Из последней разведки, перед наступлением, группа вернулась с потерями, его помощника, который водил группу за языком, ранили, Василий был в госпитале. Часто побаливала голова после контузии, его не задело осколками, но пришлось недельку провести в медсанбате. Покой, прием пищи по распорядку, прогулки, без опасения, быстро восстанавливали молодой организм, вспоминал дом, работу, все это казалось как будто нереальным, таким далеким. Война забирала все силы и мысли, вот и сейчас он там, как там новый ротный, приняли ли его ребята, не наделает ли ошибок, не начнет ли гнуть свою линию, не разобравшись, хватит ли опыта? Просто служака или с головой, не пошлет ли его ребят на авось, лишь бы выполнить приказ? Ну да ладно, если что, ребята воюют уже третий год, и взводные, и сержанты все опытные. Он хоть и начальник разведки, не один десяток раз ходил с ними по тылам, и ближним и в дальние поиски за сотню и более километров, на всех можно положиться, как на самого себя, а некоторых еще надо и сдерживать, чтоб понапрасну не лезли на рожон. Козырев, Седых, Мальцев, Поташов, земляк из Барнаула Бураков Аркадий, еще земляк с Алтая Петя Межевич хоть и родился в западной Белоруссии, призывался с Алтая, командир первого взвода Панченко, тоже призывался с Алтая, родом с Новосибирска и еще земляк, сержант Литвишко из Завьяловского района.
От роты осталась половина, несмотря на пополнение, он старался в первую очередь, брать ребят в дивизионную разведку из полковых разведчиков, за что его часто упрекали командиры полков, когда он забирал лучших. Там тоже хватало работы, дважды он готовил совместные рейды, и знал, что они не подкачают, не струсят, не бросят своих товарищей, потому и выбирал из них. Молодых учить особо некогда, потому посылал их больше в ближние поиски, основной костяк группы старички, опытные и закаленные в боях, пришедшие в разведку не с призыва, а уже повоевавшие в пехоте, умели сдержать себя до последнего и выйти почти без потерь, несмотря на превосходящие в разы силы фашистов. Все они владели огнестрельным оружием в совершенстве, и своим, и трофейным, а когда кончались патроны, ножом и гранатой, а то и просто прикладом и кулаком, каждый стоил пятерых, а то и десятерых. И все равно душа болела, скорее бы обратно, как они там, вернулась ли последняя группа, выполнили ли задание? Перед этим две группы сходили впустую, вернулись изрядно потрепанные, пятерых потеряли, троих легко зацепило, и без «языка». Их как будто ждали, сразу за передовой началась погоня. А «язык» был нужен до зарезу, идти в наступление наобум, будут большие потери, а по сведениям армейской разведки немцы подтягивали резервы, пехотные и моторизованные, оборона была сильная, весь передний край заминирован, опутан в несколько рядов колючей проволокой, пулеметные гнезда на каждые пятьдесят метров. Разведка боем, мало что дала, немцы накрыли сильным минометным огнем и артиллерией, полегло больше роты. Всё это мысленно проносилось в голове, одни воспоминания сменялись другими, все чаще мысли уносили в родные края. Когда он попадет домой, увидит и обнимет ли своих родных, дочурку, которую так и не увидел, хоть и надеялся, что хотя бы на день заскочит домой после окончания училища?! Пелагея родила в конце июля, надеялась, что он приедет, перед отправкой на фронт, писала, что всё хорошо, и она и дочь здоровы, родители во всем помогают.
Александр закончил короткое письмо, аккуратно свернул и спрятал в планшет. Сегодня он написал Соне, сестричке, толстушке и хохотушке. Он немного выделял ее, и она отвечала ему тем же. Да и с остальными сестрами жили дружно, никогда не ссорились, помогали друг другу во всем, письма жене и родителям уже дожидались отправки, в суматохе наступления, не успел передать. Запахнув полушубок, вышел из избы, проверить ближние посты. Ночь подходила к концу. Александр вернулся, присел за стол, не спеша сделал бутерброд из трофейной тушенки и хлеба, также не спеша взял стакан, до краев наполненный ребятами и вылил в себя всё до остатка. Водка тепло разлилась по телу, мысли стали путаться, он уснул тут же, за столом, положив голову на руки, усталость взяла свое. Александр не увлекался спиртным и в мирное время, выпивал за компанию, но никогда не напивался. В любую гулянку пил только один раз, но зато гранёный стакан наполненный доверху, Не изменил этой привычке и на фронте, частенько отдавал свою долю ребятам, особенно раненным, чтобы хоть как-то приглушить и облегчить боль. Когда случались редкие застолья, штабные офицеры, зная его привычку, не принуждали. Его помощник и друг Василий, только ему одному и сразу, наливал, будь то стакан или кружка, до краёв, он говорил первый тост, и осторожно ставил на стол, выпивал уже после, когда за столом громче звучали голоса, молча, не чокаясь.
