Имена изменены. История реальна. Она про то, как паллиативный больной и его семья не получили помощь. Намеренно мы не указываем медицинские учреждения, имена, фамилии. Наша задача – не найти виновных, а привлечь внимание к трагедии маленького человека. К сожалению, такие ситуации случаются каждый день. Но так быть не должно. И чем больше мы будем говорить об этом, тем больше шансов, что однажды люди перестанут мучиться от боли в последние часы своей жизни. Благодарим супругу Владимира Александровича, которая нашла в себе силы рассказать все, как было.
«Все развивалось стремительно, я не была к этому готова. Никто из нас. В воскресенье, 15 августа, мы сделали абдоминальное УЗИ в платной клинике. Врач корректно отправила Вову подождать в коридор, а со мной поговорила. Рекомендовала срочно идти к онкологу. Я сразу записалась на платную консультацию в этой же клинике – на 16 августа.
В понедельник утром он собирается на работу, а я вижу, что у него слабость. Он под два метра ростом, 100 с лишним килограммов. А тут плечики как-то спали, осунулся весь. Говорю, давай вызовем врача. Он – нет, я уже настроился. Пошел на завод.
Вечером у нас прием у онколога. Тот посмотрел УЗИ, прощупал мужа, говорит, положение серьезное, срочно идите в поликлинику к заведующей, пусть даст направление в онкодиспансер. По взгляду и тону врача мне уже все стало ясно».
«На следующее утро я побежала к завполиклиникой, на руках у меня было абдоминальное УЗИ и заключение онколога. Попросила направление в онкодиспансер. Заведующая спрашивает: а что вы ко мне пришли, идите в смотровой кабинет. Я пошла, там фельдшер сказала, что наших бумаг недостаточно, нужно сделать МСКТ и МРТ брюшной полости. Нас поставили на очередь, записали мой номер.
Никто не позвонил ни в этот день, ни на следующий. Поэтому я записалась платно, нам быстро все сделали. Снова я пошла с этим всем к фельдшеру. Она дала нам талон на 27 августа – через неделю.
Муж таял на глазах, я такого никогда не видела. У него начался асцит, жидкость в брюшной полости скопилась, живот раздуло. 23 августа я вызвала «скорую», нас увезли в больницу. Он ходить не мог уже, а там даже кресла-каталки нет. И вот мы еле-еле дошли сами до кабинета, у него взяли анализы. Потом сделали прокол, 10 литров жидкости откачали из брюшной полости. Отправили домой. Он все спрашивал, почему ему не назначают лечение».
«Мы дождались 27 августа и поехали на консультацию в онкодиспансер. Там была огромная очередь в кабинет, я попросила принять нас побыстрей, муж даже в каталке едва сидел. Медсестра сначала грубо спросила, зачем приехали, раз состояние тяжелое? Потом посмотрела, что ему действительно плохо, пошла к врачу. Нас пригласили в кабинет. Пришел хирург, химиотерапевт, консилиум собрался. В заключении нам написали, что в таком состоянии пациент не выдержит ни операции, ни химиотерапии. Рекомендовано симптоматическое лечение по месту жительства.
Ему становилось все хуже. Вова много лет был гипертоником, у него давление даже до 200 поднималось, он пил таблетки. А тут давление стало 70 на 40, температура 35. Я терапевта вызвала, она пришла, заглянула в комнату, где он лежал, даже не осматривала его. Руками развела: «А что вы хотите? Ничего уже не сделаешь». И ушла».
«На улице тогда жара стояла, а у него руки холодные, давление низкое. Он пил много воды. Боли были. Я снова вызвала «скорую». Фельдшер, молодая девушка, осмотрела его, документы почитала, поставила укол. Ему стало полегче, он уснул. Она дала мне контакты фонда «Обнимая небо», посоветовала обратиться. И сказала, что нужно срочно обезболивающее выписывать.
