
И Марфа его, здоровая, крупная бабища, с детским молочно-белым лицом, с ярким румянцем и огромными голубыми глазами, вдруг застеснялась, заалелась, как маков цвет и опустила в пол глаза.
Каждый хотел поговорить с солдатом, кого-то Макар и правда встречал, про кого-то от односельчан слышал.
-Макарушка, а моего, моего не встречал ли, - спрашивает Наталья, чахоточная жена убитого Анатоля, лучшего друга Макара, сам лично в землю закапывал и крест из берёзы строгал, не понимая ещё, что произошло, не осознавая что это навсегда, что нет Анатоля, нет, нигде нет, что никто не будет его подшучивать да подсмеивать, что никто не мигнёт ему, проезжая по селу, смотри мол, девчата, а...
Плакал в плечо братат Василия, когда понял, когда осознал как пацан рыдал. Это потом, скольких закопал...
-А как же Наталья, меня-то комиссовали, а Анатоль, он ...ты же знаешь какой, он же о-го-го, он ить, Наташка кобель такой у тебя, полячку себе присмотрел…Нооо..Я говорит Наталку свою люблю оченно, но мужское моё естество, требует ласки и любви, это кажет не измена, а потребность...
Хохочут бабы, улыбается Наташа, кашляет в платок. Недолго осталось ей, понимает Макар
Все знали, что Макар сочиняет, но хотели, хотели верить, что жив Анатоль и другие солдатики, что вернуться домой, к покосам, трава -то, вон как, силу набирает, а бабы уже устали, а мужиков всё нет и нет...
Вернётся, он Наташа, -стучит по столу кулаком подвыпивший Макар, -жди только милая.
Все ждите.
И ты Параша, жди Ваню, и ты мама, жди сынов своих, вернуться братушки...
И смеются, и плачут уставшие бабы, вытирают слёзы старухи и оставшиеся старики, гарцуют верхом на палках пацаны, изображая из себя лихих козаков...
Вернуться, они вернуться, - шепчет опьяневший Макар, - я точно знаю...И Анатоль вернётся...Это всё не правильно, так не должно быть...Молодые жить должны...Ваня...братик...Василий...Вася...душа моя...Братушки...-Падает головой на стол,- братушки мои, вернитесь...
Продолжение будет завтра,19.09. хорошие мои.
Я вас всех обнимаю, желаю счастья и добра.
Всегда ваша
Мавридика д.