Очнулся от гомона ребят, они поднимались и, дурачась, пинали ещё не проснувшихся, кто-то готовил нехитрый завтрак, кто-то ещё умывался, пехотинцы не полностью пришли в себя, некоторые впервые участвовали в десанте, разминали и растирали набитые о броню шишки. Молодость и на войне молодость, многим нет и двадцати. Начинался новый день. Наскоро перекусив, он отправился к ротному танкистов, обсудить и наметить план ближайших действий, связаться с двумя остальными ротами и обсудили дальнейшее взаимодействие. До реки Великая оставалось совсем ничего, именно там по данным авиаразведки и закрепились отступившие немецкие части. Немцы начали строить укрепления почти сразу после поражения под Москвой. Они протянулись на десятки километров по фронту, а после Сталинграда и Курска увеличили темпы, рабочей силы хватало, и пленных и местное население использовали на полную катушку, по окончании строительства уничтожали всех, чтобы сохранить в секрете законченные объекты, окончательно оборудовали и обустраивали уже собственными силами. За всё время, с той стороны сумели выбраться единицы, но и они ничего не могли пояснить, да толком и не знали всей системы укреплений. Все рейды разведчиков не приносили результатов, группы исчезали, не успев добраться до основной цели. И вот теперь они у этой цели, всего несколько десятков километров до неё. Решили послать от каждой из трех рот по две, три небольшие группы вперед на 10-15 километров, уточнить обстановку, в бой не ввязываться, в случае обнаружения себя, быстро отходить, по возможности скрывая направление движения. Александр сам отбирал группы в своей роте, включая в каждую по два опытных разведчика, остальные приданные пехотинцы. Ушли после обеда, с полным боекомплектом и легким вооружением, автоматы, карабины, гранаты. Ушли с приказом вернуться не позднее завтрашнего обеда, в крайнем случае, вечера.
День прошёл в заботах незаметно, танкисты занимались своими делами, осматривали машины, подтягивали, смазывали, что-то меняли, заправляли машины. Свободный десант был на подхвате, никто не отлынивал, все понимали, что это сейчас их единственная защита, помощи ждать неоткуда. Армия, да и весь фронт, хоть и двигались, но, ни так быстро, как хотелось бы. Измотанные в боях войска, ждали пополнения, людьми, техникой, боеприпасами, продовольствием и снаряжением, резервы запаздывали. От их дивизии осталась меньше четверти состава, а активных меньше половины от этого, во всех трех стрелковых полках насчитывалось чуть больше двух тысяч штыков. Таяли запасы снарядов и патронов, не хватало продовольствия, обозы отставали, они попросту не успевали за передовыми частями. Наступление выдохлось, а ставка требовала идти вперед, хотя все понимали, что это невыполнимо без перегруппировки, пополнения личным составом и вооружением.