В поликлинике назначили трамадол в таблетках, но он не помогал. Дня два мы его принимали, эффекта хватала часа на два-три. Боли усиливались. Я позвонила в фонд. Приехала бригада на следующий день, 2 сентября. Врач Наталья Юрьевна оценила ситуацию, поговорила. У него уже болевой синдром на 9 баллов по шкале от 0 до 10. Она сразу выписала назначение на наркотическое обезболивающее, сказала – не ждите, бегом в поликлинику, пусть дают рецепт.
Я прибежала в поликлинику, время было два часа. Наш доктор уже прием закончила, я пошла к и.о. заведующей. Объясняю ей, что сильный болевой синдром у мужа, что ждать нельзя, что он стонет от боли, и вот назначение паллиативного врача. Она мне: «Я еще не ела, я сейчас не могу ничего делать». Думаю, что с ней спорить, посижу, подожду. Она сходила перекусила, что-то поделала, потом вышла, взяла у меня карточку. В карточке лежало назначение Натальи Юрьевны. И вот она мне выносит рецепт на трамадол. Я обалдела, говорю, у нас есть этот препарат, он не помогает. Нужен морфин. Она: «Приходите завтра утром». Я говорю: «Вы понимаете, что у нас утра может не быть?»
Время было уже четыре часа, все ушли, и старшая медсестра, и начальство. Пришлось идти домой. Прихожу, муж от боли мечется по кровати. «Принесла?» – из комнаты мне кричит. Ждал. А я стою в коридоре и плачу. Что ответить? Дала ему трамадол. Час прошел, препарат не помогает. Я пошла мусор вынести, а у нас окна открыты, и я на улице слышу, как он стонет».
«К вечеру он говорит: «Мне плохо». Смотрю, ему дышать тяжело, живот опять напряженный, жидкость скопилась. Вызвали «скорую», бригада приехала через 2,5 часа. Дочь побежала к соседям, попросила помочь отца спустить. Я подхожу к нему, говорю, Вов, давай оденемся. А он на меня не реагирует, дышит часто, тяжело. Доехали до больницы, в приемном покое ждем доктора, я ему: «Вова, Вова!», а он отключился.
Его подняли сразу в реанимацию. Я осталась ждать. Ко мне спустился хирург и сказал, что положение очень серьезное, ни о каком проколе речи не идет, его подключили к аппарату ИВЛ. «Может быть, все произойдет сегодня», – так и сказал.
Я села в коридорчике, сижу. Ко мне кто-то из персонала подходит, говорит – если в реанимацию увезли, то это до утра, ждать бессмысленно. В половину двенадцатого я вызвала такси. В восемь утра врач мне позвонил и сообщил, что все. Потом я в заключении посмотрела, время смерти 00:30. Получается, я еще до дома не доехала, а он уже умер».
«Ему было 59 лет. Мы 33 года прожили вместе. Он на заводе работал, раз в год медосмотр – все было нормально. Нет, я не обвиняю докторов. Себя виню, что я не дожала где-то, не настояла, чтобы раньше к врачу пошел. Перебираю в памяти, пытаюсь найти, где было начало болезни, как мы его упустили? А если найду… Да ничего я не сделаю, его уже не вернешь.
И я все думаю. Сколько минут занимает выписать рецепт? А она меня два часа футболила. Понимаю, она заведующая и занята, тогда можно же вопрос переадресовать, были на местах другие терапевты, была старшая медсестра до четырех часов. На удивление, в это время даже народу на прием не было. Но нет – приходите утром. Утром обезболивающее уже никому не понадобилось. Почему так?»
Спасибо, что дочитали до конца. Наш фонд помогает паллиативным больным из Омска и районов области. Для этого у нас есть выездная медицинская служба, специально оборудованный автомобиль, психологическая и волонтерская помощь, технические средства реабилитации, услуги сиделок. Мы работаем, в первую очередь, на пожертвования обычных людей. Пожалуйста, поддержите наш фонд, чтобы мы могли помогать неизлечимо больным людям каждый день. Оформите ежемесячную подписку или сделайте разовое пожертвование. Даже небольшая, но стабильная помощь важна.
Выездная служба БФ «Обнимая небо» работает при поддержке Фонда президентских грантов.