Как говорится, в гостях хорошо, но дома лучше.
Вообще-то картина долгое время носила более прозаическое название - "Мария в платье крестьянки", пока с легкой руки коллекционера и знатока искусства Пьера Жана Мариетта в 1720 году не получила новое "имя" - "Прекрасная садовница" (это, конечно, все проделки фривольного XVIII века, потому что, ох уж эта босая ножка и, оголяющий стан, мафорий).
Рафаэль сформировался как мастер в то время, когда период исканий был уже в основном пройден Леонардо и молодым Микеланджело, поэтому он НЕ НОВАТОР, а АПРОПРИАТОР (исключительно в хорошем смысле этого слова!!!).
Другими словами, он - художник, который умел смотреть и видеть и, как следствие, виртуозно использовать находки других, не ударясь в эпигонство и подражательство, а формулируя свой собственный живописный алфавит (кстати, Рафаэль этого совсем, в общем-то и не срывал, и ни капельки не стыдился: во-первых, во-вторых и в сто первых - он был младше и имел на это право).
В случае с Рафаэлем апроприаторство сыграло с ним добрую шутку - он стал мастером высшей пробы, где то же сфумато Леонардо уже совсем какое-то не столь сфуматное, а именно дымчатое, рассеянное, ненавязчивое. Не для красного словца, так сказать, а просто потому, что очень далеко та гора с тем городом находятся.
Оттого и не хочется ни с кем сравнивать Рафаэля - среди художественных штампов его взрослых современников и учителей он обрел себя, подражая он сам стал примером для подражательства.
Итак, 1504. Двадцатилетний Рафаэль прибыл во Флоренцию - главную кузницу искусства Ренессанса. Там он познакомился со всей флорентийской братией и стал тем Рафаэлем, каким мы его знаем сегодня. Тем, каким он предстал миру в Риме.
Чем хороша "Прекрасная садовница" (1507 или 1508) и чем она выделяется, ведь Мадонн у Рафаэля, как конфет "Рафаэлло" на полке в магазине напротив? Дело в том, что она есть квинтэссенция творчества художника.
Произведение это создано в конце флорентийского периода, т.е. накануне всех известнейших работ мастера, и являет собой невероятный синтез раннего и позднего Рафаэля. Рафаэля, который во Флоренции еще очень лиричный и даже местами мелодраматичный, а в Риме уже совсем величественный (во время написания полотна художник получил приглашение от папы римского и поэтому Мадонна осталась неоконченной - тот самый мафорий, который по воле Рафаэля падает с плеч пресвятой девы, хотя должен был бы окутывать ее с головы до пят, дописан его близким другом Ридольфо Гирландайо).
И эта классическая рафаэлевская стать, которая сделала его образцом и идеалом, здесь предстает нашему взору особенно свежо, потому что это начало и потому, что есть здесь и чувства, и разум - то самое счастливое равновесие реальности и идеала, которое является воплощением красоты.
Рафаэль - это вообще всегда про красоту.
Он остался равно чуждым и к непрестанным аналитическим поискам Леонардо, и к мятущемуся бунтарству Микеланджело, и к перенасыщению работ все возможными сложными аллегориями.
Рафаэль - певец простоты. Простоты и гармонии, потому что Бог есть любовь и живет он не где-то там, по ту сторону реальности, на неизмеримой моральной высоте, а здесь, в сердце каждого из нас.
И вот она, жизненная правдивость - крестьянский наряд юной девы, ее босая ножка и мафорий, который, конечно, должен был упасть с плеч, ведь она мать, которая уединилась на лоне природы скоротать время с маленькими сорванцами - сыном Иисусом и его братом Иоанном (гуманистический идеал ренессанса - прекрасный и совершенный человек, живущий в атмосфере гармонии с собой и с окружающим миром).
И вот оно, совершенство - земная и реальная Дева Мария лишена примет повседневной обыденности, поднята над всем случайным и преходящим. Его Мадонна - это прекрасная молодая дева, трогательно чистая и по природе юности еще совсем наивная, но отмеченная мудростью зрелой женщины, готовой к будущей жертве (молитвенник в ее руках).
Кисть Рафаэля тонка и лапидарна - только взгляните на эти тончайшие, ювелирные нимбы, на каждую травинку у ног Спасителя (фиалки - символ смирения Марии, а водосбор - примета страстей Христовых).
А как совершенно невозможно этот теплый золотой цвет рукава юной дамы сочетается с пейзажем, обрамляющим фигуры снизу. Ну диву даешься.
Это красота и это гармония.
Потому что Рафаэль - это и есть гармония.
Фигуры свободно располагаются в пределах картинной плоскости, обладают предельно ясной архитектоникой и подчинены строгим законам логики. Вся композиция, подсмотренная у самого Леонардо (ищем ту же "Святую Анну с Мадонной и младенцем Христом"), построена на сложной игре взглядов и жестов.
Мария ласково поддерживает сына, он по-детски нежно опирается на ее коленку, а своей пухлой ножкой стоит на ее босой ноге - в ее лице Он видит целый мир и этот целый мир любит. Потому что он - Христос, и потому что каждый ребенок видит мир в глазах матери и любит его.
Мария смотрит на Иисуса. Иоанн смотрит на Иисуса. Иисус смотрит на мать. Треугольник, вершиной которого есть, конечно, Он - симпатичный толстенький мальчуган, которому предстоит совершить столько чудес, завершив свою земную жизнь на кресте, который, к слову, аккурат в руках Иоанна. На плече (это, конечно, про те страсти, которые ждут Спасителя в будущем).
Но взгляните на Христа по внимательнее - ему неведомы все тяготы этого мира. Потому что он еще ребенок. Рафаэль его и изображает, как ребенка.
Неведомы Ему, но ведомы Ей (поэтому он на нее и смотрит) и Иоанну. Потому что он тоже знает истину, знает про Мессию. И Рафаэлю, все таки очень твердо стоящего на земле художника, необходимо было правдиво и убедительно изобразить это знание, эту истину, доступную, в том числе и сыну Захарии. Поэтому юный Иоанн очень по-средневековому серьезен - такой маленький взрослый (конечно, совсем нестареющий карлик с переизбытком холестерина, но далеко и не задорный, веселый мальчуган).
И он одет, в отличие от полностью нагого Иисуса: "Сам же Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих, а пищею его были акриды и дикий мед" (Матф.3:4).
Рафаэль не дожил до катастроф, которые потрясли Италию на исходе 20-х годов XVI столетия (изгнание Медичи из Флоренции, испанская экспансия, разгар Тридцатилетней войны, контрреформация) - потрясения, которые обнажили трагический и непреодолимый разлад между действительностью и идеалом, и которые породили надрывное, во многом трагическое искусство маньеризма (смотрим на позднее творчество Микеланджело - еще пол шага и вот оно, великолепие бурных страстей барокко).
Не будет у него и леонардовской тайны.
Только семейный, максимально приближенный к жизни покой (вот они любуются щегленком, а вот усаживают маленького Иисуса на ягненка).
И только возвышенное величие и красота. Потому что красота есть гармония. А гармония - есть Рафаэль.
Тогда, на рубеже XV - XVI веков, люди были убеждены, что природа и Бог явили им в лице Рафаэля свое совершеннейшее творение.