На следующий день, к вечеру вернулась одна из групп роты, расположенной от них в пяти километрах к юго-западу. Углубились на 10- 12 километров, немцев не обнаружили, встретили группу партизан, возвращавшихся в отряд, дислоцировавшийся восточнее и уже ожидавшие соединения с регулярными частями Красной армии. Они тоже не обнаружили крупных частей вплоть до магистральной развязки Опочка, далее на северо-запад, на Остров-Псков, а от Опочки на юго-запад на Витебск, к северу, в сторону Латвии и Литвы, значительные гарнизоны были лишь в Григоркове, Подборной, Щеглыни. Встреча была радостной, партизаны тискали бойцов, одновременно и все сразу задавали вопросы, приняв их за передовые части. Разочаровались, узнав, что это всего лишь десант, а основные силы на подходе. Тем не менее радость была нескрываемая! Три долгих года, они делали свою работу, без снабжения оружием и продовольствием, без военного опыта, основной костяк местные жители, бойцы вышедшие из окружения, но так и не догнавшие своих, бежавшие пленные, кадровых офицеров по всем отрядам насчитывались единицы. Только в 43-ем, установили более-менее регулярную связь с «большой землёй». Они выжили, выстояли, нанося урон врагу, помогая бить врага на своей земле, и сейчас с нетерпением ждали воссоединения с армией. Разведчики поделились, чем могли, рассказали последние новости, тепло на прощание обнялись с каждым, и двинулись, каждые своей дорогой. К вечеру вернулась еще одна группа, из той же роты уходившая юго-запад и, сделав крюк километров десять по фронту, также вернулась, не обнаружив противника примерно на двадцать километров впереди. Ждали остальные пять групп. Поздним вечером почти одновременно вернулись свои, усталые и голодные, но в полном составе, часа через два и из третьей роты сообщили, вернулись все три группы, без потерь, подробности завтра.
Почти бессонная ночь и день в хлопотах, а усталости как не было, сон не шёл, опять вспомнил дом, родителей, сестёр, брата, Соня писала, что Иван второй раз в госпитале, пишет всё хорошо, немножко загорел, но врачи сказали, всё будет нормально. Александр понял, о чем писал брат, это он уже дважды горел в танке. Слава богу, жив, может домой попадёт. Вроде железо, но он не раз видел, что остаётся в сгоревшем танке или самоходке. В разведке или в бою, просто смерть от пули, осколка снаряда или бомбы, под огнеметы они не попадали, видели сожженные села, слышали рассказы, оставшихся в живых, о заживо сожженных, сами жгли в Карелии дома с фрицами, поджигали и уходили. Помнил, как в детстве взял горящую головешку, сжег руку, хорошо быстро отбросил, мамаша две недели прикладывала травки и бинтовала. Видел обожженные лица танкистов, сморщенные, бело-красные, это уже не исправить, главное живой. С лица воду не пить, видел и без руки, ноги, и без обеих и рук и ног. Каково им будет, страшно подумать и не дай бог.
Опять вспомнил прошлое, как его рота разведчиков первыми пошла на прорыв обороны под Старой Руссой, потом поддержала пехота 63 полка, армейские танки. Заняли первую траншею, выбили немцев, а потом началось. Немцы подтянули свежие силы из СС, отбивались до вечера, много полегло в тот день, но мы устояли и не только, глядя на нас, при поддержке танков полки продвинулись вперед на 10-15 километров, а мы передали оборону 63-му полку, отведя в тыл тех, кто остался. А осталось немного…! Оправданы были потери или нет из-за этого клочка земли, может можно было по-другому?! В тот момент об этом не думали, это наша земля, и ее просто так они не отдадут. Это будет потом, наверное, будут анализировать, двигать солдатиков, технику, артиллерию на карте, спорить, а пока война идет, как идет. Пришел приказ, возвращаться, район дислокации дивизии Пушкинские горы, КП в д. Вече. Дивизия или то, что от неё осталось, переходит в резерв. На КП прибыли через сутки, два танка притащили на сцепке, устранить поломку на месте не получилось, главное личный состав в целости, есть девять человек с простудой и ссадинами. Не смертельно, впереди была еще целая война. Тогда Александр еще не знал, что совсем скоро, через месяц с небольшим, он навсегда останется молодым, тридцати летним майором, что его смертельно раненного, вынесут ребята с поля боя и похоронят здесь, на Псковской земле, и он не узнает о том, что последний бой, в котором погибло и ранено было больше сотни бойцов, был неподготовленным и напрасным. Он погиб 15 апреля 1944 года, и лишь через несколько месяцев армия, и его дивизия прорвут эту линию "Пантера", и его рота пойдет вперед, на запад, дойдет до Берлина, что много ребят сложат головы на этом пути, особенно молодых. Что Коля Козырев, его помощник Василий Тестов, и многие другие, с которыми он делил последний кусок хлеба, глоток воды, останутся живы, их грудь украсят ордена и медали, а кто-то не выдержит и попадет в штрафную роту, и тоже останется навсегда молодым.